Ещё после смерти Тайра Киёмори его сын Мунэмори пошел войной на владения Ёсинаки, но эта кампания была откровенно странной: огромную армию собирали принудительно из лесорубов и крестьян, продовольствие кончилось через несколько дней после выхода из столицы, и начались мародёрство и дезертирство; а вдобавок ко всему, когда войско дошло до озера Бива, командиры, вдохновившись видами, нашли время прокатиться на лодке, чтобы один из них сумел сочинить стихотворение.

Странно было бы, если бы этому войску удалось одержать победу, но ему и не удалось. Сперва самураев Тайра оттеснили к ущелью Курикара («уж на что глубоко ущелье Курикара, а и оно оказалось тесным, когда семьдесят тысяч воинов Тайра рухнули вниз, прямо в пропасть»), а затем войска Ёсинаки начали путь в столицу. В 1183 году они триумфально вошли в Хэйан-кё, и стало понятно, что время могущества Тайра осталось в прошлом.

Когда Ёритомо узнаёт об этом, его охватывают противоречивые чувства, но направление следующего удара становится понятным. Начать завоевание страны Ёритомо решил не со своих главных врагов, а со своего двоюродного брата.

Встреча двух армий состоялась в 1184 году у реки Удзи, и Ёсинака, готовясь к сражению, снимает настил у моста, как это сделал Минамото Ёримаса четыре года назад, но уже с противоположной стороны реки. Решиться форсировать реку по подтаявшему снегу было не просто, но недаром Ёсицунэ был великим воином и полководцем. После благополучной переправы конец Ёсинаки был близок; как написано в «Хэйкэ моногатари», «теперь он бежал вдоль русла реки всего с шестью приближёнными, уже затерявшись в мрачных сумерках нижнего мира». Его жена сражалась с ним бок о бок и даже отрубила голову одному из самураев Ёсицунэ.

Однако итог всё равно оказался печален. Ёсинака мчался на лошади по заливному полю, и его конь провалился в жидкую грязь. Он понукал и хлестал коня и в какой-то момент на секунду оглянулся посмотреть, далеко ли преследователи. В этот момент вражеская стрела поразила его прямо в лицо.

Справившись с Ёсинакой, свой следующий удар Ёсицунэ направил уже на самураев Тайра, отвоевав горную крепость Ичи-но-тани. Преодолев крутой спуск, по которому, как говорили, и обезьяна не спустится, Ёсицунэ со своими людьми, включая великана Бэнкэя, набросились на незащищённый тыл Тайра, и пока те бежали к кораблям, чтобы спастись, поджигали всё на своём пути. Сражение за Ичи-но-тани стало для Тайра оглушительным разгромом, после которого их моральный дух серьёзно пошатнулся. Но главной битве предстояло случиться через полгода после этих событий, в апреле 1185 года.

Завершающим сражением войны Гэмпэй стала битва в заливе Данноура. Тогда основные силы рода Тайра решили дать бой Минамото у южной оконечности острова Хонсю, в районе современного города Симоносэки. Особых причин для волнения не было: Тайра были явно более опытными мореплавателями и хорошо знали местные воды. Но на стороне Минамото была бо́льшая численность благодаря недавно заключённым политическим союзам и, конечно же, военный гений Ёсицунэ.

С самого начала главной своей целью Тайра выбрали именно его. «Узнать его будет нетрудно, – говорил в мотивирующей речи Тайра Кагэкиё, – он лицом бел, ростом мал, зубы торчат вперёд». Затем они разбили свои корабли на три эскадры, и ранним утром 15 апреля 1185 года сражение началось.

Несмотря на меньшую флотилию, судьба вначале благоволила Тайра, и Ёсицунэ даже едва не попал в плен, но спасся, перепрыгнув на другое судно. И вот когда они были уверены, что победа уже близка, течение вдруг поменялось. Теперь корабли Минамото теснили их к берегу, попутно покрывая градом стрел. Было и ещё одно непредвиденное обстоятельство: измена. Один из самураев Тайра спустил красный флаг, поднялся на борт к Ёсицунэ и рассказал ему, где находится основной корабль – тот, на котором был семилетний император Антоку со своей бабушкой. Теперь вся военная мощь флотилии была направлена против него.

Постепенно Тайра стало понятно: сражение проиграно. О том, чтобы сдаваться, речи, разумеется, не шло: поэтому самураи предпочли расстаться с жизнью, не дожидаясь разгрома и уничтожения, – они стали прыгать с кораблей и нашли свою смерть в волнах залива Данноура. Так произошло, возможно, самое массовое и драматичное самоубийство в истории самураев.

Малолетний император тоже не избежал этой участи. Вот как это событие описывает «Повесть о доме Тайра»:

«Императору Антоку исполнилось восемь лет, но на вид он казался гораздо старше. Чёрные прекрасные волосы ниспадали у него ниже плеч. Он был так хорош собой, что, казалось, красота его, как сияние, озаряет всё вокруг.

– Куда ты ведешь меня? – удивленно спросил он, и Ниидоно, утерев слезы, отвечала юному государю:

– Как, разве вам ещё неведомо, государь? В прежней жизни вы соблюдали все Десять заветов Будды и в награду за добродетель стали в новом рождении императором, повелителем десяти тысяч колесниц! Но теперь злая карма разрушила ваше счастье. Сперва обратитесь к восходу и проститесь с храмом Великой богини в Исэ, а затем, обратившись к закату, прочитайте в сердце своём молитву Будде, дабы встретил он вас в Чистой земле, обители райской! Страна наша – убогий край, подобный рассыпанным зёрнам проса, юдоль печали, плохое, скверное место! А я отведу вас в прекрасный край, что зовётся Чистой землей, обителью райской, где вечно царит великая радость! – так говорила она, а сама заливалась слезами.

Государь, в переливчато-зелёной одежде, с разделёнными на прямой ряд, завязанными на ушах волосами, обливаясь слезами, сложил вместе прелестные маленькие ладони, поклонился сперва восходу, простился с храмом богини в Исэ, потом, обратившись к закату, прочёл молитву, и тогда Ниидоно, стараясь его утешить, сказала:

– Там, на дне, под волнами, мы найдём другую столицу! – и вместе с государем погрузилась в морскую пучину».

После этих событий моряки ещё долго боялись заходить в залив Данноура, опасаясь того, что их утянут на дно призраки самураев. Ещё одна легенда гласит, что утонувшие самураи после смерти превратились в крабов: их так и называют – хэйкэ-гани (крабы Хэйкэ); если выловить этого краба и внимательно на него посмотреть, и вправду можно увидеть лицо воина, застывшее в панцире членистоногого.

Хэйкэ-гани (Heikeopsis japonica). Национальный музей естественной истории, Париж, Франция

Сражение при Данноура – единственное масштабное морское сражение в истории самураев; и его трагический конец, как и в целом вся война Гэмпэй, стали основой для целого ряда произведений искусства на многие столетия вперёд. После этой битвы редкие выжившие Тайра рассеиваются по разным концам страны, но со страниц японской истории это имя сходит навсегда. Начинается эпоха господства Минамото.

Однако Ёсицунэ вовсе не ждали лавры героя. После блистательных военных побед он посылает своему старшему брату письмо, начинавшееся со скромных слов, отчётливо показывающих характер отношений между двумя братьями: «Я, Минамото-но Ёсицунэ, лейтенант внешней дворцовой стражи, почтительно обращаюсь к вашему превосходительству». В письме он пишет о добытых им победах и спрашивает разрешения прибыть в военную ставку в Камакуру.

Ёритомо, впрочем, оказался чужд благодарности и тёплых братских чувств: он приказывает Ёсицунэ отправляться в столицу, минуя Камакуру. А через несколько дней начинает рассылать по всей стране приказ о задержании и умерщвлении Ёсицунэ и Бэнкэя.

Такое поведение может показаться неблагодарным и не совсем логичным, но мы не должны недооценивать холодный расчёт основателя первого японского сёгуната: благородство было плохим советчиком в войне, а в то время – и вовсе опасным. Уже по тому, что Ёритомо уклонялся от битв и сталкивал между собой своих родных, можно заметить, что он не являлся идеалом воина и не представлял собой образец добродетели. Его интересовала политическая победа, он хотел власти, а всё, что казалось ему помехой, требовало устранения.

Теперь помехой оказался его младший брат, который пользовался популярностью и любовью среди самураев, а значит – мог при желании направить этих людей против самого Ёритомо. Кроме того, преследование Ёсицунэ было и стратегическим ходом, направленным на поддержание контроля над страной: как известно, ничто так не объединяет людей, как общая военно-тактическая задача.

Кроме того, были и чисто психологические причины: чем больше Ёритомо приближался к власти, тем более становился он мнительным и тревожным, тем сильнее панически боялся заговоров и мятежей. Он начинает подозревать окружающих в заговорах и кознях, не ночует в одном и том же месте несколько ночей подряд, казнит подданных за малейшую оплошность. Неудивительно, что такой идеальный самурай, как Ёсицунэ, мог вызывать у него противоречивые чувства.

Существует множество легенд о том, как Ёсицунэ и Бэнкэй на протяжении многих месяцев скрывались от самураев всей страны. Согласно одной из них, у заставы Атака Бэнкэй уговорил господина переодеться его слугой-носильщиком, чтобы избежать подозрений. Когда офицер обратил внимание на странную парочку и заподозрил в одном из них государственного преступника, Бэнкэй начал на его глазах избивать «носильщика», и в итоге они благополучно миновали заставу. Этот эпизод всплывёт впоследствии в средневековых пьесах театра но как пример истинной доблести слуги.

Впрочем, убегать от всей страны бесполезно, это противостояние заведомо обречено на поражение. В битве у реки Коромо отряд Ёсицунэ, состоявший из девяти его верных воинов, противостоял вооружённому отряду из 30 тысяч человек. Согласно легенде, когда Бэнкэй и Ёсицунэ остались вдвоём, слуга предложил господину бежать, а сам остался сдерживать наступающее войско. Он исступлённо размахивает алебардой, уничтожая десятки воинов и покрываясь в это время стрелами. Таковы были последние минуты жизни Бэнкэя. Впрочем, и после смерти его опирающаяся на алебарду огромная чёрная фигура внушала такой ужас, что воины не спешили к ней приблизиться.

Когда они наконец прорываются к опушке леса, где спрятался Ёсицунэ, тот уже успел дочитать сутру Лотоса Благого Закона и совершить сэппуку мечом, подаренным ему в детстве настоятелем храма Курама, где он воспитывался. Так умирает великий самурай^[24], и вместе с этим наступает время централизованного государства, которое строил его старший брат.

Минамото Ёритомо, начинавший свой путь в ссылке на Идзу, а закончивший военным правителем всей страны, не был бесстрашным воином, о которых слагаются легенды. Он не был и тем благородным самураем, именем которого была бы освящена война за верховенство Минамото. Его имя, как заметил С. Тернбулл, «принадлежит бесстрастному миру политической истории», в то время как о подвигах его родных можно слагать легенды, прославляющие род Минамото.

Зато он был хорошим администратором, талантливым и расчётливым политиком, выдающимся государственным деятелем. В конце концов, не всем дано быть самураями, каждый должен заниматься своим делом – и Ёритомо однозначно нашёл своё.

В числе прочего он сделал то, на что никто до него не решался, хотя наверняка многие мечтали. Он договорился с императором (не напрямую, конечно, а через доверенных посредников) о том, что тот дарует ему титул сэйи-тайсёгун («великий полководец, покоритель варваров»), а по сути, предоставляет карт-бланш на любые политические действия. Так появляется знаменитый титул «сёгун» (сокращенная версия полного титула), а вместе с ним – политическая система, характерная для Японии на протяжении всей последующей истории до сегодняшнего дня.

С тех пор император, формально являясь верховной (и не следует забывать, божественной) фигурой и символом власти, по сути, становится официально освобождён от принятия каких-либо политических решений. Он доверяет это дело фактическому правителю, которым и был сёгун. Окидывая взглядом историю страны, можно заметить, что это именно та система, к которой Япония всегда была предрасположена (что показывало место рода Фудзивара в системе власти), но которую до определённого момента просто не решалась построить на самом деле.