Кто-то из членов хора ускользнул в палатку и вернулся со связками серебряных шаров с надписью «ГОСПОДЬ ЛЮБИТ ВАС». Они отпустили шары в небо, и те на несколько секунд закрыли солнце. Ник направился к первым рядам и достал диктофон из кармана. Он хотел задать несколько вопросов Манну. Не успел он выбраться из толпы, которая сжималась вокруг евангелиста, как кто-то схватил его за руку.

Глава седьмая

У остановившей Ника девушки было заостренное лицо, большие зеленоватые глаза и длинные черные волосы, которые развевались на ветру. Он даже обрадовался, что она его задержала, но тут она заговорила:

– Скажите, что вы здесь делаете?

У нее был нью-йоркский акцент. Без сомнения, одна из последовательниц Манна.

– Просто хотел с ним поговорить, – ответил Ник, махнув в сторону Манна.

– О чем? Что вы конкретно здесь делаете? Мы имеем право знать.

– Пока просто наблюдаю – если последователи Манна такие параноики, может, им есть что скрывать?

Она не сводила глаз с его диктофона.

– Я его не включал, если вас это тревожит, – успокоил ее Ник.

– Тогда зачем вы его вообще с собой взяли?

– Он всегда при мне. Профессиональная привычка. Теперь, если позволите, я бы хотел переговорить с вашим предводителем. Возможно, он не против дать интервью, даже если вы уверены в обратном.

Она снова схватила его за руку.

– Разве вы не из его паствы?

– Нет, я оказался здесь случайно. Просто проезжал мимо. Полегче с рукой, она мне еще пригодится.

– Простите, вот, спрячьте ее куда-нибудь подальше. – Она не сводила глаз с его диктофона и едва сдержала смешок. – Это точно не рация? Я думала, что вы таким образом координируете реакцию.

– Я думал, этим как раз вы занимаетесь от имени божьего эскадрона.

– Похоже, мы с вами на одной стороне. Давайте отмотаем назад. Меня зовут Диана Крамер, а вы, как я понимаю, репортер.

– Ник Рид из Манчестера. Но вы тоже не здешняя.

– Я переехала сюда в прошлом году. Преподаю в местной школе. Только не говорите, что из-за моего акцента вы решили, будто я тусуюсь с этими ребятами.

– У вас тоже есть сомнения на их счет? Можно на вас сослаться? – Она кивнула, и он включил диктофон. – Давайте.

– Просто это мероприятие кажется хорошо организованным. И этот Манн получает как раз ту реакцию, на которую рассчитывает. Насколько мне известно, никто в Мунвелле не знал о его появлении, а если и знал, то никому не сказал. Но отель забит его людьми, и еще эти палатки вокруг города… Это не религия, а какое-то бескровное вторжение.

– Я передам это ему. Что-то еще? Хотите пойти со мной и послушать, что он ответит?

– Конечно, если вы не против. Я могу подметить то, что вы упустите.

Толпа вокруг них рассеялась. Последователи Манна ждали у тропинки и следили, чтобы ни один горожанин не прошмыгнул мимо, не пообщавшись с ними.

Они подошли по голому склону к Манну.

– Не стыдитесь рассказать об увиденном своим соседям, – говорил он. – Зло торжествует в наше время, потому что люди стесняются говорить о Господе или признаться публично, что верят в Него.

Хотя его лицо сияло, он выглядел сильно уставшим, особенно когда увидел диктофон в руке Ника.

– Вы хотите поговорить со мной?

– Да, если у вас есть время. Ник Рид из «Новостей Манчестера».

Манн нахмурился:

– Новости распространяются быстро.

– О том, что вы здесь? Я просто случайно проезжал мимо. А вы хотели бы избежать огласки?

– Если верующие захотят приехать сюда и присоединиться к пастве, то пусть знают, что мы им рады. Не могу представить себе другую причину, по которой кто-то захочет влиться в наши ряды. А вы? Только если помешать работе Господа, но я надеюсь, что вам самому этого не хотелось бы.

– Простите, – вмешалась Диана, – но мне кажется, вы слишком уверены в том, чего хотят люди. Я хочу сказать, что ваши последователи практически оккупировали город, чтобы устроить вам радушный прием.

– Не думаю, что кто-то будет возражать, если Господь захочет оккупировать их сердца, разве нет? И я думаю, что Он уже сделал это со многими горожанами. Хотя вы в их число не входите.

– Вы правы, я родилась не здесь. Но мне непонятно, почему вы выбрали этот город.

– Потому что верю, что здесь мне будут рады. Или потому, что Господь сказал мне, что я здесь нужен, если вы в состоянии постичь этот ответ.

– Нужны для чего? Чтобы запретить проводить церемонию, которой многие сотни лет?

– Боюсь, что да, – Манн подставил лицо порыву ветра, его глаза заблестели. – Вы знали, что это старейшая друидская церемония во всей Англии?

– Не знала, но, на мой взгляд, это еще одна причина, чтобы оставить все как есть. Если у нас самих нет таких древних традиций, то не надо завидовать тем, у кого они есть.

– Господь ревнив, или вы не слышали?

Ник вмешался в их диалог:

– Но как вы считаете, насколько важна эта церемония? Влияет ли она на что-то?

Манн перевел взгляд своих ярко-голубых, почти неоновых, глаз на него:

– Пока практикуются эти друидские обряды, злу в нашем мире есть за что держаться. Утверждать, что они не имеют никакой силы, все равно что говорить, что во тьме никогда не было ничего страшного. Это ход мысли примитивного человека. Скажу вам кое-что. Через год после того, как я посвятил свою жизнь Господу, он привел меня в секту голливудских сатанистов. Некоторые из спасенных мной бывших ее членов сейчас здесь со мной. Бог дал мне силу видеть зло. Поэтому он прислал меня сюда.

Казалось, он понял, что сболтнул лишнего, и спросил:

– Так что мне сказать, чтобы вы это напечатали?

Ник задал ему обычные вопросы и получил на них ожидаемые ответы: Манн выступал против абортов, разводов, порнографии, «вседозволенности во всех ее формах», за традиционный институт брака, покорность и возвращение порядка… Ник попытался вывести его на разговор об истинных причинах пребывания в Мунвелле, но Манн внезапно сник.

– Мне пора вниз, – сказал он двум своим последователям, которые повели его в сторону города.

Два других последователя Манна задержали Ника и Диану на тропинке и спросили, вняли ли они проповеди.

– Я журналист, – ответил Ник. – А эта женщина со мной.

Оказавшись за пределами слышимости, он тихо сказал:

– Надеюсь, я не сильно покривил душой, сказав, что вы со мной, учитывая, что вы задали ему почти все вопросы, которые я собирался.

– Неужели? – ее лицо выражало напускное раскаяние. – Сначала сломала руку, а теперь перетянула одеяло на себя в вашем же интервью. Надо было попросить меня замолчать.

– Да я не обиделся. У вас получилось разговорить его лучше, чему у меня, и он сказал то, чего не собирался. Позвольте угостить вас чем-нибудь, в знак того, что я не держу на вас зла.

Но паб «Однорукий солдат» был все еще закрыт. Ник хотел позвонить в редакцию и продиктовать свой репортаж о ракетной базе.

– Вы можете воспользоваться моим телефоном, – предложила Диана.

Она жила в небольшом съемном коттедже за городской площадью. В комнатах с белыми стенами пахло цветами, горшками с которыми были заставлены все подоконники. Телефон располагался в низкой обшитой деревом прихожей. Ник позвонил в редакцию и после присоединился к Диане в гостиной, которую украшали рисунки ее учеников. Она приготовила кофе. Вскоре их разговор вернулся к Манну.

– Я не понимаю одного, – сказала Диана. – Почему он решил, что если положит конец старейшей церемонии, то эта традиция прекратится по всей стране.

– Может, он не это имел в виду.

– Почему же тогда это так важно для него?

Ник понятия не имел.

– Мне пора ехать, – сказал он и написал свой номер телефона на листке бумаги, вырванном из блокнота. – Если случится что-то важное, позвоните мне, хорошо? И когда в следующий раз соберетесь в Манчестер, дайте мне знать. Угощу вас обедом.

Когда он шел назад к машине, большинство магазинов было открыто. Он задавался вопросом, кто из людей на улицах был местным, а кто последователем Манна и сколько местных уже успели стать его сторонниками. Он выехал из Мунвелла и оказался в лесу у подножия вересковых пустошей, и вопрос Дианы начал беспокоить его. Ему следовало спросить Манна, что такого особенного было в пещере, что привело его сюда из самой Калифорнии. Он чувствовал, словно что-то отвлекло его от дальнейших расспросов.

Глава восьмая

Диана проснулась в понедельник, размышляя о друидах. Она наткнулась на эту тему почти случайно в манчестерской библиотеке, когда искала информацию о своих предках из Пик-Дистрикта. Многое в прошлом ее семьи казалось таким знакомым, чего нельзя сказать о жизни ее прадеда со стороны матери, шахтера, построившего для своей семьи дом из отходов известняка под Бакстоном. Возможно, чувство сопричастности появилось лишь благодаря покою, который она ощутила на вересковых пустошах, впервые с тех пор, как приехала в Англию, чтобы попытаться свыкнуться со смертью своих родителей.

Она живо помнила их прощание в аэропорту Кеннеди, словно это произошло вчера. Отец крепко обнял ее. От него пахло трубочным табаком, который он всегда покупал возле Нью-Йоркской публичной библиотеки. Мать дотронулась до ее лица прохладными руками и прошептала: «Не волнуйся». Но Диану не отпускало необъяснимое чувство тревоги. Потом, несколько часов спустя, ей приснился авиалайнер, исчезающий в темнеющем небе. Она проснулась в ужасе и принялась молиться так, как не молилась с детства, молиться о том, чтобы они были в безопасности. Когда она поддалась панике и позвонила в аэропорт, служащий сначала отнесся к ней с подозрением, потому что она, казалось, знала, что самолет разбился. Только после того, как полиция подробно допросила Диану, ей сообщили, что ее родители мертвы.

Она задавалась вопросом, как бы Манн объяснил это – не столько из-за того, что Бог не ответил на ее молитвы, сколько из-за того, что если в его план входило забрать ее родителей, то заодно он прихватил несколько десятков жизней. Или для Бога не имели значения отдельные люди, только их количество, статистика? Только жизнь после смерти могла бы оправдать подобное поведение Бога.

Она пришла к такому выводу спустя какое-то время после переезда на вересковые пустоши. Шум окружающего мира растворился в шуме ветра в ее ушах; над бесконечными пустынными склонами рассеялся туман; и по мере того, как Диана упивалась тишиной и одиночеством, она становилась все спокойней и наконец смирилась со своей потерей. Она чувствовала, что дошла до края одиночества и была готова взглянуть на то, что находится за его пределами.

Сначала это было преподавание в Мунвелле, а теперь Манн и его ненависть к друидам. По дороге в школу по улицам, затянутым туманом и окаймленным цветами с сияющими на них радужными каплями росы, она размышляла о том, как много друиды оставили после себя: традиция целоваться под омелой; поверие, что если рассыпалась соль, то ее надо бросить через плечо; горгульи как цивилизованная альтернатива отрубленным головам врагов над вашей крышей… Друиды никогда ничего не записывали, возможно, тренировали таким образом память. Они часто говорили триадами, поскольку «три» было их священным числом. Кельты больше всего боялись того, что небо обрушится на землю и море выйдет из берегов. К восемнадцатому веку друиды превратились в романтический миф, но на самом деле они были жестокими дикарями, приносившими людей в жертву накануне важной битвы. Но и этого нельзя было знать наверняка, потому что сведений об их религии не сохранилось. Вероятно, пещера была одним из их священных мест, и Диане все больше и больше хотелось, чтобы Манн оставил ее в покое.

Миссис Скрэгг дожидалась ее на школьном дворе, где было неожиданно многолюдно.

– Мой муж ожидает вас в своем кабинете.