– Всё, возвращайтесь, – помахал я рукой, чтобы ещё чего не сболтнуть.

Следующий час был посвящён свадьбе. В присутствии свидетелей молодожёны произнесли клятвы перед жрецом и богами, мы подписали им документы, что были свидетелями данного союза, и на этом всё закончилось. Новоиспечённому мужу был вручён экземпляр того, что они с Небамон будут делать на новом поприще, и, сопровождаемые моими шутками про первую брачную ночь, они удалились в свои покои. Вещи из лагеря я ему сказал забрать завтра, а, имея под рукой прильнувшую к нему женщину, он весьма быстро на это согласился.

***

На следующее утро народу предъявили супружескую пару, не став уточнять, кто из них конкретно новый глава города по имени Небамон. Похмеляющимся бесплатным вином горожанам это было и не сильно интересно, ведь дураку же понятно, что главой их города стал вон тот статный военный, одетый очень дорого и богато. А то, что он женился на тирской женщине, только добавило ему очков в их глазах, и веселье продолжилось на бесплатной выпивке и еде. Планы по дискредитации и устранению Небамон, которые лелеяли провокаторы на улицах, пришедшие от главных семей города, пытаясь всем доказать, что Небамон – это на самом деле женщина и все жители идиоты, если думают иначе, рухнули. Эти провокации не только ничем не завершились, так ещё и самих подстрекателей сильно побили, скинув в море, чтобы не мешали отдыхать порядочным людям своими враками.

На всякий случай я остался в городе ещё на неделю, чтобы все жители успели принести мне личную присягу, а также чтобы посмотреть, самоустраняясь от всех дел, как новоиспечённые муж и жена будут делить власть и управлять городом. Небамон и тут показала свой ум, впрямую не став давить на центуриона, а советовалась с ним, при этом влюблённо смотря в глаза. То, что она весьма умелая в постели, оценил в своё время я сам, так что не сильно удивился, что все решения, которые потом озвучивал её муж, были уж слишком схожи с тем, что предлагала сама Небамон. А любила она его на самом деле или так хорошо притворялась, мне было безразлично, главное, чтобы караван шёл в нужную мне сторону.

В городе также было всё спокойно, главы семейств хоть и остались недовольны тем, что над ними поставили женщину, но её муж примирил их немного с этим фактом, и они демонстративно для меня и Небамон общались теперь только с ним, решая городские дела. Мы с женщиной в эти моменты переглядывались и усмехались, понимая, что, несмотря на все их протесты, всё равно будет по-нашему, а ещё точнее, по-моему. Небамон прекрасно понимала, кому она обязана за такое мгновенное устройство жизни. Только недавно она была отвергнутой наложницей, которую могли продать в рабство, а уже через месяц стала женой видного военного, приближённого к царю Египта, и к тому же соправителем большого города. Поэтому моё прощание с ними было весьма кратким, лишние слова обоим оказались не нужны.

Сидя на высоком кресле перед коленопреклонённой парой, я приказал принести мой свадебный подарок, который состоял из трёх сундуков драгоценностей и различных тканей.

– Постарайтесь жить в мире, – сказал я, пока они расширенными глазами смотрели на небольшую гору сокровищ, которую разгрузили слуги перед ними, – и выполнять мои приказы. Мне крайне не хочется возвращаться сюда ещё раз во главе войска.

– Мой царь, – центурион низко склонил голову, – я легионер. Моя служба и верность твоему величеству всегда будет неизменной.

– Я тоже ещё раз клянусь в своей верности душой и сердцем царю Менхеперре, – серьёзно ответила Небамон.

– Что ж, дети мои, – я поднялся с кресла и, подойдя к ним, опустил обе руки на их головы, – пусть с вами будет моё благословение, не потратьте его напрасно.

Небамон непонимающе на меня посмотрела, но центурион сообразил, про что я сказал. Его лицо стало серьёзным, и он меня горячо поблагодарил. Женщина, понимая, что он расскажет ей позже о том, что сейчас произошло, тоже молча поклонилась.

Провожать меня выехала огромная толпа как простого народа, так и фиванских торговых семей. За прошедшую неделю, видя, что центурион с ними спокойно разговаривает и даже помогает в делах, решая текущие проблемы, они, видимо, решили дать ему и себе время, присмотреться к этим новым отношениям, так что на лицах купцов было в основном задумчивое выражение, а не страдальческое, что у них появлялось всякий раз, когда я оказывался рядом.

Прибыв на берег, я встал на поданную мне колесницу, в последний раз махнул стоящей на корабле паре и отправился в лагерь, нужно было идти дальше, дел у меня после усмирения всех финикийских городов меньше не стало.

Глава 2

Не стало большим удивлением для меня, когда, едва узнав о том, что я вернулся в лагерь, к Хопи и Танини тут же бросились иудейские купцы, умоляя их о встрече со мной. Понимая, о чём пойдёт речь, я согласился принять их в своём новом красивом шатре завтра после обеда. Потерю женских рук в своём хозяйстве я ощутил сразу, поскольку Танини ещё было очень далеко как до Бенермерута, так и до Небамон. К тому же он был постоянно занят как написанием документов, что я надиктовывал ему, так и разбором всей поступающей корреспонденции. Общение с внешним миром у меня не прерывалось ни на день. Одни гонцы прибывали, другие убывали, и всё это становилось частью обычной рутины. Так что с занятостью Танини проблема необходимости ещё одних рук в хозяйстве определённо присутствовала.

– Мой царь.

Только я о нём подумал, ко мне вошёл сам парень, показывая два письма.

– Номарх Абидоса сообщает об успешном начале перестройки храма для бога Осириса, начатой с разрешения верховного визиря и твоего величества, – сообщил он.

Взяв письмо, я, ещё не бегло понимающий иероглифы, с помощью Танини прочитал письмо целиком. Номарх сообщал, что хеттские купцы значительно снизили цены на олово и бронзу, поэтому он осуществил закупки у них, а не у египетских купцов, и производство снаряжения снова было запущено, но пока не в полную силу из-за отсутствия мастера Аменемхета. Ну и да, он упоминал, что Рехмир выделил все нужные средства для постройки храма, впервые применив не обязательный сбор крестьян для царских работ, а добровольный, с оплатой впервые в истории Египта деньгами, а именно новенькими медными монетами. Номарх писал, что желающих было сильно больше, чем нужно, так что многих пришлось даже прогонять, поскольку и тех, кто успел попасть на работы, хватило, чтобы, используя камни и блоки, предназначенные для других храмов, начать перестройку нынешнего храма Осириса, делая его больше и выше нынешнего.

– Отлично, – обрадовался я, что Хатшепсут и Рехмир всё же договорились между собой о пробном использовании денег для оплаты работ крестьян и ремесленников, которые обычно привлекались к обязательным работам на царя бесплатно, только за еду. Я же решил, что запуск денег самой ходовой категории нужно будет осуществлять именно так, как оплату за работу. Так их не станет сразу много в обороте, ну и заодно посмотрим на их покупательскую способность, ведь медь, в отличие от золота, должна была стать повсеместным средством оплаты.

– Что во втором письме? – переключился я с мыслей о деньгах на второй свиток, который Танини держал в руке.

– Господин Рехмир сообщает, что войско на Синае столкнулось с ожесточённым сопротивлением местных племён, поставки меди оттуда практически полностью прекращены, – сообщил парень, – он просит вашего совета.

– Усерамон, значит, ещё не вернулся с юга, – задумчиво погладил я подбородок, – если визирь просит совета у меня. Ответь ему, чтобы пока привлёк нубийских наёмников на помощь Хоремхебу, – немного подумав, распорядился я, – если у Хоремхеба такие проблемы, которые он не может решить с помощью пятитысячного войска, нужно отправить к нему гонца, узнать подробности.

– Всё выполню, мой царь, – поклонился Танини.

– Подождём ответа, Хоремхеб опытный командир, вряд ли он даст так просто себя победить.

***

На следующий день парень пришёл отчитаться об отправленных письмах, а также о том, что митаннийский принц усердно продолжает у него обучаться, больше не устраивая молчаливых протестов, после того как его наказал Ментуиуи, заставив три дня пожить жизнью простого легионера.

– Что-то ещё? – спросил я его, видя, что он замешкался, перед тем как уйти.

– Иудеи прибыли, мой царь, – скривился он, – на четыре часа раньше обозначенного им срока.

– Ну, раз прибыли раньше, пусть ждут, – пожал я плечами, – давай пока пообедаем.

– Слушаюсь, мой царь, – склонился он, и вместе с Хопи они отправились за едой.

Еда не изобиловала разнообразием, всё ровно то же, что ели все в войске, только продукты были чуть посвежее. Молчаливо расправившись с рыбой, я запил всё это вином из серебряного кубка и, поднявшись с места, пошёл в другую часть шатра, чтобы отдохнуть.

Иудеев пустили ровно в то время, какое им было назначено. На коленях они с самого порога подползли к моему креслу и сразу взмолились о пощаде, едва поприветствовали меня полными титулами.

– О какой милости вы просите меня? – делано удивился я. – Я не собирался никак ущемлять вас.

– Но, великий царь, – со слезами на глазах ответил мне старший, – до нас дошли новости, что царь Менхеперра собрался покорить наши города.

– Ханаан и так египетский, – напомнил я им, по-прежнему делая вид, что ничего не понимаю, – я лишь удостоверюсь, что все народы на нём подчинены мне и платят дань.

– Но… но, великий царь, иудеи давно уже живут отдельно от воли египетских царей. —У него от волнения даже затряслась нижняя челюсть.

– Ну так, если вы хотите, чтобы так было и дальше, пусть ваши города принесут мне личную клятву и живут дальше по египетским законам, платя налоги. Никто вас не тронет.

– Но это невозможно, великий царь, – закачал головой старший из иудеев, – наша вера, наша жизнь не такая, как в Египте.

– Я знаю, что у вас нет общего государства, у вас просто союз племён, – я пожал плечами, – всё ровно так же и останется, но добавится царская администрация нома, к которому будут приписаны ваши города, она будет следить за выполнением законов. Ваших вождей я не планирую менять.

Глаза у всех иудеев расширились.

– А наша вера, великий царь? Египетские жрецы заставят снести наши храмы и молиться вашим богам.

– Этого также не будет, – я спокойно пошевелил рукой, – молитесь кому хотите, если платите налоги. Моим следующим указом будет объявлено, что на всех новых территориях налоговые послабления для всех храмов отменены, они так же, как и все остальные землевладельцы, обязаны будут платить налоги.

В шатре настала полная тишина, даже охрана перестала двигаться, поскольку впервые во всеуслышание я об этом объявил. Сам же приказ был давно подписан мною и Хатшепсут, но не объявлялся, пока Усерамон не вернётся из Южного Египта. Именно по его возвращении и присоединении новых территорий мы и собирались выпустить весьма революционный указ, мотивируя это тем, что хотим полностью убить им всякое инакомыслие на новых землях. В приказе была приписка о том, что для египетских храмов, когда старым богам перестанут молиться на новых территориях, будет сделано исключение, но конкретной даты указано не было и, как я сказал с улыбкой Хатшепсут, никогда и не будет. По крайней мере, при моей жизни.

Иудеи потрясённо смотрели на меня, видя, что я говорю это абсолютно спокойно, как об обычном факте.

– Нам нужно поговорить с общинами, твоё величество. – Иудей поклонился, коснувшись лицом пола. – Это слишком важные новости, о них должны знать все.

– Конечно, у вас есть время, пока легионы не подошли к Силому, – заверил я их.

Иудеи вздрогнули и, откланявшись, быстро простились со мной, выйдя наружу. Вслед за ними потянулись задумчивые центурионы, присутствующие при встрече, оставив меня только с охраной и Танини.