Кроме земельного налога существовали и другие виды повинностей, включая трудовую. Прокладка дорог, строительство зданий, общественные работы – всё это требовало мужского труда в огромных количествах, но вот только в отличие от земельного налога, который хотя бы приносил крестьянам землю, эти виды работ никак не компенсировались. Особенно тягостной была военная служба, от неё обычно «откупались» другими повинностями, поэтому в японской армии в то время служили в основном представители самых бедных семей.

Вообще «государство рицурё» представляло собой крайне интересный феномен. По сути, японцы брали китайскую модель управления государством и в том же самом виде пытались её воссоздать у себя, хотя отличались от Китая буквально всем: размером, социальной организацией, экономикой и взглядом на мир. Тем любопытнее анализировать, что же в итоге получилось, учитывая, что некоторые элементы китайской политической системы были японцами полностью проигнорированы – не то за ненадобностью, не то за невозможностью применить в местных реалиях.

Так, несколько важных элементов китайского политического устройства вступили в очевидное противоречие с теми основами японского государства, которые появились ещё во времена глубокой древности и поэтому показались японцам ненужными.

Например, в Японии так и не появилась китайская система «Небесного мандата» – источника легитимации правления Императора, который он мог утратить в случае потери добродетели и разложения нравственности или в результате плохих знамений. Японский император, в отличие от китайского, получал верховную власть по праву рождения, а значит, лишить его этого статуса никто и ничто не могло.

Существовала и ещё одна особенность местной политической системы, которая когда-то давно была сформирована местными жителями и осталась в том же самом виде безо всяких изменений. В Китае существовала развитая система государственных экзаменов, благодаря которым способный юноша, родившийся в бедной семье вдали от столицы, мог дослужиться до высших чиновничьих ступеней. Этот социальный лифт, поднимавший таланты на заслуженные ими должности, на протяжении многих столетий доказывал там свою важность и эффективность.

В Японии эта потенциальная эффективность была совершенно проигнорирована. Тут всё всегда определялось положением того или иного рода: принадлежность к влиятельному роду давала её обладателю невероятные возможности карьерного роста, а способный юноша, родившийся в бедной семье далеко от столицы, так и оставался бедным и вдали от столицы.

Зато аристократические кланы у власти пользовались большими привилегиями и могли быть совершенно спокойны за будущее своих отпрысков, даже если те были без особых способностей. Существовала даже специальная система «теневых рангов», согласно которой высокий чин родителя мог как бы «отбрасывать тень» на ребёнка и предоставлял тому ранг ещё при рождении безо всяких дополнительных условий. «Теневой» ранг становился реальным при достижении совершеннолетия – таким образом юноша начинал службу не с низших чинов, а сразу на довольно престижной позиции.

Обе эти вышеназванные особенности, связанные с важностью рода и семьи в японской политике, во многом определяют историческое развитие страны, по крайней мере до того момента, как в XIV–XV столетиях крестьяне и лесорубы не начнут становиться самураями и пробиваться во власть благодаря военным заслугам. Но пока Япония представляет собой государство, внешне вроде бы построенное по китайскому образцу – с китайской письменностью и китайской культурой, министерствами и чиновничьими шапочками, – но внутри остающееся всё той же родоплеменной структурой, где понятие удзи играет более важную роль, чем индивидуальные качества и способности.

После смерти императора Тэндзи остро встаёт вопрос престолонаследия, последующие события принято называть смутой годов Дзинсин. Это был, наверное, первый раз в японской истории, когда вопрос престолонаследия решался в масштабных кровопролитных сражениях, но далеко не последний. В дальнейшем такой способ решения конфликтов станет вполне традиционным.

Перед смертью тяжело больной Тэндзи вызвал своего брата, принца Ооама, и спросил его, не возражает ли тот, если он передаст престол не ему, а своему сыну.

– Конечно, не возражаю, – ответил смиренно Ооама. – Я как раз собирался стать монахом, до престола мне никакого дела нет.

Тэндзи, успокоившись, умирает, и его сын благополучно становится следующим императором, взяв имя Кобун.

Но вот Ооама так и не пошел в монахи. Вместо этого он собрал людей и оружие, а затем двинулся войной на столицу. Победа была не молниеносной, и боевые действия продолжались около месяца, но в итоге столица оказалась взята. Правление императора Кобуна продлилось лишь несколько месяцев, в итоге он сбежал из захваченного дворца и задушил себя на горе Нагара. А Ооама сжёг дворец, чтобы потом построить для себя новый, и провозгласил себя императором Тэмму.

Тэмму, правивший с 673 по 686 годы, стал первым японским императором, использовавшим по отношению к себе ещё при жизни титул тэнно (天皇): его предшественники удостаивались его лишь посмертно. Это слово принято переводить на европейские языки как «император», но разница весьма значительна. На самом деле этот термин, взятый из китайского языка, относится к астрономии и обозначает Полярную звезду.

Почему именно Полярная звезда? Потому что она самая яркая, загорается раньше других и сияет на ночном небосклоне, символизируя, что мир пребывает в прекрасной гармонии. Подобно этому, тэнно сидит у себя во дворце, тем самым поддерживая мир и гармонию в стране. На образ жизни императора это, безусловно, накладывало свой отпечаток: в частности, он не должен был покидать пределы дворца, чтобы ненароком не разрушить эту гармонию.

Для последующего понимания всех политических процессов в Японии следует помнить об этой особенности верховной власти. Быть императором, безусловно, очень почётно, но при этом невыносимо скучно. Будучи по сути запертым у себя во дворце в статусе живого божества, император был лишён каких бы то ни было развлечений, за исключением изучения китайских трактатов, сочинения стихов и распития сакэ. Всё это, конечно, крайне увлекательные занятия, но могут со временем несколько приесться. Кроме того, как можно было уже убедиться, власти особой у них тоже при этом не было: всеми политическими процессами управляли другие люди, иногда любезно позволяя императорам участвовать, но очень ограниченно.

Однако Тэмму был тем императором, который реально правил и руководил страной, являясь самостоятельной политической фигурой. За время своего правления он продолжил процесс политической реформации, преобразовав систему политических родов кабанэ, наградив угодных и покарав неугодных: теперь сильные стали ещё сильнее, слабые – ещё слабее. Он пытался ослабить влияние Китая и разорвал отношения с Танской династией, заключив взамен дипломатический союз с корейским государством Силла.

Заключительный законодательный кодекс периода Асука увидел свет в 701 году и назывался Тайхо (大宝 – «Великое сокровище»; впрочем, это тоже была не высокая оценка нового кодекса, а девиз правления императора Момму). Он реорганизовал центральное правительство и установил систему министерств и ведомств, среди которых горделиво возвышался Дадзёкан («Великий государственный Совет») – высший орган власти в Японии, сохраняющий своё верховное положение до самой реставрации Мэйдзи в XIX веке. Его возглавлял главный министр (дадзё дайдзин), которому полагалось «быть примером в пределах четырёх морей, обеспечивать в стране следование путём морали и приводить в гармонию тёмные и светлые силы инь и ян».

Равной по значимости и влиянию могущественному Дадзёкану была ещё одна структура – Дзингикан, и её можно отнести к числу тех примечательных японских нововведений, которые не были взяты из Китая. Дзингикан принято переводить на русский язык как «Департамент по делам небесных и земных божеств», и в этом кроется важная особенность японской политической системы. Как бы глубоко ни проникла китайская цивилизованная модель государства, как бы ни почитали буддизм представители императорского рода, всё равно их уважение к местному культу и к местным божествам оставалось той самой основой, на которую наносится всё остальное.

Появились и другие министерства; перечислять их, наверное, не обязательно, но следует остановиться на одной важной особенности. Наиболее престижными были министерства, которые занимались делами императора и придворных, а в подчинённом положении оказывались те, что ведали делами простого народа.

Аристократизм как определяющая сила японской политики никуда не девается, какими бы политическими институтами эта страна ни обрастала. И если правящая каста в китайской политике была аристократией по образованию, то в Японии она была аристократией по праву рождения. Заимствовав из Китая форму и терминологию, японцы пренебрегли теми основополагающими принципами, без которых эта система была обречена на провал. Впрочем, слабость эта проявится не сразу, а лишь по мере развития государства.

Таким образом, период Асука ознаменовался значительными политическими преобразованиями, в результате которых разрозненные племена оказались связаны единой государственной системой, а на карте появилось новое государство, хоть и сделанное по китайским канонам, но всё равно обладающее своей яркой индивидуальностью, которая впоследствии будет проявляться всё сильнее. Это – уже начало той Японии, которую мы знаем; и путь, который предстоит пройти этой молодой стране, поражает воображение.

У этой страны уже есть многие важные составляющие настоящего государства: административный аппарат, власть на местах, система налогообложения. Но не хватало одной небольшой детали, о которой наперебой рассказывали путешественники, возвращавшиеся из Китая – роскошной столицы, которая могла бы наглядно демонстрировать силу и вкус центральной власти. И если уж японцы заимствовали у Китая столько всего, можно было взять и идею главного города.

Столицы в Японии до VIII века менялись очень часто. Как было сказано выше, необходимость переноса была связана с естественным ходом жизни: императоры неизбежно умирают, а каждая смерть потомка Солнечной богини является настолько сильным загрязнением, что жить в таком месте никому не рекомендуется.

Поэтому приходилось регулярно переносить город на новое, незагрязнённое место. Таким образом, за периоды Асука и Кофун столица успела побывать примерно в 40–50 разных местах; но называть эти временные поселения столицами, возможно, не очень правильно. Ни один из таких экспресс-городов не успевал достаточно развиться до смерти очередного правителя.

В 710 году столица в очередной раз переезжает – на этот раз в город Нара, и теперь всё серьёзнее: там она задержится не на пять-десять лет, а аж на семьдесят четыре года (из которых пять лет (740–745), справедливости ради, находилась всё же в другом месте).

Новая столица, как и все предыдущие, была построена под китайским влиянием и по китайскому образцу. Крайне важным был выбор места для строительства: для этого учёные мужи применяли взятые из Китая принципы фэн-шуй (風水, «ветра и воды»), представлявшие собой систему идеального географического расположения города в окружающем пространстве в соответствии со сторонами света. Город должен был быть построен в таком месте, чтобы находиться под защитой четырёх животных: Чёрной Черепахи на севере, Лазурного Дракона на востоке, Красной Птицы на юге и Белого Тигра на западе.

Новая столица была сконструирована по простому принципу: прямоугольная структура с улицами, пересекавшимися под прямым углом. Сам город, носивший тогда название Хэйдзё-кё, был довольно крупным по тем временам (около 200 тысяч жителей, что составляло около 7 % населения страны) и вообще первым в Японии настоящим городом – с чиновниками, обслуживающим персоналом, крупными поместьями и развитой экономической деятельностью. Но, в отличие от китайской столицы Чанъань, Нара не обносилась стенами: политическая ситуация в Японии была гораздо спокойнее, чем в Китае.