Даже когда была уверена в смерти Марчелло, не сомневалась, что отец подыщет мне другую партию. И все же тешила себя иллюзией: время есть, вот освою курс академии и докажу отцу свою ценность. Пусть поймет – я гожусь не только для выгодного брака… Господи, девятнадцать лет жила в семье Ла Роса! С чего же я взяла, будто можно отказаться от запланированной для меня судьбы?

Раздается звонок лифта. Вхожу в пустую кабину, нажимаю кнопку пятого этажа, прислоняюсь к дальней стенке, и тут в холле возникает Марчелло.

– Вот черт…

Он бежит ко мне, и я тыкаю в кнопку закрывания дверей, но ничего не происходит. Лишь через несколько секунд они начинают смыкаться, и я улыбаюсь приближающемуся Марчелло.

Рано радовалась – он просовывает руку между дверей, и те медленно раздвигаются. Наверное, точно так же у него происходит с женщинами…

– Кажется, сегодня не мой день, – ворчу я, когда он с ухмылкой шагает в кабину.

Вслед за ним пытается влезть еще один парень, однако Марчелло рявкает:

– Дождешься другого!

Бедолага выскакивает вон. Интересно, каково чувствовать, что тебя все боятся?

– Как поживает моя обожаемая невеста? – осведомляется Марчелло, дождавшись, когда двери закроются.

– Чудесно! – отвечаю я с приторной улыбочкой. – Какой сюрприз! Однако ты скорострел. Неспособен долго продержаться? Или ее оргазм не входил в твои планы? Наверное, оставил бедную девушку заканчивать начатое в одиночку?

Из груди Марчелло вырывается низкий смешок.

– Мне нравится, как ты ревнуешь.

– Не дождешься.

Скрещиваю руки на груди и принимаю вызывающую позу. Взгляд Марчелло пробегает по моим ногам, и у меня отчего-то перехватывает дыхание.

Он нажимает на кнопку остановки лифта. Ждет от меня реакции? Пожалуйста: твердо смотрю ему в глаза. Уступать не собираюсь!

– Я видел, как ты косилась на меня за ужином. – Марчелло подступает ближе, однако я стою как стояла. – И зрелище тебе не понравилось.

– Не помнишь, кто приревновал первым? – усмехаюсь я. – Нет, если хочешь сыграть в игру – типа кто кого заставит больше ревновать, знай: я всегда играю на победу.

Наши взгляды скрещиваются. Его глаза горят так, что я невольно задерживаю дыхание. Марчелло нависает надо мной и упирается руками в стенки кабины по обе стороны от меня.

– Вот это мне в тебе и нравится… помимо прочего.

Пытаюсь убедить себя, что слова Марчелло меня не волнуют, однако задумываюсь: что еще его привлекает?

– Как-то ты сегодня со мной мягок, босс.

– Ну ты уже поняла, насколько твердым я могу быть, dolcezza. Или вчера вечером не убедилась?

Мой взгляд невольно скользит к его паху, и я стискиваю зубы.

– Будь осторожен. Станешь продолжать в том же духе – и завтра на занятии по владению оружием нож может случайно вырваться у меня из руки. Боюсь, как бы не полетел в твою сторону.

Его лицо искажает ехидная гримаса.

– Боюсь, нож в твоей руке никак завтра не окажется.

Судя по тону, он не шутит.

– Что ты хочешь сказать? – бормочу я, растерянно опуская руки.

Марчелло посмеивается. Видимо, ответ мне не понравится…

– Женщин не допускают на уроки по боевой подготовке. Вы будете заниматься более подходящим для вас делом, пока мужчины упражняются с холодным и огнестрельным оружием. Ха, как будто нам откроется что-то новое!

Я изучаю его лицо. Нет, похоже, говорит правду.

– Вот облом… Кто тебе сказал?

– Джованни, – ухмыляется Марчелло и пожимает плечами. – Ты серьезно не знала? Наверное, преподы боялись оскорбить вас в самых нежных чувствах.

– Врешь!

Увы, сама слышу отчаяние в собственном голосе.

Марчелло некоторое время внимательно меня разглядывает.

– Ты и в самом деле желаешь научиться резать людей на куски? Хочешь знать, куда всадить пулю, чтобы прикончить человека на месте, а куда – чтобы заставить его перед смертью помучиться?

Я не отвечаю. Не могу сказать ни слова. Слишком занята – пытаюсь сдержать подступающие слезы. Не собираюсь проявлять перед ним слабость.

Какие радужные у меня были надежды, когда услышала о возможности поступить в «Сикуро», как много я хотела здесь получить… А теперь выясняется, что, оказавшись в академии, я по-прежнему далека от своей цели.

8
Марчелло

На следующий день, направляясь на занятие по владению оружием, не могу отделаться от мыслей о слезах Мирабеллы. Слезы меня обычно жутко раздражают, и неважно, кто плачет – ребенок или взрослый мужчина. Бывает, наслаждаюсь рыданиями человека, когда его мучаю, и все равно бесит. А вот слезы Мирабеллы для меня словно нож острый, хотя ни одной слезинки она на самом деле не пролила.

Всю ночь меня одолевали разные вопросы. Зачем ей изучать ножевой бой? Хочет меня убить? Или, допустим, своего отца? Или брата? Возможно, для самообороны? Но от кого она планирует защищаться? Зачем женщине, выходящей замуж за такого мужчину, как я, учиться убивать своими руками? Ведь я всегда встану на ее защиту, прикончу ради нее любого…

– Слишком много думаешь, мозг перегреется, – замечает подошедший Джованни.

Я был бы не прочь немного от него отдохнуть. Вечно он крутится рядом – и до и после занятий. Постоянное присутствие кузена действует на нервы. Уж слишком он липнет. Не для того ли, чтобы я исключил его из списка потенциальных подозреваемых в убийстве отца и, быть может, в покушении на меня?

– Есть новости? – спрашиваю я.

Пора напомнить кузену: ему следует не столько переживать за брата, сколько искать человека, решившего обезглавить семью Коста.

– По-прежнему склоняюсь к кандидатуре Данте, – очередной раз повторяет он.

– Кроме Данте, полно и других подозреваемых. Как насчет Антонио Ла Роса, например?

Окидываю взглядом внутренний двор – рядом, слава богу, никого.

– Антонио? Не думаю. Говорят, он пытается заставить свою сестру вести себя подобающе и выйти за тебя замуж, как и запланировано, – качает головой Джованни.

Уверен, что брата Мирабеллы уже вычеркнули из списка…

К счастью для кузена, мы наконец заходим в класс боевой подготовки. Впервые после приезда в «Сикуро» я ощущаю моральное удовлетворение.

Ножи заперты в прозрачных шкафчиках, и меня переполняет желание разбить стекло. Хочется потрогать каждый из них, ощутить в ладони рукоятку клинка, словно чертов наркоман, жаждущий очередной дозы. С тех пор как я повзрослел, ни дня не провел без оружия. В кампусе пришлось от этой привычки отказаться, и я все еще чувствую себя уязвимым. Успокаивает лишь мысль, что могу убить – и уже убивал – голыми руками.

В класс входит мистер Смит. Готов поспорить на все ножи в шкафчиках – это не настоящая его фамилия. Чувак – чистокровный итальянец. Смуглая кожа, темно-карие глаза, две верхние пуговицы рубашки расстегнуты, и из-под нее выглядывает золотая цепочка. Слаксы обтягивают мускулистые бедра, а обувь – фирменные кожаные кроссовки от «Берлути». Чем-то этот парень отличается от обычных преподавателей в колледже. У меня срабатывает внутренний радар, а почему – и сам не знаю.

– Прекращаем разговоры, – приказывает Смит, располагается за столом и достает лист бумаги.

Мы тоже рассаживаемся и смотрим на преподавателя. Даже странно – в аудитории ни одной девушки. Не мелькают короткие клетчатые юбочки и обтягивающие белые блузки. Джованни склоняется к моему уху, однако я отмахиваюсь.

Готов быть самым примерным студентом, если в награду получу право коснуться оружия.

Смит выкликает фамилии, и каждый из нас привстает за партой.

– Коста, – вызывает он.

– Здесь, – в один голос отвечаем мы с кузеном, и Смит отрывает взгляд от списка.

– Хм, вас теперь двое? – Он пристально смотрит мне в глаза и вновь переключается на список. – Марчелло… – Остальные имена он произносил совсем другим тоном.

– Это мой брат. Он прибыл позже других, – объясняет Джованни.

Сдерживаюсь, чтобы не дать ему подзатыльник. Какого черта он говорит за главу семьи?

Смит опять поднимает голову, однако на этот раз смотрит как бы за мое плечо – вроде на меня, а на самом деле избегает встретиться со мной глазами.

– Приятно видеть вас на занятии, – наконец улыбается он.

– Спасибо, – отвечаю я, и мой сторожок снова срабатывает.

Стоит ли беспокоиться насчет этого человека?

Смит идет дальше по списку. Закончив перекличку, откладывает его и опирается сжатыми в замок руками на колени.

– Здесь у нас класс по освоению навыков владения оружием. Вы научитесь себя защищать, поймете, как убить противника, однако каждому следует помнить правила академии «Сикуро»: любое насилие против другого студента и преподавателя строго воспрещено. Мы будем заниматься учебными боями, но студент, намеренно нанесший травму или рану сокурснику, будет отлучен от моих занятий на целый семестр.

Все кивают. У меня зудят руки – скорее бы получить клиночек.

Смит достает из кармана связку ключей и проходит к шкафчику с короткими ножами.

– В течение семестра мы будем постепенно продвигаться от небольших размеров и калибров ко все более серьезным экспонатам. Чем скорее вы завоюете мое доверие, тем больше времени мы будем уделять практике. Хотя… возможно, кто-то из вас однажды придет по мою душу.

Он окидывает класс быстрым взглядом и подмигивает.

Все разражаются смехом, а Джованни многозначительно смотрит на меня и поднимает бровь. Неужели Смит подтверждает мое неясное подозрение? Я ведь почувствовал в нем страх: если он итальянец, то наверняка наслышан о моем искусстве работы с холодным оружием.

– Теперь выбирайте себе партнера. Один из пары подходит ко мне и получает нож. Не забывайте, все клинки пронумерованы, и если я недосчитаюсь любого из них, буду знать, кто его забрал.

Сколько предупреждений… Я закатываю глаза, затем киваю Джованни, и тот, поднявшись из-за стола, идет к преподавателю.

– Как только один из вас получит нож, оба идут на маты в задней части класса, – объявляет Смит.

Наконец все оказываются на тренировочной площадке. Смит подходит к нам и останавливается со скрещенными на груди руками.

– Итак, парни, давайте посмотрим, что мы имеем. Помните, нам предстоят обычные спарринги, однако я хочу видеть, на какой стадии мастерства вы находитесь сейчас, и попытаюсь оценить ваш прогресс к концу занятия. Сначала с ножом будет один из партнеров, во второй части урока он переходит к другому. Все готовы? Начали!

В первом спарринге Джованни вооружен, я безоружен. С детства я сражался с ним столько раз, что без проблем могу предсказать любое его движение за десять секунд до того, как он его совершит. Не поймите меня неправильно: такого человека, как мой кузен, стоит опасаться, особенно в перестрелке. С Джованни лучше сражаться на одной стороне, потому что заработать себе врага, бесстрашно идущего в бой и без раздумий стреляющего на поражение, – настоящее самоубийство. А вот рукопашные схватки и бой на ножах – не его конек. Наверное, кузен махнул рукой на эти виды боевого искусства, потому что я еще в детстве преуспевал в них лучше, вот он и сдался, вместо того чтобы пытаться совершенствовать мастерство.

– Задача безоружного участника – попытаться отобрать нож у противника. Использовать любые приемы из своего арсенала, чтобы завладеть оружием.

– Твою мать! – вскрикивает кто-то за моей спиной.

– Можно действовать кулаками и ногами, но чтоб без крови.

Не совсем понимаю, чего ожидает от нас преподаватель, однако быстро сбиваю Джованни подножкой. Он падает навзничь, и я ловко его обезоруживаю.

– Вот черт… – бормочет кузен.

– Отличная работа, мистер Коста. Теперь меняемся ролями.

Смит дает сигнал к началу новой схватки.

Джованни движется с ленцой – а впрочем, другого я и не ждал. Либо пытается выставить меня в выгодном свете в глазах преподавателя, либо заранее признает себя побежденным. Пожалуй, я готов поверить в последнее – за ним такое водится, и я каждый раз выхожу из себя.

Опрокидываю его на спину и приставляю нож к груди прямо у сердца. Джованни вздыхает: