Глава 4, в которой обнаруживает себя и разгорается сильное чувство

Черт бы побрал это полнолуние! С тем же успехом можно было разгуливать с фонарем. На первый взгляд комната Микеля ничуть не изменилась. Казалось, за месяц человек должен оставить какие-то следы своего присутствия: брошенный в углу чулок, кофейное пятно на столе, любимые книги на полках и картины. Здесь же все было прежним. За одним исключением: портрет Реми был перевернут лицом к стене.

«Держи себя в руках… Держи себя в руках», – повторял про себя юный король, чувствуя, как закипают злость и обида.

Он подошел к столу и сразу сунул в карман серебряный гребень Микеля. Повертел в ладонях карманные часы. Взял зеленый пузырек, поднес к окну, посмотрел на просвет. Там лежали какие-то небольшие темные горошины. Знакомое чувство предвкушения защекотало пятки и начало подниматься приятной волной к шее. Флакончик последовал за гребнем.

Особый интерес у Реми вызвали письма. Не допуская шороха, он перебрал конверты. Адресатом значился Микель, но имя отправителя выглядело насмешкой, беспорядочным набором букв. Внутри конверта письмо и вовсе напоминало безумную пляску: строчек не было, крохотные рыбки, птички, котята и разнообразные цветочки сплетались в причудливый узор. Реми забрал одно письмо, оставив на столе пустой конверт, чтобы пропажа обнаружилась не сразу и он успел расшифровать послание неизвестного адресата.

Микель заворочался, и Реми замер на одной ноге. Шерьер причмокнул губами и не просыпаясь повернулся на бок. Лазутчик неслышно выдохнул и крадучись прошел к окну. Он уже занес ногу над подоконником, когда за его спиной послышалось отчетливое:

– Реми.

Король похолодел. Сердце ухнуло в пропасть: попался! После всех этих недель, когда он день за днем игнорировал парня, тот наверняка захочет отомстить. Поднимет шум и выставит короля в его глупом костюме на посмешище. Да, может быть, Микелю никто не поверит. К тому же всегда есть надежный вариант – казнить его на месте. Матушке это, конечно, не понравится, но решение-то отличное. Правда, весь год у послов и других высокопоставленных гостей Этуайи, которым случалось ночевать во дворце, пропадали разные вещицы. А слухи при дворе распространялись быстро… Рано или поздно кто-нибудь сложит два и два, и Реми призовут к ответу. Королевский род Этуайи будет опозорен. И само собой, ему придется вернуть украденные вещи. Проще наступить себе на горло и найти компромисс.

Реми медленно обернулся к Микелю, готовый принять удар и пустить в ход все свое красноречие ради спасения монаршей чести. Прошла, должно быть, минута, прежде чем он понял, что шерьер по-прежнему лежит с закрытыми глазами и мирно спит.

Поспешно выбравшись из окна, Реми благополучно вернулся в свою комнату. Он спрятал костюм и добычу, переоделся в ночную рубаху, улегся в постель и попытался выкинуть все из головы.

Не тут-то было! Вопросы то и дело всплывали в сознании. Что предпримет Микель, когда утром недосчитается кое-каких вещей? Заметит ли пропажу письма? Сможет ли доказать, что это дело рук Реми? И самое главное: почему во сне он произнес его имя? Что ему снилось? Очередная перепалка? Последствия молчаливой войны? Перемирие? А вдруг Микель его… нет, такого точно не может быть! Или он не такой уж и плохой человек? В конце концов, королева никогда не ошибалась в людях.

Реми промаялся до самого рассвета и встал с тяжелой головой. Лиззи принесла ему воду для умывания и свежую одежду. В какой-то момент Реми настоял, чтобы будила и собирала его на приемы именно она, а Микель ждал у двери снаружи. Девушка часто сопровождала его и на занятия. Полностью одетый и готовый к уроку верховой езды, Реми вышел из покоев в компании служанки. Он был готов ко всему: к новым издевкам, упрекам, прямому требованию вернуть похищенное, к попыткам давления. Но шерьер выглядел как обычно. Он вежливо поздоровался, слегка поклонился и последовал за королем к конюшням.

Добравшись до леса, они разбили стоянку. Микель поправлял подпругу вороной лошади. Под расстегнутым мундиром, поверх рубашки, посверкивал ключ. Собравшись с силами, король подошел и дружелюбно улыбнулся парню.

– Хэй, приятель, – заговорил он, обнимая озадаченного шерьера за плечи. – Похоже, мы с тобой начали не с той ноты. Может, попробуем узнать друг друга получше?

Пальцы Реми мягко скользнули ниже и невесомо пробежались по рубашке шерьера. Растерянное выражение на лице Микеля сменилось усмешкой.

– Это ищете? – спросил он. Реми понял, что дал маху: парень показывал ему ключ, приподняв его за цепочку.

– Ну вот зачем сразу предполагать худшее? – оскорбился король. – Я просто решил, что нам пора вложить мечи в ножны.

– А, то есть вы пытались найти ножны?

Реми покраснел и отстранился. С четверть часа они не разговаривали. Когда коней оседлали, король с шерьером рысью поскакали к лесу. Вдоль тропы раскинули ветви дикие яблони. Кругом деловито жужжали пчелы и порхали бабочки, то и дело скрываясь в цветочных венчиках.

Кони шли ноздря в ноздрю. Микель не сводил глаз с тропы. Реми же не сводил глаз с Микеля. Наконец шерьер не выдержал.

– Дался вам этот ключ, – сказал он, все так же глядя перед собой. – Вы ведь понятия не имеете, от чего он.

– Пф, – фыркнул Реми, – так давай я его возьму и все выясню. – Он помолчал немного и добавил: – А может, он дорог тебе как память? Тогда, конечно, потом я его верну.

– Да, он дорог мне как память, – подтвердил Микель. – И нет, я не дам его вам, даже на время. При всем уважении, ваше величество.

Реми усмехнулся:

– Ха! Скажи еще, что он достался тебе в наследство от любимой матушки!

– К сожалению, я не знал свою мать. Она умерла родами, успев дать мне жизнь. Говорят, она была чудесной. – Микель наконец посмотрел на юного короля и закончил: – А ключ – последний подарок лучшего друга, безвременно покинувшего этот мир.

Реми почувствовал себя последним подлецом. Стыд и чувство вины накрыли его с головой, и он выдавил:

– Прости…

– Не беспокойтесь об этом, – ответил парень. – Вы же не нарочно.

Следующие полчаса они неловко молчали. Реми гадал, можно ли считать этот короткий разговор сигналом к примирению, но решил пока повременить с более серьезными шагами. Порой он ловил на себе быстрые взгляды Микеля, который тут же отворачивался, если понимал, что его заметили.

А что, если он и правда хочет сдружиться с Реми? И к тому же завидует. Ведь между ними столько различий: король воспитывался в неге и роскоши, а шерьер – в жесткой воинской дисциплине. Вот почему Микель его задирал! Точно так же мальчишка дергает за косу хорошенькую девчушку. Он просто привлекал к себе внимание. Теперь понятно, почему он становился все мрачнее с каждым днем бойкота. Подобной логикой объяснялся каждый его поступок. Удивительно, что Реми не замечал этого раньше. Но это же все меняло! Пожалуй, еще не поздно было перейти к стратегии «подольстись, и получишь все, что пожелаешь». Только одно обстоятельство не давало королю покоя.

– Мне вот что интересно: почему ты развернул лицом к стене мой портрет? – решился спросить он.

Микель чуть пришпорил коня, и Реми показалось, что он слегка вздрогнул. Затем откашлялся, в очередной раз мельком глянул на Реми и ответил:

– Буду признателен, если вы и вовсе заберете этот кошмар из моей комнаты.

– Что? – Король натянул поводья, останавливая лошадь. – Кошмар? Что ты имеешь в виду?

Картину написал любимый придворный художник королевы. Он изобразил Реми во всей красе, и довольно точно: парадный мундир со звездами и бабочками, небрежно спадавшие на грудь золотистые локоны, совсем юное, но уже такое волевое лицо, решительный взгляд. Портрет был, несомненно, прекрасен. Ни у одного здравомыслящего человека язык бы не повернулся назвать его кошмаром!

– Из-за него я плохо сплю, – без зазрения совести ответил Микель, тоже остановившись.

– Неужели? Вчера ночью ты дрых без задних ног! – выплюнул Реми.

Шерьер развернул своего вороного и уставился на короля. Глаза в глаза.

– Так вы снова влезли в мою комнату и на сей раз стащили все, до чего дотянулись ваши шаловливые пальчики?

Инстинкт самосохранения кричал, что нельзя раздувать вражду, это опасно. Но не мириться же с оскорблением? Да еще и высказанным намеренно уничижительным тоном!

– О, я понял, – неожиданно для самого себя произнес Реми. – Мой парадный портрет будит твою зависть, вот тебе и не спится. – Он махнул рукой и отвернулся. – Что ж, вечером пришлю кого-нибудь за картиной.

Он уже собрался пустить солового в галоп, когда Микель подъехал к нему вплотную и резко развернул к себе. Глаза его горели презрением.

– Я скажу это один раз. Внимательно послушайте и запомните, – вкрадчиво произнес он, будто объясняя урок бестолковому ученику. – Вы вызываете у меня массу разнообразных чувств. Но среди них вы не найдете того, о котором только что говорили, даже если вся ваша казна перекочует в мои карманы. Мое к вам отношение однозначно и не требует объяснений. – Микель наклонился к самому уху короля и выдохнул: – Я вас ненавижу.

По спине Реми пробежал холод, в него будто разом вонзили тысячу игл, и откуда-то повеяло мандаринами. Не успел он придумать едкий ответ, как наглый шерьер уже пустил коня в карьер и ускакал далеко вперед.

Весь день до самого вечера он не показывался Реми на глаза. Ближе к ночи в дверь Микеля постучали. На пороге стоял один из личных слуг короля. Он поклонился и сказал:

– Его величество велел забрать из вашей комнаты портрет и передать вам послание.

Слуга протянул шерьеру листок, нежно пахнущий ванилью и сложенный вчетверо, а сам прошагал по спальне и приступил к делу.

Микель развернул записку, и глаза его полезли на лоб.

– Это что, чья-то шутка? – спросил он.

– Никак нет, – ответил слуга. – Его величество при мне написал это собственной рукой.

Микель перечитал еще раз.

«Шерьеру Микелю Льонсэ. Завтра в полдень приказываю вам явиться в королевские купальни, дабы лично прислуживать мне во время омовения. Восемнадцатый король Этуайи Реми Эльвуазо».

Глава 5, в которой Микель опускается на самое дно

В купальнях стоял такой густой пар, что Микелю пришлось брести наугад. Пока он ни разу не присутствовал при омовении короля. Реми каждый раз настаивал, чтобы шерьер оставался за дверями.

– Ваше величество?

Влажные стены отразили слова Микеля гулким эхом. Раздался негромкий плеск, и где-то справа и чуть впереди знакомый голос мягко произнес его имя. Что за глупые игры? Чего добивается этот непредсказуемый, взбалмошный король? Юноша сделал пару шагов, ориентируясь на звук. Всматриваясь в клубы пара, он наконец увидел: Реми уже сидел на краю мраморной чаши бассейна. По его распаренной спине лениво скатывались крупные капли. Длинные отяжелевшие волосы он перекинул через плечо на грудь и медленно перебирал медовые пряди.

Микель закашлялся – дышать в сырой духоте было тяжело. Не оборачиваясь, король произнес:

– Собираешься прислуживать мне в мундире?

Шерьер ничего не ответил, но стянул китель, подвернул штанины и закатал до локтей рукава. Чтобы быть с королем вровень, ему пришлось встать на колени.

– Кувшин и губка там, – не оборачиваясь, махнул рукой король.

Душистое масло вязкой струйкой полилось на спину Реми. Он поежился от холодка на разогретой коже. Губка мягко заскользила по его покатым плечам, лопаткам, позвоночнику. Даже при легком касании она оставляла за собой розоватые следы, хотя шерьер старался не усердствовать.

– Довольно, так ты мне всю спину сотрешь. Это у вас в академии шкуры дубленые. Наверняка ничего лучше крапивных мочалок не знали, – проворчал Реми. – Теперь вымой и собери мне волосы, не люблю, когда они липнут к телу.

Микель молча набрал в ладони ароматный бальзам, провел пальцами по золотистым прядям и принялся медленно, со всей доступной ему осторожностью массировать голову короля. Он мог бы поклясться, что Реми мурчит от удовольствия, но через несколько минут услышал:

– Эй, полегче там! Скребешь, как будто блох ищешь. Хотя тебе-то, наверное, доводилось водить с ними знакомство.