Часть колонны – несколько грузовиков с оборудованием и германскими шутце – отправились по дороге в северо-восточном направлении. Глеб прикинул: значит, есть еще один пункт, куда гитлеровцы тоже перебрасывают силы.

В Бельцах сосредоточилась тяжелая бронебойная техника – артиллерия и бронированные гусеничные бронетранспортеры. Орудия также расположили на площадке, которая растянулась по окраине селения. Пушки замаскировали тщательно, используя натянутую сетку. Поверх нее насыпали сухой листвы и веток, чтобы с воздуха невозможно было рассмотреть укрытие.

Одновременно с обустройством замаскированных площадок пара десятков немецких солдат отправились рыть позиции для артиллерии. Еще в одной группе Глеб опознал минеров, которые с проводами и кучей ящиков направились к центральной дороге, ведущей в Бельцы. По всей видимости, немцы решили организовать засаду для наступающих советских сил, устроив минное поле прямо на проезжей части.

На вершине холма капитан Шубин провел остаток дня. Он наблюдал, считал, запоминал все, что видел. Лишь когда воздух начал синеть от вечерних сумерек, разведчик начал обратный спуск через заросли к оврагу. В этот раз дело шло быстрее, надо было только удержаться и не скатиться кубарем по осклизлому грунту.

Оказавшись внизу, Шубин обошел Бельцы по периметру. И в наступившей темноте по своим же следам выбрался к лесному массиву назад. Пробрался сквозь заросли к тому месту, где они разделились с остальной частью отряда. Его напарников еще не было, командиру ничего не оставалось, кроме терпеливого ожидания.

Капитан расположился в условленном месте. Хотя его клонило в сон от усталости, хотелось прилечь и провалиться в забытье хотя бы на минуту, позволить себе расслабиться разведчик не мог. Впереди их ждет долгий путь, в темное время суток его отряд должен пройти по намеченному маршруту. Может быть, на рассвете они позволят себе короткий отдых, да и то обязательно под присмотром часового.

Шубин затаился на месте, лишь изредка шевеля руками и ногами, чтобы не застыть в ночном холоде. Весенняя оттепель прошедшей ночи сменилась морозом, пронзающим до костей из-за сырого воздуха. Резкий ветер прожигал насквозь, выдувал остатки тепла из-под влажной одежды. Глебу казалось, что его словно заковали в лед, где каждая минута кажется вечностью. Руки и ноги потеряли чувствительность, лицо горело огнем от порывов режущего ветра с колючим снегом. Но он через силу заставлял себя двигаться, разгонял кровь. И в то же время настороженно вслушивался в доносящиеся звуки. Вчерашние шорохи и скрип оттаивающих деревьев сменил теперь истошный вой ветра да треск льда, в который превращалась талая вода.

Солнце уже давно закатилось за горизонт, ночь накрыла окрестности черным одеялом. Ребят из разведгруппы Шубина в условленном месте все еще не было.

Капитан начал беспокоиться, не случилось ли какого несчастья. Только проверить свои опасения он никак не мог – соваться в Бельцы снова и делать обход в поисках пропавших разведчиков было опасно и неразумно. В одиночку освободить товарищей, если их схватил патруль, капитан не сможет. Ему остается одно – терпеливо ждать, настороженно сжиматься при каждом скрипе или треске, раздающемся в чаще.

Время от времени разведчик подавал условный сигнал – три раза ухал совой. Вдруг его напарники сбились с пути в ночном лесу, а его знак поможет им выйти к месту встречи.

После полуночи Шубин решил, что больше ждать нет смысла. Похоже, ему одному придется продолжать разведку. А по возвращении доложить в штабе о пропаже разведчиков во время выполнения задания. Так бывает, не всегда рейды по территории врага завершаются удачно.

Ожидать возвращения напарников становилось все опаснее. Если ребята попали в плен, то сейчас с ними уже работает контрразведка. Капитан понимал, что с каждой минутой его положение становится все опаснее. Вдруг к условленному месту встречи уже направляется фашистская команда, вдруг молодые разведчики под пытками выдали сведения о разведывательном мероприятии?

От тихих шагов между деревьев Глеб вытянулся в струну, рука нащупала гранату на поясе. Если сейчас в просвете появятся немецкие силуэты с автоматами, он без раздумий сорвет чеку и швырнет гранату в них. Несколько секунд замешательства дадут фору – он успеет скрыться в лесу. Даже если на его захват выслали целую роту – и не с таким количеством справлялись.

Однако, к его радости, в воздухе призывно затоковал тетерев. Не могла это быть лесная птица, рано еще для токовища. Это был условный сигнал его ребят, которые наконец-то возвращались.

Лишь когда в темноте можно было рассмотреть знакомые очертания – большие серые ватники, широкие шаровары и теплые шапки-ушанки, Шубин высунулся из своего укрытия.

– Товарищ капитан. – Алтын кинулся к командиру, горячо зашептал ему в лицо: – Задержались, патрули местность прочесывали. Пришлось почти три часа ждать в укрытии на окраине.

– Ну, пускай так. Я уже думал, похуже что случилось, – выдохнул с облегчением Шубин. – Докладывайте, какие сведения удалось получить.

Первым начал Виктор:

– Я занял позицию на склоне оврага, да чуть не прокололся. Немцы туда притащили инструменты и начали рыть линию окопов. Прямо под носом у меня таскали из леса бревна для дотов. Несколько часов не то что пошевелиться, вздохнуть не мог. Зато удалось подслушать их разговор. В общем, их сюда пригнали оборонять Бельцы, потому что лесную дорогу, где техника застряла, будут использовать как основную. На обычной дороге от Бельцов до Умани будет произведено минирование, чтобы сделать полосу защиты в случае нашего наступления. Завтра на работы повезут мирное население – будут собирать со всех окрестностей, потому что в самих Бельцах людей почти не осталось. Ждут еще пополнение, чтобы лесную дорогу усилить, будут расширять проход и строить настил. Так что «Ханомаги» останутся здесь.

Сведения младшего лейтенант Волченко подтвердили догадки Шубина: часть немецких сил отправились дальше, а техника и артиллерия оставлены для обороны. Немцы намерены защищать Бельцы изо всех сил, этот рубеж крайне важен для них стратегически. Поэтому они так торопятся возвести здесь фортификации.

Почему именно так была задумана организация германской обороны на этом участке, неожиданно объяснил Алтын. Ему удалось пробраться почти до самого немецкого лагеря. В отличие от Волченко, который уже не мог выбраться из своего укрытия – слишком близко были рядом с ним строители. А вот юркий и маленький Алтын по противоположному склону дополз до ближайших построек. Так же шустро взобрался на баню, оттуда ловкий, будто кошка, перебрался на следующую крышу. Этим, верхним путем, прячась за печными трубами, он оказался в самом большом доме деревни. Там через чердачное окно проскользнул внутрь и смог подслушать часть совещания в немецком штабе. Немецкий он знал так же, как и Волченко, – хорошо, все-таки учились у одного учителя в детском доме, зубрили вместе и потом на курсах разведки.

Теперь отважный боец рассказывал о своей удачной разведке командиру:

– В Умани фашистами запланирована постройка железнодорожной платформы. Высадка личного состава и погрузка оборудования будут производиться теперь там, подальше от нынешней крупной железнодорожной станции. Из-за наших артналетов, после того как техника прибывает по железке, немцы уводят все, что на колесах или гусеницах, в лесной массив. Вот для чего они строят проходы и дороги между деревьев. Готовят ловушку для советских танков! Дорожное полотно минируют, а себе объезд сделали. Так как тридцатьчетверки не могут идти по лесу, то вся сетка дорог в этом районе будет заминирована. Так они рассчитывают остановить ожидаемую атаку нашего танкового соединения. Для себя немцы сооружают проезды между населенными пунктами. Правда, почти все офицеры ругались из-за переноса сроков по сооружению этих лесных путей – распутица их остановила. Никак не могут придумать, как сделать прочные настилы под тяжелые танки.

– Молодцы! Постарались! – похвалил товарищей командир.

Задачу они выполнили – собрали сведения о текущей ситуации в Бельцах, а также разузнали планы немецкого командования.

По приказу капитана группа отправилась дальше.

Правда, чувствовали молодые разведчики себя по-разному. Младший лейтенант Оспанов, который провел несколько часов на чердаке отапливаемого дома, был полон энергии. Он упруго шагал по лесным кочкам и рытвинам, сил молодому человеку еще хватало на ночной переход даже после суток без сна и еды.

А вот Виктору становилось все хуже: его, измученного, бил озноб. Разведчик провел больше десяти часов на ледяной земле. Ему пришлось лежать без движения в студеной жиже из грязи и холодной влаги, не замечая, как исчезает чувствительность в руках и ногах, сжимать зубы от боли, которая колючими иглами впивалась в тело все сильнее и сильнее.

После такой многочасовой пытки тело изнывало от жуткой ломоты, а голова горела жаром начинающейся лихорадки. Младший лейтенант слабел на глазах: он едва переставлял ноги, которые его совсем не слушались и предательски разъезжались на мокром грунте; то и дело сознание Виктора меркло, его охватывал черный туман; мышцы скручивало судорогой и трясучкой.

Он замирал на мгновение, выпадая из реальности, а потом приходил в себя и, шатаясь, брел дальше, едва поспевая за остальными. Каждый шаг давался ему все труднее, ноги становились тяжелыми деревянными обрубками, а пространство вокруг расплывалось, теряя очертания.

От боли Виктор и сам не заметил, как начал тихо скулить. Обреченно и бессильно из-за понимания, что пытка холодом никак не кончится. Он еще не скоро вернется к теплой печке, сможет стащить мокрую насквозь одежду, спрячется от промозглого и колючего мартовского ветра.

Командир с тревогой поглядывал на подчиненного, который то и дело замирал, спотыкался, шатался из стороны в сторону. Глеб не стал его одергивать, когда разведчик принялся тихо выть, но быстро понял – это плохой сигнал. Холод и тяжелые условия сломали парня: тот едва держится, готовый сдаться, и от того плачет из жалости к себе.

Но и командиру группы сложно было его поддержать. Шубин не мог пообещать, что скоро будет привал, или предложить вернуться назад. Впереди его группу ждал длинный путь, полный опасностей и лишений.

Через полчаса Виктор не выдержал: ноги его задрожали, подогнулись, и разведчик рухнул на землю. По его лицу потекли слезы. Он со стоном признался в своей слабости:

– Я не могу больше. Не могу. Сил нет.

Шубин попытался помочь ему встать – протянул руку, но Виктор замотал головой:

– Нет. Я не встану. Лучше сдохну здесь. Оставьте меня, я не могу больше. Не хочу двигаться. Мы даже еще не начали возвращаться, я не выдержу дорогу.

Командир схватил его за плечи и с силой встряхнул:

– Соберись! Сейчас же! Ты советский офицер!

Виктор безвольно мотался в его руках сломанной куклой.

Подошел Алтын:

– Витя, друг, крепись! Нельзя ложиться – это верная смерть. Нельзя!

Но Волченко качал головой, погрузившись в глухое отчаяние:

– Товарищ командир, простите. Сил совсем не осталось. Я ног не чувствую, все плывет вокруг. Хоть чуть-чуть прилечь, на минутку. Я больше не выдержу, не дойду. Вы идите, я не смогу.

Шубин склонился над Виктором и принялся растирать ему руки и ноги:

– Волченко! Приказываю не сдаваться! Как только смиришься с холодом, со своей слабостью, то без немцев погибнешь. Вставай! От твоей жизни, от твоей воли к жизни сейчас тысячи людей зависят.

Глеб с трудом поднял ослабевшего младшего лейтенанта и подставил ему плечо: