Он сидел за письменным столом, который казался для него абсурдно большим, и читал брошюру, озаглавленную: «Встань ради Господа». Когда она вошла, он широко улыбнулся. Казалось, его лицу было тесно между подбородком и щетинистыми бровями.

– У вас несколько новых учеников, – сказал он. – Годвин Манн попросил нас их принять. Моя жена возьмет девяти- и десятилетних, а я – старшеклассников. Полагаю, вы справитесь.

– Без проблем, – ответила Диана, искренне уверенная, что так оно и будет, даже когда ее класс выстроился в линейку под оглушительный свист миссис Скрэгг и она увидела, что количество ее учеников увеличилось вдвое.

У всех новеньких были ясные глаза, свежие лица и желание учиться, хотя некоторые из них шмыгали носом от холода, который пробирался в их палатки.

Когда они вошли в класс, Диана сказала:

– Думаю, вам придется сесть парами.

Ее класс расселся, шаркая и ворча. Но новенькие остались стоять.

– Можно мы сначала помолимся? – спросил мальчик со светлыми волосами и южным акцентом.

– Конечно, если хотите.

Новенькие встали на колени и уставились на остальных. Наверное, они ждали, что те последуют их примеру, но Диане не хотела, чтобы в порядки ее класса так грубо вмешивались.

– Склоните головы, – сказала она и сама немного наклонилась.

Наконец новички закончили благодарить Господа и расселись по местам.

– Давайте сначала познакомимся, – предложила Диана. – Представьтесь и расскажите немного о себе.

– Я Эммануэль, – сказал блондин. – Я родом из Джорджии. Мой папа и дяди работали там на ферме, пока мои дяди не погибли, сражаясь в Божьей войне против коммунизма.

Два английских ребенка и двое детей из Калифорнии тоже заявили, что они сражаются в Божьей войне. Салли насупилась и неожиданно громко сказала:

– Мой папа состоит в профсоюзе и ходит в церковь.

– Можно ходить в церковь и при этом не пускать Господа в свое сердце, – возразил Эммануэль. – Мы будем молиться о тебе и о нем, чтобы ему открылся истинный путь.

Салли показала ему язык и наморщила нос, чтобы очки с него не соскользнули.

– Моя мама говорит, что если начнется еще одна война, то она будет последней, – сказала Джейн, – потому что бомбы убьют всех.

– Если Бог – твой лучший друг, то тебя это не должно волновать, – заявила девочка из Уэльса. – Но если это не так, то после смерти ты попадешь прямиком в ад.

– Не попаду. Ты ничего об этом не знаешь. И вообще, Салли – моя лучшая подруга.

Она протянула Салли руку между парт, и Салли уверенно произнесла:

– Я тоже люблю Джейн.

– Девочки не должны любить девочек, а мальчики не должны любить мальчиков, – сказала соседка по парте Джейн. – Так говорит Годвин Манн. Ты должна отдать всю свою любовь Господу.

– Если вы так и будете спорить, то просто представьтесь своему соседу, – сказала Диана, напомнив себе, что они не виноваты в том, что повзрослели раньше времени и стали такими невыносимыми. Все дело в их воспитании. – Теперь я хочу, чтобы каждый новенький прочитал отрывок вслух, а остальные могут читать про себя.

Она выслушала двоих детей, когда сосед Томаса громко сказал:

– Нельзя такое говорить. Повтори мисс Крамер мерзость, которую ты только что сказал.

– Не сейчас, хорошо? Не надо оскорблять еще кого-то без причины.

– Я прощаю тебя. И буду о тебе молиться, – сказал сосед Томаса.

И Диане стало не по себе от впечатления, что он обращается не только к Томасу, но и к ней. Так и прошло утро – новенькие не рассказывали истории о себе, а убеждали своих соседей по парте покаяться после каждого незначительного проступка. Во время перерыва на обед она вышла во двор, надеясь, что во время игр они не будут вести себя так по-пуритански.

Из колонок радиоприемника гремела музыка диско, что вселило в Диану надежду, пока она не разобрала слова песни: «На этой скале я воздвигну свою церковь». Несколько местных ребятишек начали радостно танцевать, пока владелец радиоприемника не выключил его со словами: «Вам не следует так танцевать».

Несколько учеников Дианы решили научить новеньких играть в «Гарри-в-яме». Девочка из Уэльса, Мэри, была выбрана на роль Гарри. Ей завязали глаза, и она должна была поймать жертву среди стоявших в хороводе вокруг нее детей. Если она догадывалась, кого поймала, то жертва оставалась с ней в центре круга, тоже с завязанными глазами. Но еще до начала игры Мэри сняла повязку с глаз и спросила:

– А кто я вообще?

– Великан, который живет в колодце, – ответил Томас.

– Он имеет в виду в пещере, – нетерпеливо поправил его Ронни. – Мы выкололи тебе глаза и швырнули тебя в нее.

– Нет, мы отрубили тебе руки и ноги и скатили тебя вниз.

У Мэри был такой вид, словно она хочет сбежать. Диана успокоила Салли и Джейн, которые держали девочку за руки и делились с ней разными секретами. Но она не успела ничего предпринять, так как к группе подошел мальчик с радиоприемником и спросил:

– Мэри, что стряслось?

– Они хотят, чтобы я была тем, кто живет в пещере, Дэниел.

– Вам нельзя играть в эту игру. Никому из вас. Разве вы не знаете, кто он? Он дьявол, который терпеливо ждет и придет за вами, если вы не будете молиться Господу и не проследите, чтобы ваши родители тоже молились.

Над городом появилось облако и заслонило солнце. Его тень упала на коттеджи и школьный двор, принеся с собой внезапную прохладу.

– Он не дьявол, а великан, – сказал Томас. – И если он выберется оттуда, то в первую очередь доберется до вас и остальных, живущих в палатках на склонах. Он схватит вас, вывернет наизнанку и превратит вас в чудовищ, и вы будете ползать в таком виде до конца дней.

Эндрю сбивчиво вступил в разговор:

– Пещера – священное место, поэтому тот, кто там живет, – точно не дьявол. Мой дедушка говорит, что великана сбросили в нее, потому что это священное место, и он не сможет оттуда выбраться.

– Твой дедушка врет, – резко возразила Мэри. – Слушай Годвина Манна. Он говорит голосом Господа.

– И кто он тогда, – спросил Эндрю, – телефон, что ли?

Молодец, подумала Диана и заметила мистера Скрэгга в дверях школы.

– Хорошо, дети, не стоит воспринимать все это серьезно. Ведь это всего лишь игра, – сказала она и почувствовала на себе осуждающий взгляд Дэниела. На какое-то мгновение ей захотелось отчитать его, и ее это шокировало. Но их прервал свисток. Когда воцарилась тишина, мистер Скрэгг строго спросил:

– Кто-нибудь из вас был на пустошах сегодня, кроме тех, кто живет там в лагере?

Он переводил взгляд с одного мунвеллского ребенка на другого в поисках признаков вины.

– Если там был кто-то из вас, я это выясню, можете не сомневаться. Мне только что сообщили, что кто-то сломал заграждение вокруг пещеры и сбросил его вниз. Конечно, этого недостаточно, чтобы прогнать наших друзей, но больше таких происшествий я не потерплю. И, Бог мне свидетель, я не успокоюсь, пока не найду тех, кто это сделал, и не прослежу, чтобы они получили заслуженное наказание.

Он закончил свою речь и вошел в здание.

– Я хотел сказать вам, почему было ошибкой сбрасывать дьявола в пещеру, но лучше мы помолимся обо всех вас, – сказал Дэниел и увел Мэри прочь.

Он и его друзья начали молиться. Томас с другими местными ребятишками стали играть без них и громко шумели, но недостаточно громко, чтобы заглушить молитву.

Новенькие всем своим видом показывали, что Диане следовало успокоить играющих детей. Весь остаток дня она чувствовала их осуждение. А когда мел сломался у нее в руках и она пробормотала: «Черт», это осуждение накрыло ее как цунами. Добьется ли Манн отмены цветочной церемонии у пещеры в канун праздника летнего солнцестояния, и, если это произойдет, каковы будут последствия? Конечно, этот праздник имел огромное значение: раньше предки праздновали летнее солнцестояние, потом его заменили рождеством Иоанна Крестителя, но традиции остались те же – люди жгли костры, танцевали на улицах. Манну и эти средневековые обычаи наверняка не понравятся, с иронией подумала она, и ей стало не по себе от одной мысли о молитве в ее классе.

Диана никогда еще не испытывала такой необходимости в занятиях по релаксации, которые Хелен из почтового отделения организовывала каждый понедельник вечером. Она шла по Хай-Стрит, упиравшейся в туман, мимо прогуливающихся пар, которых она не узнавала, скорее всего последователей Манна. Ей показалось, что что-то зловещее было в том, каким стал город. Дойдя до зала собраний, Диана увидела, как Хелен прикрепляет объявление к входной двери.

– Хелен, что случилось? – спросила она.

– Ничего. Как раз наоборот, все просто прекрасно. – Круглое лицо Хелен, которое всегда украшал легкий макияж, теперь было абсолютно чистым. – Я бросила заниматься йогой. И надеюсь убедить тебя сделать то же самое. Если пустила Господа в свою жизнь, подобная ерунда тебе не нужна.

Глава девятая

Джеральдина вплетала последний цветок в забор, окружавший ракетную базу, когда полиция начала отодвигать протестующих.

– Уходите, мадам, – сказал ей добродушный констебль. – Вы же знаете, что это собственность правительства. Надеюсь, если к нам придет враг, вы встретите его не с цветами.

– Какой-то конкретный враг?

Он осуждающе взглянул на нее:

– Думаю, всем известно, кто хочет, чтобы всем миром правили коммунисты. Вы бы хотели, чтобы ваши дети росли при коммунистическом режиме?

– У нас нет детей, – сказал Джереми дрожащим голосом. – Мы потеряли еще неродившегося ребенка. Возможно, за это надо поблагодарить атомное лобби. С тех пор как начали проводить испытания чертовых бомб, количество выкидышей сильно выросло.

– Здесь присутствуют дамы, сэр. А теперь отойдите.

Его глаза были менее терпеливыми, чем слова, и казалось, что он внезапно стал шире в плечах.

– Все в порядке, Джереми, – пробормотала Джеральдина и подумала, что во избежание подобных конфронтаций некоторые базы пикетируются исключительно женщинами. – Нам в любом случае пора уходить. Нужно проверить новые поступления.

Они направились к своему фургону по вытоптанной траве. Когда Джереми попытался завести восьмилетний двигатель, тот лишь закашлялся и застонал в ответ. Но у жены получилось запустить его с первого раза.

– Лишний раз доказывает, какой я бесполезный! – воскликнул Джереми.

– Вовсе нет, и меня это полностью устраивает.

Перепалка с полицейским не сильно ее расстроила, несмотря на то что через пару недель у Джонатана был бы день рождения. Ее больше беспокоил Эндрю. Она нажала на газ, и их фургон помчался через горы и пустоши. Припарковавшись у дома, Джеральдина сразу пошла к Биванам.

– Что ж, заходите, – рассеянно сказал Брайан, выпятив челюсть, и повел ее на кухню, где готовил ужин. Подсохшие печеные бобы и сосиски шипели на сковороде, размякшая картошка чернела под грилем, над которым красовалась новая табличка с надписью «ЗДЕСЬ ЖИВЕТ БОГ».

– Не подумайте, что я часто это делаю, – сказал он. – Только когда жена помогает в магазине Годвина Манна, а я закрываю нашу лавку на полдня.

Магазин, о котором шла речь, торговал табличками с религиозными надписями, Библиями и брошюрами с вечно улыбающимися людьми на обложках.

– Сейчас я спасу ваш ужин, – рассмеялась Джеральдина. – Мужчинам следует доверять лишь открывать консервы и размораживать полуфабрикаты.

– Джун всегда такой ужин готовит.

– Думаю, такую еду любит Эндрю, – поспешно сказала она, отскребая картошку от сковородки. – Как у него дела? Что он думает о божественном шоу?

– Ему нечего об этом думать.

– У нас появилось несколько новых детских книг. Может, он захочет что-нибудь выбрать.