– У этого есть название.

– Правда?

– Гипоактивное расстройство супружеской привязанности.

– Ты серьезно?

– Такое явление существует, – сказала Элизабет. – Я изучаю его на работе. Специфический термин, обозначающий как раз то, что ты описала: охлаждение романтической любви с течением времени.

– Впервые слышу.

– Мы тестируем лекарство.

– Лекарство? Так вы что, изобрели любовное зелье?

– Технически это стимулятор дофаминовой нейротрансмиссии, воздействующий на конкретный полиморфизм генов, но, да, между собой мы называем его «Любовным зельем номер девять».

– Ничего себе!

– Это коктейль из разных жизненно важных пептидов, который, как мы надеемся, поможет людям опять испытать прежние чувства к своему партнеру.

– Любовь в бутылке. Ну и дела, – сказала Брэнди, а потом быстро добавила: – Мы с Майком обновляем свои свадебные клятвы как минимум раз в год.

– Да, я видела фотографии в «Инстаграме». Это чудесно.

– Это наш способ сказать друг другу: «Я буду выбирать тебя снова и снова». Так мы сохраняем романтику в отношениях.

– Вы молодцы.

Тут Брэнди заметила новое семейство на ярко-красном электромобиле, который абсолютно бесшумно проехал мимо, наклонилась к Элизабет и сказала:

– Ну что, легки на помине наши голубки. Ты же знаешь голубков?

Она имела в виду Кейт и Кайла, которые недавно переехали в Иллинойс из Кремниевой долины и за недолгое время своего пребывания здесь стали для местных родителей чем-то вроде курьеза. Кайлу было за сорок, его дочери Камилле девять, а Кейт за двадцать – видимо, она приходилась Камилле мачехой. Всякий раз, когда Кейт и Кайл расставались – как, например, сейчас, когда он отвозил ее с Камиллой в школу, – они целовались на глазах у дочери, ее учителей, других родителей и случайных прохожих. Причем целовались взасос. Страстно и с языком, как подростки на выпускном.

– Ого, – прошептала Брэнди, наблюдая за ними.

Кейт обнимала Кайла, широкоплечего и коренастого, как будто созданного для игры в регби, и решительно, жадно и беззастенчиво целовала его. А когда они закончили целоваться, Кайл отвесил Кейт довольно громкий шлепок, игриво хлопнув ее по заднице прямо на глазах у детей.

– Ого, – снова сказала Брэнди.

Появление Кейт в родительском кругу стало для всех неожиданностью, в первую очередь из-за возраста. Ей было всего двадцать пять, и, возможно, тем, кто разменял четвертый и пятый десяток, казалось странным, что такой молодой женщине уже знакомо материнство, воспитание ребенка, взрослая жизнь. Кейт, видимо, интуитивно чувствовала эту настороженность, потому что часто отпускала бесцеремонные комментарии, подчеркивающие разрыв между ней и всеми остальными, и особенно любила начинать предложение со слов: «Ну, для людей моего поколения…»

Однажды Кейт так и сказала Элизабет: «Ты прямо как крутая мама, которой у меня никогда не было», что вызвало у Элизабет неожиданно острое раздражение, и она молча злилась по этому поводу несколько дней.

Кейт работала в новом офисе «Гугла», который недавно открылся на западе Чикаго-Луп, хотя оставалось неясным, чем именно она там занималась. «Очень много математики и программирования, – сказала она. – Умоляю, не спрашивайте больше. Это такая скукота». Она была дружелюбной, доброжелательной и очень общительной, и отношения с падчерицей у нее, судя по всему, были прекрасные, но некоторые родители немного ее сторонились и немного побаивались – главным образом потому, что у Кейт и ее мужа был открытый брак, и Кейт честно об этом заявляла. Честность вообще была отличительной чертой ее характера: она совершенно откровенно и свободно обсуждала вещи, о которых большинство из них говорили только во время сеансов у психотерапевта или по пьяни. Например, все знали, что Кейт ходит на свидания – а иногда заводит длительные отношения, а бывает, что и уезжает на выходные – с другими мужчинами. Она говорила об этом регулярно и безо всякого стыда, как будто тут не было ровным счетом ничего необычного. И, возможно, ничего необычного и не было – для жителей Калифорнии или для миллениалов. Кто знает. Но это было довольно-таки скандальное признание в обществе немолодых родителей, большинство из которых были выходцами со Среднего Запада, и поэтому их реакция на обсуждение личной жизни и секса, как правило, колебалась между неловкостью и ужасом.

– Дамы, – сказала Кейт, приближаясь к ним, – извините, я к вам прямо с ночевки, так что вид у меня помятый в самом буквальном смысле этого слова.

Длинные пепельные волосы Кейт – похоже, от природы она была брюнеткой, но по какой-то причине красилась в серый – были еще влажными после душа, но в остальном она выглядела как всегда: шикарно, свежо и молодо. Кейт обладала способностью придавать респектабельность трендам, над которыми принято было посмеиваться. Например, тот же серый цвет волос смотрелся у нее очень интересно и эффектно. Она носила очки огромного размера – квадратные, в массивной оправе, обладателя которых в те времена, когда Элизабет была маленькой, сочли бы безнадежным ботаником; они должны были казаться для Кейт слишком крупными, но, как ни странно, смотрелись стильно. Они постоянно сползали на нос, и у Кейт была манера поправлять их каждые две секунды, но даже это было очаровательно. Она носила джинсы, в которых Элизабет ни за что на свете не рискнула бы выйти на люди, – этот фасон с завышенной талией а-ля восьмидесятые, «как у мамы», чудовищно уродовал всех, кроме молодых девушек вроде Кейт.

– Откуда ты, прости? С ночевки? – переспросила Брэнди.

Кейт очень серьезно посмотрела на них поверх своих больших очков.

– Кроме шуток, мне реально хреново.

– Что ты имеешь в виду под «ночевкой»?

– Ну, большинство людей моего возраста сказали бы «секс без обязательств», но для вашего поколения правильное выражение – это, наверное, «роман на одну ночь»?

– А, понятно.

– Да уж, Кайл увидел меня сегодня утром и стоит ржет.

– Твой муж, – сказала Брэнди, – не возражает против твоих… ночевок?

– Ой, нет, конечно. У него свои ночевки. И, знаете, слава богу. Потому что я не представляю, как бы справлялась с ребенком, если бы не помощь его девушек. Вот почему я уважаю таких мам, как вы, которые все делают сами. Это очень здорово.

– Я бы не обрадовалась, если бы у моего мужа были девушки, – сказала Брэнди.

– Но они же замечательные! – возразила Кейт. – Мы все как одна большая семья. Плюс у меня постоянно под рукой десяток нянь.

– Десяток?

Кейт пожала плечами.

– Как говорится, чтобы вырастить ребенка, нужна целая деревня. В любом случае, я предпочитаю называть это «ночевкой», а не «сексом без обязательств», потому что так проще объяснить Камилле, почему у нас кто-то остается на ночь.

– Допустим, но разве ее это никогда не смущало? Незнакомые люди в доме?

– Ой, да она в восторге. Встает утром – а у нее новая подруга.

– М-м.

– Или, как сегодня, аж две подруги!

– Собственно, я всегда говорила, – сказала Брэнди, крепко сжимая ручки своей соломенной сумки, – чтобы получать любовь, нужно ее дарить.

– Ну, до встречи! – сказала Кейт, попрощалась с ними и отправилась на поиски кофе, а Элизабет и Брэнди смотрели ей вслед.

– Милейшая девушка, – сказала Брэнди. – То есть, к своей семье я бы ее и близко не подпустила. Но милейшая.

А потом прозвенел звонок и начался учебный день, и Брэнди попрощалась с Элизабет, но Элизабет решила ненадолго задержаться в Парк-Шоре, а не возвращаться в Чикаго в самый час пик, пошла прогуляться по центру, увидела в окне одной из кофеен Кейт, сидевшую за столом перед огромной чашкой латте, и после недолгого раздумья вошла внутрь.

– Я не помешаю?

Кейт подняла голову.

– О, привет!

– Привет, эм, мы не очень близко знакомы, но могу я тебя кое о чем спросить?

– Конечно.

– Это личное. Про тебя и твоего мужа.

– Хорошо.

– Про то, что вы… делаете.

– В смысле, где мы работаем?

– Нет. Я имею в виду, в романтическом плане.

– А, ты про то, что мы спим с кем хотим.

– Да.

– Пожалуйста. Спрашивай о чем угодно.

– Вот что я хотела узнать: то, как ты это описала, – оно действительно так ощущается?

– Так – это как?

– Как большая семья.

Кейт усмехнулась.

– Ну да. То есть, конечно, тут включаются сильные чувства, которые нужно четко проговаривать словами и контролировать. Но чаще всего – да, мы как большая семья.

Элизабет кивнула.

– А почему ты спрашиваешь?

– Звучит неплохо.

– Так и есть.

– Я уже много лет не чувствовала ничего подобного. Мне этого не хватает.

– Садись! – сказала Кейт. – Обожаю вербовать сторонников.

Остаток утра они провели в кофейне, и Элизабет слушала, как Кейт яростно критикует современный институт брака.

– Это глупо, – сказала Кейт. – Брак – это просто глупость. Или, по крайней мере, то, как на Западе сейчас практикуют брак, как его сейчас понимают. Полнейший идиотизм. Мы погрязли в этих бессмысленных стереотипах. Как по мне, пора с ними заканчивать.

– Ты хочешь избавиться от брака?

– Я хочу его обновить. Хочу провести бета-тестирование новых моделей. Хочу все сломать и начать заново. Вот как я это себе представляю: брак – технология, которая не ориентирована на будущее. То есть он действительно мог быть полезным инструментом, например, в какой-нибудь викторианской Англии. Но для нас сейчас – уже не особо. Мы пытаемся заставить отношения в двадцать первом веке работать на софте, придуманном в восемнадцатом веке. Поэтому они виснут и вылетают. Обычно в сфере технологий мы пытаемся все модернизировать, обновлять и совершенствовать, но в случае брака упорно отказываемся идти в ногу со временем. Мы убедили себя, что на самом деле нам нравятся сбои. Мы хотим, чтобы все зависало. Если бы все было слишком просто, оно бы того не стоило. Нас убедили, что это не системные ошибки, а нарочно так задумано. Маразм какой-то.

– А что это за ошибки?

– Ну, главная, конечно, в том, что тебе предлагается поверить в существование одного-единственного сверхчеловека, который тебя как бы дополняет. Человека, который удовлетворяет всем твоим потребностям. Что с исторической точки зрения вообще абсурд. Бред сивой кобылы. Возьми хоть греков. Ну вот древних греков, типа Платона. Во времена Платона задача мужа заключалась в том, чтобы обеспечивать жену. Это была его роль. А у нее были любовники для удовлетворения сексуальных потребностей, храм для удовлетворения духовных потребностей, родственники для удовлетворения потребности в помощи с детьми и соседи для удовлетворения социальных потребностей. А потом, спустя несколько столетий, мы вдруг решили, что нет, на самом деле все потребности должен удовлетворять один человек, этот чудесный супруг, который в одиночку делает то, что раньше делала целая куча народу. Это же просто бред какой-то.

– Но когда я встретила Джека, это действительно было похоже на чудо. Я знаю, звучит банально, но в то время я чувствовала себя так, словно мы… родственные души.

– Это просто ЭНО.

– Что такое ЭНО?

– Энергия новых отношений. Когда ощущаешь эти первые вспышки интереса к другому человеку. Такое бурное, неудержимое, всеобъемлющее чувство, боже мой, я хочу слиться с тобой полностью, вот это все…

– Я его знаю, да, – сказала Элизабет.

– Обычно ЭНО длится от шести месяцев до года. Максимум, и то при самых благоприятных обстоятельствах, – три года. Как долго вы с Джеком вместе?

– Женаты пятнадцать лет, вместе двадцать.

– Значит, тебе это знакомо. Вспомни, когда ты в последний раз испытывала к нему такие чувства? Этот трепет, восторг, влечение…

– Да, спасибо, я уже поняла.