Они прячутся где-то очень глубоко внутри, за ворохом обязанностей, страхов, психических расстройств и общей жизненной неуверенности. Но если копать – а я сейчас смогла сделать именно это – то хотя бы здесь я не отличаюсь от всех прочих восьми миллиардов нормальных людей.

У меня всё же есть желания. Обалдеть.

Просто я никогда не смогу их реализовать. Позволить себе отступить от относительно безопасного графика существования. Я не рисковый человек. Не в моём положении быть такой.

Я даже не таращусь на телефон каждые пять минут. Я настолько увлечена, что вспоминаю о нём не чаще раза в час. А проверяю входящие всего лишь дважды.

Они по-прежнему пусты. И всё, что я придумала утром в серых глазах осталось моей иллюзией. Ещё одним желанием, которому не суждено исполнится.

Сегодня пятница. Я смогу прийти домой, зашторить окна на благословенных два дня и спрятать за ними душу и сердце, как делала всегда. Запереть их в чулане к понедельнику, и постараться больше никогда не вспоминать.

Еду до дома с зудящей усталостью. Отчасти она приятна, потому что является следствием плодотворного дня. Отчасти пугает – выжить в трипе сейчас будет непосильной задачей. Но мне везёт, и я добираюсь до заветной деревянной двери моей квартиры без приключений.

Запираю замок и долго смотрю на него, не осознавая, чего хочу или жду от этого незамысловатого механизма. Вот я провернула, он щёлкнул. Почему мне этого больше недостаточно?

Раньше я хотела спрятаться от окружающего мира, который мог нанести мне непоправимый вред, уничтожить меня, запереть за другими, жёлтыми стенами. А сейчас я бы с удовольствием спряталась от себя самой и тех ураганов, что бередят душу. Жаль, что замок мне уже не помощник.

Не помогут задёрнутые шторы и уютные светильники, но я продолжаю их включать, закрывать наглухо окна. Я не могу остановить эту бессмысленную инерцию потому что мной движет надежда. Что однажды я вернусь к прежней себе, изнурительному, бессмысленному комфорту… И потеряю только что обретённое желание выжить?

Нет, в этой логике что-то неверное.

Смотрю на еду в холодильнике, и меня слегка подташнивает от вида этого вялого однообразия. Макароны, гречка, пятиминутные заварные супы, которые я зачем-то тоже храню там. Я не настолько хочу есть, чтобы мучать себя этим.

И только сейчас окончательно признаю, как сильно я сдвинулась с привычной орбиты за этот месяц. Признаю, но уже не могу найти первопричину. Да это и неважно.

Думаю выключить телефон, чтобы сам шанс получить неожиданное входящее сообщение перестал меня терзать. Но с грустью понимаю, что в этом случае включить его заново будет в десятки раз сложнее и тревожнее. Легче получать свою дозу нервов понемногу.

И в тот момент, когда я удобно устраиваюсь под одеялом в полутьме с очередным идиотским ситкомом, готовлюсь засыпать и почти заставляю себя выдохнуть, телефон предательски вибрирует. Вздрагиваю и до конца не верю, что это происходит на самом деле.

Оживает чат с Максимом, и все иллюзии о сероглазом феврале вместе с ним. Сколько ни сдерживай, сколько ни кори себя – порой мечтать – это всё, что мне позволено.

Мечтать и тихо саботировать реальность, пока могу.

Вместо текста снова файл с музыкой. На этот раз я не терзаюсь и сразу включаю.

Мелодия начинается тихо и с первых нот обволакивает таким уютом, что я вдруг улыбаюсь. И становится наплевать на дверной замок, который не спасёт меня от самой себя, и на чулан внутри, который я так и не смогла запереть… На макароны, дурацкую цветастую скатерть на кухне, нотации Алии Вадимовны, которые рухнут на меня во вторник, строгий взгляд Димы, давку в метро, мрак за зашторенными окнами. И на проклятый телефон, молчавший почти всю неделю.

Тепло, которое так сложно найти в ноябре, расцветает полем ландышей где-то внутри…

"If they say

Who cares if one more light goes out?

In a sky of a million stars

It flickers, flickers

Who cares when someone's time runs out?

If a moment is all we are

We're quicker, quicker

Who cares if one more light goes out?

Well I do…"[1]

По щеке течёт невесомая слеза. И пустота внутри, которая разрасталась последние дни, вдруг обретает смысл. Я понимаю, откуда она появилась. И даже тот факт, что я никогда не смогу её заполнить или избавиться, не омрачает эти мгновения.

"Спокойной ночи, удивительная Алиса".

Смотрю на эти четыре строки и проваливаюсь в глубокий сон. Он такой же тёплый и уютный, как и музыка, которая звучит всю ночь.

[1] Linkin Park – One more light – очень рекомендую)

Глава 10. Алиса чувствует осеннее тепло

Елена:

Как ваши дела последнее время?

Алиса:

Кажется, у меня начало получаться собирать кусочки себя. Они где-то глубоко внутри, разбросаны и скрыты от моего взгляда, но я ищу.

Елена:

Как вам от того, что они находятся? Какие чувства это вызывает?

Алиса:

Странные… Кажется, моя прежняя жизнь меня больше не устраивает. С одной стороны, я жутко хочу, чтобы всё встало на свои места, чтобы на работе стало спокойно, чтобы трипы были как раньше – просто безумной абстракцией, которую было так легко отличить от реальности, чтобы… Не важно, как раньше.

Но с другой стороны, мне невыносима мысль, что так я проведу остаток жизни.

Что-то внутри открылось и задышало. Я больше не могу это игнорировать.

Елена:

Вы удивительно точно описываете то, что обычно называют личностным кризисом, когда уже невозможно продолжать жить по-старому, но как оно будет по-новому предстоит ещё разобраться.

Это совершенно нормально – чувствовать себя в этот период "странно", или не в своей тарелке, он для того и нужен, чтобы в итоге найти свою.

Как вы думаете, что внутри вас открылось? Или, может быть, получится рассмотреть, какие кусочки пазла вы нашли? Про что они для вас?

Алиса:

Мне нравится вкусная еда. Я никогда не питалась нормально – сначала родители, которым было не до готовки, потом и я сама не стала заморачиваться. Забивала чувство голода тем, что было легко сварить и стоило мало. Чаще всего еда просто не лезет в меня, ведь я почти всегда на взводе – не могу есть, когда нервничаю. А недавно попробовала, и это было… приятно.

Мне нравится осень. С золотой листвой и с голыми деревьями, пронизывающим ветром. Природа очень красива.

А ещё мне нравится февраль. Красивый месяц…

Елена:

Мне кажется, вы заново познаёте мир и себя, будто разрешили себе его почувствовать, может, даже услышать сигналы от мира через своё тело. Как вам такая аналогия?

Алиса:

Это хорошо и правильно звучит. Но для нормального человека… Как бы я хотела им быть! Думать о том, какую выбрать работу или кафе на вечер, ходить в кино по вечерам. А не бояться, что в следующий раз меня вынесет из реальности в самый неподходящий момент. Я не могу наладить свою жизнь не потому, что не хочу. Я хочу, очень! Но не вижу ни единого шанса…

Елена:

Я думаю, чтобы увидеть свой шанс нужно время. Далеко не всегда можно сразу понять куда двигаться, особенно в сложной ситуации, в кризисе, каким бы он ни был.

Но я бы хотела обратить внимание на другое, на ваше понимание нормального человека. Что это значит для вас, быть нормальным человеком, какие у него критерии? Попробуйте разложить это по пунктам. Что он делает? Где живёт? О чём думает?

Алиса:

Нормальный человек… Нормальный человек может выбирать, где ему жить, где учиться, кем работать. Ему не приходится идти по пути наименьшего сопротивления и брать только то, что легко, не требует никаких трудовых и умственных затрат. Нормальный человек идёт до метро, не считая шаги, потому что не боится внезапно пропасть. Нормальный человек может выйти из дома в кафе – когда ему захочется, провести выходной не дома за задернутыми шторами. Он может вообще эти проклятые шторы не задергивать! Не бояться говорить, не бояться гулять, ездить в отпуск в Карелию… И может быть с тем, с кем хочется быть. Хотя бы попробовать.

Елена:

А как определить, что он может это всё? Если не делает, разве это значит, что не может в принципе?

Знаете, первое, что мне пришло в голову – человек, попавший в немецкий концлагерь во вторую мировую. Он не мог выбирать где ему жить, кем работать и так далее, переставал ли он от этого быть нормальным?

Ведь можно сказать, у него была эта способность, если можно так назвать, но пользоваться ей в тех обстоятельствах не мог?

Как думаете?

Алиса:

Значит, нормальный человек – это тот, кто может позволить себе жить, если внешние обстоятельства ему не мешают.

Елена:

А что происходит, если внешние обстоятельства мешают?

Он остаётся нормальным?

И что значит внешние обстоятельства в вашем понимании?

Алиса:

Думаю, да. Концлагерь – внешнее обстоятельство. Чужое физическое и психологическое насилие тоже… Любое ограничение свободы, которое идёт извне.

Елена:

А какие обстоятельства в вашем случае? Когда в вашей жизни было ограничение свободы извне, психологическое или физическое насилие? Я не имею ввиду прямо сейчас, а предлагаю посмотреть в широком смысле, в течение всей жизни? Ведь если даже брать наш пример с узником, многие люди после лагерей долго не могли жить как хочется, уже не потому, что их заперли в концлагерь, но потому что оставались запертыми в душе, в мыслях, в своей голове. Скажите, что вам первым приходит в голову на это? Даже если вы подумали о какой-то простой ситуации, это всё равно может привести к чему-то.

Алиса:

Моя мать закончила в психушке. Её заперли там против воли, хотя под конец она уже не сопротивлялась. Мне казалось, что ей всё равно. Там она покончила с собой… Я не хочу закончить также. Мне нужно ограничивать себя во всём, ничего не хотеть и ни к чему не стремиться, чтобы никогда не быть на виду. Только так никто не заметит, что со мной не всё в порядке. Также, как и с ней…

Елена:

Расскажите о матери, как все это происходило, что вы видели тогда, что знали о ней, и как это узнавали?

Алиса:

Я бы не хотела о ней говорить. Все мои воспоминания из детства, когда мы жили вместе, расплылись в одно большое невнятное пятно. Приходя домой, я никогда не могла понять, нахожусь я в трипе или в реальности… Поэтому сейчас память совсем подводит, а я не стремлюсь её оживлять.

Однозначно могу сказать только одно – у моей матери были проблемы с головой. Наверно, такие же, как и у меня.

Но поняла я это только со временем, когда уже переехала в этот город.

Елена:

Понимаю, это наверняка тяжело и сложно для вас. Я надеюсь, вы сможете рассказать о матери, когда будете готовы. Самые сложные проблемы обычно берут корни в прошлом и часто ведут к нашим родителям, так что я думаю, это могло бы в будущем помочь вам найти ключ к решению своих проблем.

Давайте обратимся пока к тому, о чем вы готовы говорить. Вы сказали, что нужно ограничивать себя, ничего не хотеть, ни к чему не стремиться для того что бы никто не заметил в вас что-то не то. А как вообще другие могут заменить, что вы не в порядке? Как они это определят?

Алиса:

Когда я возвращаюсь, я не знаю, что делала и говорила всё время отсутствия. Если меня на этом поймают, не сложно будет догадаться, что со мной что-то не так…

Елена:

А как это зависит от того, чего хотите, например? Скажем, если хочется съесть яблоко, допустим даже не обязательно вы его едите, но хочется, разве это хотение может повлиять на то, что заметят или не заметят другие люди?

Алиса:

Смотря где это яблоко лежит. Главное – никогда не быть на виду…

Елена:

Но разве само по себе хотение, желание чего-то всегда отражается внешне? Можно ведь хотеть на пляж, но сидя дома на диване, просто мечтать об этом для начала. Или хотеть то же яблоко, когда его нет. Просто думать об этом, вы можете себе позволить?

Алиса:

Вчера. Кажется, я впервые позволила себе чего-то хотеть вчера. Раньше мне казалось, что у меня нет желаний.