– Как, Черная Бесс? – отозвался Дики.

– Через его кошелек. Только так можно надавить на старого Стритча. Я ему сказала, что кормить собак встанет дороже, чем купить крутилку. – Она зычно расхохоталась. – Конечно, я чуток приврала. Собак обычно кормили объедками, но старый Стритч иногда такой тупой, такой тупой, почти как злой.

Ханна вдруг расплакалась. Сдерживая рыдания, она вскочила и выбежала из кухни.

Бесс грустно поглядела ей вслед. Дики ошарашенно разинул рот.

– Что это с мисс Ханной?

– Не твое дело, малыш. Тебе как мужчине этого не понять. Ну почти как мужчине.

Ханна пробежала сквозь пустую таверну в свою комнату на чердаке. Ей очень не хотелось, чтобы кто-то видел, как она плачет. В комнате было душно и почти так же грязно, как и в первый день. Ханна не старалась навести там чистоту. Какое это имело бы значение, если она живет в грязи? Ничто не может быть грязнее того, что произошло с ней прошлой ночью. И сегодня все повторится, она уверенна, и продолжит повторяться.

Как Ханна и думала, было лишь два выхода из сложившейся ситуации. Можно сбежать, но она знала, что ее поймают и вернут обратно, а потом станет еще хуже. А если она убежит домой и спрячется, то Квинт изобьет ее и снова притащит к Стритчу. Так что на самом деле выбора-то не было. Надо остаться и терпеть. Ханна вытерла слезы тыльной стороной ладони.

Но в одном она была полна решимости. Просто так она не сдастся. Старому черту нравится норов, так он его получит!

В тот вечер, когда таверна закрылась, Стритч снова приказал ей принести ужин к нему в комнату. Ханна покраснела, заметив рядом Нелл, которая понимающе ухмылялась.

Поднимаясь по лестнице с тарелкой в руках, Ханна подумала о том, что произошло вчера ночью после того, как Стритч, наконец, овладел ею.

Он неуклюже слез с кровати и, намеренно не обращая на нее внимания, набросился на еду с аппетитом настоящего обжоры. Ханна натянула на себя рваную одежду и с трудом выбралась из комнаты без единого жеста или слова с его стороны. Она чувствовала себя тряпкой, которую использовали для какой-то грязной цели, а потом выбросили на помойку.

И вот сегодня вечером Стритч снова открыл ей дверь в ночной рубашке и колпаке, потом снова защелкнул замок. Ханна снова заставила его побегать за собой по всей комнате не для того, чтобы угодить ему или подразнить, а просто затем, чтобы он выдохся, вопреки всему надеясь, что он изнеможет и оставит ее в покое или же грохнется на пол с апоплексическим ударом.

Но в конце Стритч снова привязал ее к кровати, открыв ее извивающееся тело своему похотливому взгляду. Он тяжело дышал от напряжения.

– Клянусь, девка, – прорычал он, – я окорочу твой норов, точно окорочу. Клянусь Богом!

Ханна сопротивлялась. Даже будучи связанной, она брыкалась, изо всех сил не давая ему в себя войти.

А когда Стритчу это все-таки удалось и он был на вершине наслаждения, она подняла голову и смачно плюнула ему в лицо.

Он обмяк и скатился с нее.

– Как на духу, никогда такой бабы не видал. Прямо какое-то бесовское отродье! А теперь марш, пошла вон с глаз моих!

– Не могу, – спокойно ответила Ханна, – пока вы меня не отвяжете.

Стритч отвязал одну ее руку, потом рухнул на кровать.

– Остальное сама сделаешь. Не будь я слаб, то так бы тебя избил, что ты бы ходить не смогла, черт подери, избил бы!

Ханна торопливо отвязалась, натянула одежду и убежала. Закрывая за собой дверь она услышала, что Стритч уже храпит.

Смела ли она надеяться, что на этом все закончится? Она победила?

Ее надежды окрепли, когда следующим вечером после закрытия таверны Стритч не сказал ей ни слова.

В ту ночь Ханна спала крепко и без снов. На следующее утро Бесс удивленно вздернула бровь, увидев, как Ханна оживленно работает, что-то мурлыча себе под нос. Девушку подмывало поведать все Бесс, но ей по-прежнему было слишком стыдно от перенесенных унижений. Возможно, позже ей захочется об этом рассказать.

В тот вечер ее надежды рухнули. Когда таверна закрылась, Стритч поманил ее пальцем. Его жуткое лицо было искажено злобой.

– Хочу, чтобы ты принесла мне ужин наверх, девка. Да поторапливайся. Нынче ночью ты усвоишь урок!

К своему огорчению, Ханна не смогла сдержать дрожь в руках, когда ставила тарелку с ужином на столик у кровати Стритча. Когда Стритч запер дверь и двинулся на нее, она забежала за кровать.

Он остановился, его пухлые губы расплылись в зловещей ухмылке.

– Ой, не сегодня, красавица моя. Нынче вечером мы выучим один урок.

Стритч подошел к комоду у стены. Ханна со страхом наблюдала за ним. Она помнила, что там он держит ремни, которыми привязывает ее к столбикам кровати. Из среднего ящика он достал длинную толстую шишковатую палку. С той же зловещей ухмылкой подбросил палку в руке.

– А теперь, девка, мы увидим, кто – хозяин, а кто – служанка. Когда я тебя сегодня отделаю, ты на коленях будешь проситься лечь со мной в постель!

Дрожа от страха, Ханна глядела на приближавшегося к ней Стритча. На мгновение решимость оставила ее, и все в ней воззвало к тому, чтобы подчиниться его воле. Какая разница, если он снова ею овладеет? Потерянного уже не вернуть. Ее тело уже начало содрогаться в ожидании удара этой жуткой палкой.

Затем Ханна замерла. Она скорее умрет и будет гореть в геенне адской, но не подчинится его мерзким похотям!

Когда Стритч приблизился, Ханна собралась с духом и бросилась его обегать. Но немного не хватило проворства. В какой-то момент палка рассекла воздух и обрушилась ей на плечо. Девушка вскрикнула от боли и споткнулась, Стритч бросился к ней, и посыпались удары палкой ей на спину, плечи и ягодицы. Наконец, она рухнула на колени, чуть не потеряв сознание от боли. Стритч еще два раза ударил ее по спине, отчего она упала на пол лицом вниз.

Тут Стритч отступил на шаг, тяжело дыша, и уставился на нее. Платье на ней порвалось, спина во многих местах кровоточила. «Вот теперь, – довольно подумал он, – теперь ты моя, вся моя! Не будешь больше рыпаться и плеваться, как кошка!» От битья он возбудился и был готов.

– На кровать, девка, – хрипло прорычал Стритч. – На кровать, на спину, живо!

Ханна слышала его голос сквозь красную пелену боли. Инстинктивно она подчинилась его словам. Это был инстинкт животного, так зверски избитого, что в нем не осталось сил сопротивляться, только желание подчиняться.

Она с огромным трудом доползла до кровати и, скрючившись, залезла на нее. Стритч никак ей не помог. Он дождался, пока Ханна ляжет на спину, потом вскарабкался на постель и задрал свою ночную рубашку. Он не стал ее раздевать, в нем слишком бурлило желание. Насильник задрал ей платье до живота, яростно разорвал белье и накинулся на девушку.

Ханна воспринимала все как в тумане. Она чувствовала, как на нее навалилась тяжелая туша, с каждым движением которой боль пронзала ей спину. Но вот в последний момент, когда Стритч со свистом облегченно захрипел, она приподнялась, набрала в рот побольше слюны и выплюнула огромный ком прямо ему в лицо.

Затем Ханна вспомнила, что руки у нее свободны. Она хлестнула его ладонью, впившись ногтями прямо в щеку, как в густое тесто, оставив три параллельные царапины, из которых начала сочиться кровь.

– Боже праведный, боже, боже, – злобно бормотала Бесс, втирая пахучее снадобье в рваные раны на спине у Ханны. – Свинья, змея, исчадие ада этот старый черт Стритч. Господи, дитя, бедная твоя спинка! Убить бы его, на то Господь бы меня благословил.

– Нет, Бесс, – слабо проговорила Ханна. – Если ты это сделаешь, тебя повесят.

– Но все равно я покажу ему, где раки зимуют!

– Этого тоже не надо. Сама же знаешь, что будет дальше. Он и тебя отделает. Но спасибо тебе, Бесс, за заботу. – Она погладила негритянку по руке. – Ты единственная, кто обо мне заботится… Раньше это делала мама и… папа… Так уж мне суждено, видимо, – как-нибудь выживу. – Ханна мрачно улыбнулась. – Но хозяин Стритч так и не стал мне полновластным хозяином.

Но выживет ли она? Как выдержать унижения и надругательства?

Ханна рассказала Бесс об избиении. Другого выбора у нее не было. Посеченная и кровоточащая спина нестерпимо болела всю ночь, не давая уснуть. А еще Ханна знала, что в раны проникнет инфекция, если их не обработать, а сама она себе помочь не могла.

Поэтому она и пришла к Бесс, и женщина сказала:

– Но, дорогуша, дальше так продолжаться не может. Нет, я не о том, что он с тобой спит. Это чепуха, женщина может такое выдержать, пока мужик весь не износится, и у него перестанет вставать. Но огрызаться, царапаться, плеваться… он же ведь до смерти тебя забьет, этот старый черт. – Она усмехнулась. – Но, господи боже, как бы мне хотелось на это посмотреть. Это утешило бы меня до конца дней!

В кухню влетел Дики и резко остановился, увидев почти голую Ханну. Бесс торопливо прикрыла ее.

– С чего ты сюда врываешься, парень? – проворчала она. – Разве я тебе не велела так не делать? В следующий раз стучаться надо.

– А что такое с мисс Ханной?

– Не твоего ума дело. Так что там за шум?

Дики мгновение раздумывал, потом лицо его просветлело.

– В городе люди Черной Бороды, разгуливают там, где хотят.

– Боже праведный, – выдохнула Бесс.

– А кто это, Черная Борода? – спросила Ханна.

– Это пират Тич, дитя. Его прозвали Черная Борода. Он грабит и убивает по всему побережью. Говорят, сущий дьявол.

– А почему они тут так свободно разгуливают?

– Так быть не должно, но кто же их остановит? Разве что губернатор созовет ополчение. Но к тому времени они давным-давно уберутся. Так что в таверне нынче вечером будь поосторожнее, дорогуша. Эти пираты не боятся ни Бога, ни людей. Как напьются пойла старого Стритча, так на все способны станут! – Бесс презрительно фыркнула. – По закону нельзя наливать им и любым матросам с кораблей, потому как они почти всегда сбегают, не заплатив. Сегодня почти все таверны не откроются. Но старый Стритч пойдет на все, лишь бы карман набить. Он самому дьяволу нальет, если тот звонкой монетой заплатит.

Амос Стритч был сильно озадачен.

Он тщательно подготовил таверну к приему посетителей, заставив всех, кроме Черной Бесс, работать на обслуге. Люди Черной Бороды нынче вечером хорошенько его обогатят. Для них сегодня будет открыто только его заведение. Стритч не боялся, что они могут чего-то натворить: напьются, побуянят, но особого вреда не принесут. В этом он был почти уверен и надеялся, что в будущем им захочется снова получить такой хороший прием.

Стритч увидел, как в таверну вошла Ханна, держа спину очень прямо. Он расплылся в довольной ухмылке, вспомнив, как врезал ей. Потом почесал покрытые коркой царапины на щеке, и ухмылка сползла с его лица.

Он из-за нее был сильно озадачен, из-за этой сучки! Никогда в жизни Стритч не встречал более упрямой бабы. Вчера ночью он был уверен, что палкой сломит ее дух. А потом, на вершине его блаженства, она снова смачно плюнула ему в лицо, да к тому же еще и расцарапала!

Целый день ему задавали скользкие вопросы. Стритч отделывался от них, говоря, что на него в темноте бросилась кошка.

Черт подери, должен же быть хоть какой-то способ сломить ее норов. Ему еще никогда так не действовали на нервы. Подмывало отправить ее обратно Квинту, но будь он проклят, если признает поражение от какой-то там соплячки!

Стритч вдруг наклонил голову набок, услышав, как два голоса на улице поют:

Эта ветвь никогда не расцветала,
Эта птица никогда не летала,
Это судно никогда не плыло,
Эта кружка никогда не подводила.

Песня кончилась, и грубый голос произнес:

– Вот она, ребята, таверна «Чаша и рог». Старина Стритч хорошо нас примет!