За домом Джека соседский деревянный дом, квадратов на восемьдесят, хоть и жилой, но фонарь возле ворот еле горит оранжевым светом. Забор между домами – элитный, какие-то ромбики деревянные, с многолетним кустарником и маленькими елями. На той стороне новый хозяин доски уложил. И как ни надеялся старлей, как ни старался, скрипели они просто безбожно. Перебравшись первым, он кивнул под светом ярких звезд и скоро они втроем подошли к воротам, оглядеться. Забор на улицу с этой стороны уже посерьезней: штакетник-комбо с кирпичными столбами. В начале той улицы, на которую им предстоит пересечь, залаяла собака. Скорее всего, Малыш лает: помесь дога и овчарки. Собак сложно прокормить, мало, кто держит, так что друзья человеческие на виду, на счету. Хозяева спустили собаку, и надо понимать, остальных тоже отпустят, чтобы не привлекать внимание к дому. По штакетнику ровным шагом прошлись две тени.

– Откуда их столько?!, – зло и жалобно подумал Вова, – неужели решили добить нас? По телевизору говорят, во всем мире перемирие: на войну между собой просто не осталось человеческих ресурсов. «Никогда не было, и вот снова?»

К воротам они ползли ползком. Малыш смачно облаял камней, зарычал, и продолжал две эти собачьи эмоции чередовать. Вова осторожно выглянул из-за ворот: камни далеко, возле Малыша их собралось аж семеро! Момент удачный. Друг человечества отвлек на себя врагов. О том, что ползти по весенней грязной, естественной грязью, и холодной дороге неприятно, можно и не говорить. Живот и локти заныли. От дома по плитке, потом по асфальту и к ближайшему дому с темными окнами. Если до середины дороги Большов еще поглядывал за камнями, то потом, когда оставалась половина пути и появились еще двое камней, идущих к Малышу, понимая, что дело дрянь, просто полз. Будь уже что будет. У забора из профнастила они поднялись на ноги и вжались в забор.

– Хана!, – ярко подумал Большов, – будут проходить мимо, заметят. Это с боков не видно. Бежать? Если бежать, то через дома и подальше от садика. Раз, два…раз, два, …еще раз: раз, два…. Что-то он странно идет.

Один из тех камней, что шел прямо на них, стал отставать и странно подворачивать ногу. Будто колено внутрь заваливается, голова задергалась.

Глава 3

– Открыл, – шепнул Юдин, вскрыв входной замок.

Камень упал, неестественно дернулся, как при сильной конвульсии и затих. Троица уже вошла на участок, и только Большов краем глаза наблюдал: камень остановился, вернулся чуть назад, так как успел к тому времени обогнать, и застыл над телом «товарища». Любопытно было бы посмотреть, есть ли какие-то эмоции на каменном лице, но в полутьме не разглядеть. Вернувшийся каменюга смотрел, смотрел, собака лаяла, а потом вдруг пнул лежащего камня, замер, пнул второй, третий раз и запрыгнул на него и начал со всей силы, прям с остервенением, прыгать на упавшем камне. Своего же, значит, забил!

В это же время окружившие Малыша камни приняли своё решение, и бедный пес, верно прослуживший людям, заскулил и навсегда затих. А ведь мог убежать, дурак: четыре лапы как-никак.

– Как ты открыл замок?, – с восхищением прошептал Джек.

– После начала купира приходилось вскрывать квартиры: там дети плакали, собаки скулили, или еды достать. У нас в Мирове жарче всего было. Так потом поселок и бросили.

– Тоже хочу. Научи, – попросил шепотом Джек.

– Тихо! , – приказал Большов и чуть выждав, повел свою маленькую группу дальше. У этого дома, определенно жилого – Мишины здесь живут, надо понимать, спрятались сейчас где-то, так вот у этого дома имеется длинное хозяйственное сооружение для кур, двух свиней и перепелов. Мишин еще в прошлом году ставил на участке два улья, но там соседи взбунтовались – попросили убрать: ему под пасеку в «аппендиксе» выделили участок. Там вроде соседей поменьше, у него пчелы вежливые, кусаются редко, так что соседи пока терпят во имя меда. Куры греются в опилках, если что можно было бы у них переждать.

Каменные шаги внезапно затараторили по добротной деревянной крыше хозяйственного сооружения. Большов успел оттолкнуть Джека, они оба упали и уже с земли он высадил из барабана четыре пули. Первая должна была попасть в цель, вторая с характерным звуком отскочила от каменного лица и мягко вошла в деревянную стойку, две последующие закончили дело первой, как следом за первым камнем, рядом упал второй. Хорошо упал, на ноги и как долбанет своей каменной ногой старлею по правой руке. Кости, конечно, при таком ударе «не живут», после такого удара хорошо, если руку не оторвет. После короткого онемения, Вову накрыла сильная боль, отчего-то появился вкус крови во рту, в глазах потемнело, дыхание сперло. Черт его дери! Так неожиданно повыскакивали.

В рукопашном бою с камнем шансов нет, легче поставить на «мир во всем мире» и «победу коммунизма». Джек как поспешил на помощь, так и полетел обратно от каменного «леща». Но его подвиг можно засчитать, благодаря нему камень пропустил удар кирпичом от рядового Юдина. Костя хорошо размахнулся, в самую мужскую силу входит, да и подростком пришлось думать о выживании, а не о приставках. Для верности, Юдин дважды повторил удар. Грязный снег залило липкой жижей мозгов и жидкостей. Большова подхватили под левую руку и потащили дальше от приближающихся каменных шагов. Звук выстрелов соберет не меньше зрителей, чем последнее соло Малыша. Большов, видимо, отключился и как перелезали через забор, не помнит. Из омута забытья он вынырнул в удивительно ясном, остром сознании: звуки и цвета воспринимались ярче и болезненней. Что так ярко? Это не сверхновая вспыхнула, это в окнах свет горит, а в окне покойник весит. Всё сам, всё сам, чтобы не ждать приближения каменных шагов, осознавая свою беспомощность, освободил душу от тела. Троица не остановилась: этот уже отмучился, а они пока живые.

Им повезло: даже в мире пост Апокалипсиса есть везение и невезение. На дороге чисто. Вероятно все камни, что были поблизости, ранее собрались на голос Малыша, поэтому теперь группой и охотятся. Получается, охотятся. При каждом движении в раненной руке старлея отдает тупой, высасывающей силы болью. Он попытался ее потрогать и придержать, отчего чуть снова не вырубился.

А нет, не повезло: в мире пост Апокалипсиса не везет все-таки чаще: двое камней дальше по дороге заметили перемещение группы и теперь точно подскажут, где искать беглецов. Калитка оказалась открытой. Джек быстро закрыл ее и подвинул дальше засов внушительных деревянных ворот. Дом из оцилиндрованного бревна раскинулся на два участка. Возле дома хорошая детская площадка: три качели, одна круглая, в сеточку, две простые, широкая горка, под которой домик для игр: лавочки, столик.

– Это ж «усадьба»!, – вспомнил Большов. Так местные называют этот дом. Нина давно просит отдать «усадьбу» под садик: детей много, места стало не хватать, а тут такая красота простаивает. Подбережный что-то там говорил про сложную систему отопления, но обещал весной при теплой погоде перебрать. Детская площадка считай, готова: две огромные песочницы: котам срать не пересрать. Хозяева как знали про котов, заказали с крышками. Какие-то прыгалки, даже лошадки-качалки были, но их кто-то забрал.

– Уходите, я их задержу, – сказал Большов, главное, в голове это звучало, если не трагично, то твердо и уверенно, как приказ, а вышло «бубубу». Не по голове же били. Старлей освободил свою здоровую руку от помощи Юдина и сказал уже внятно: – Уходите. Я их задержу.

– Нет, нет, нет, – горячо прошептал Джек, – у меня есть план!

– Наркотики что ли?, – неуверенно ответил Большов.

– Идем, идем, идем, – повторил американец и побежал к детскому домику.

– Ну …благородно умереть никогда не поздно, – подумал Большов и тоже пошел с Юдиным в детский домик. В домике лавочки, ясное дело, под детей делались, не под увесистого Большова, да это ладно бы: как сел, так отдало в руке: по всему телу прокатилось, и он уткнулся лбом в плечо Кости. Юдин с сочувствием вздохнул: – Держись. У Нины должно быть что-то от боли.

Вова криво улыбнулся. У Нины? Не доберемся мы до Нины.

У хорошего дома поставили хорошие ворота, что понятно: у хозяина «бабки» водились, шиковал. Депутат может какой-нибудь. Большов с родителями жили в своем доме, много проще этого.

Ворота долго продержались, пали от ударов по засову. Джек приложил палец к губам и Большов кивнул, полагая, что план состоит в том, что их просто не заметят, пройдут мимо. Но нет: Джек смотрел «Поезд в Пусан». Справедливости ради надо сказать, что они проговаривали такой вариант действий для критических ситуаций вроде этой. Джек достал из кармана телефон и набрал Юдина, телефон которого они догадались выбросить еще у того места, где старлею руку поломали. В тишине сердечного ритма и каменной поступи, запел рингтон: такой сочный, похожий на «Реквием по мечте».

У Большова от мелодии холодок пошел по спине, и морозить начало, и знобить. А может и не от музыки, а от кровопотери: весь рукав куртки изнутри промок. Рукав немного фиксирует поломанную руку, а держать ее здоровой рукой невозможно и вдруг раздался гулкий, протяжный, совсем нечеловеческий звук: – Ааоооы, – от которого у Юдина округлились глаза. Он-то со своего места видел: вошедшие на территорию «усадьбы» камни встали полукругом, а один стоял перед ними и говорил. Говорил, как миллионы лет назад застывшие камни, заставшие и рождение, и гибель древних богов. Говорил эхом иного, древнего разума, что не поддавалось доказательству и одновременно с этим сомнению, поскольку понималось совершенно однозначно точно. Древний разум не обязательно лучший и совершенный. Ворвавшись в этот мир в своей первозданности, он хочет понять, почему, несмотря на все приложенные усилия, люди еще живы и как это исправить.

– Аооооа, – низко и гулко донеслось из горла камня. Его рот при этом неестественно широко открывался, грудная клетка вздымалась и западала до позвоночника, разминалась и обретала новый навык. Камни разделились на две группы: одна отправилась разбираться с телефоном, вторая пролетела паркуром мимо домика, «вгрызлась» в ограждение, перемахнула и исчезла, еще какое-то время, отдаваясь вдали скрежетом и скрипом.

– Пришло сообщение. Томин пишет, что дошел до дома Суровина. Их там трое. Находятся на первом этаже, на кухне ждут приказа, – сказал Джек.

– Камни говорят. Они же никогда раньше не говорили, – потрясенно прошептал Юдин.

– Да, – вздохнул Джек, – они меняются. Стали нападать группами на защищенной территории: мы же не первые, получается. Если Урал нас больше не защищает, прощай спокойная жизнь.

Старлей вытащил левую руку из окна, пошарил по горке, достал немного льдинок и засунул их в рот. Жутко хотелось пить. Немного притупив жажду, он приказал: – Молодцы. Добрались: напиши им, где спрятано оружие. Пусть поднимутся на второй этаж. Оттуда должна быть видна дорога. Приказ: взять дорогу перед садиком под охрану.

– Слушаюсь, – шепнул Джек и начал быстро набирать сообщение.

– Мы не пойдем в дом. Осмотримся и по возможности двинемся по этой стороне вверх, к садику, – рассуждал Большов.

Джек закончил печатать сообщение, как со стороны забора послышался мягкая поступь кошачьих лап. Это животное чувствует людей и по привычке начнет просить еды своим «мяуууу».

– Может, не заметит, – шепнул Юдин.

– Заметит, – уверенно парировал Большов, и когда кошка подошла близко, Джек встал на четвереньки и сделал страшное лицо. Трехцветная, в полоску кошка остановилась, с недоумением посмотрела на него, но решила сильно не удивляться, и как ни в чем не бывало, принялась вылизывать лапу. Вот как будто другого места в Исте вылизать лапу нет! Мяукнет, выждет момент и мяукнет.

Чтобы прогнать, Джек мягко стукнул ее по голове. Слишком мягко, она решила удивиться и как бы спрашивая: – Ты нормальный? Нет?, – мяукнула, зараза. Джек и разозлился, и испугался, и хотел было как следует залепить ей по морде с усами, но она такой вариант видимо предвидела и с места дала стрекоча. Троица прислушалась. Шаги камней далеко. Может даже пронесет.

– Томин пишет: оружие нашли, заняли место слежения.

– Напиши: в случае атаки, открыть огонь по камням без отдельного приказа. Напиши и двинемся. Где мой пистолет?