Едва я перелез через стену, как тут же присел, чтобы скрыть фигуру, почти сразу над стеной появилось лицо Хопи, и мы, дождавшись, когда нас станет четверо, двинулись к небольшой башенке, где горел свет. Первое, что мы там увидели, – это нарушение устава караульной службы, поскольку пятеро охранников спали, лёжа на деревянных лавках, а тот, кто должен был сторожить их сон, уснул сидя сам, прислонившись спиной к стене и опершись на копьё.

Я провёл пальцем по горлу, и Хопи со своим опционом скользнули вперёд, вытаскивая кинжалы. При виде того, что у каждого из них он был свой, я тут же понял, что забыл о ещё одной такой важной вещи в экипировке легионера, как кинжал-пугио.

«Блин, – я едва не хлопнул себе по лбу ладонью, – точно, надо будет обязательно заказать их мастеру Аменемхету для легионов».

Пока я корил себя за забывчивость, пять человек лишились жизни, а шестой, с заткнутым ртом и связанный, отправился вниз на верёвках за стену. Вскоре новость о том, что спать здесь любят многие, пришла и из соседней башни. Мы, которые пришли только с целью разведки, переглянулись.

– Грех не воспользоваться ситуацией, – тихо сказал я, и центурион кивнул. – Отправь гонца к военачальникам, пусть проведёт пару когорт под стены, не используя факелы. Мы пока попробуем взять ворота, – сказал я, показывая в сторону двух створок, до которых было метров двести. Они были хорошо освещены, и, судя по двигающимся теням, там точно не спали.

Спустившись по каменной лестнице, мы перебежками стали передвигаться по тёмному пространству, которое не было никак освещено. На пути, правда, один раз попался патруль, который мы пропустили мимо себя, затаившись в нише. Дождавшись, когда он пройдёт, мы побежали дальше, остановившись, только когда до ворот и охранявших его солдат осталось несколько десятков метров, которые невозможно было преодолеть так, чтобы нас не заметили. Я повернулся к Хопи.

– Думаешь, успел уже твой солдат предупредить остальных? – тихо сказал я прямо ему в ухо. – А то у нас будут большие проблемы, когда мы начнём шуметь.

– Должен был, я бы точно успел, – ровно так же шёпотом ответил он.

– Тогда вперёд и без лишних криков.

Раздался шум металла, когда все снимали щиты, поскольку мечи уже были обнажены, а затем молчаливыми тенями мы бросились вперёд. Пожалев, что не захватил с собой дротики, я взял в руки несколько кинжалов, которые на время попросил у легионеров, и с ходу метнул их в ближайших к нам солдат, которые стояли небольшой группкой и разговаривали. Едва они завалились на землю, как тут же раздались громкие крики.

– Нападение!

Я, краем глаза видя, как вражеские солдаты падают под ударами своих легионеров, выбежал на двух иудеев, кричавших громче всех. Кожаные шлемы, короткая кожаная куртка и небольшой щит с копьём – вот и всё их оружие. Сменив ногу с левой на правую, я, прикрывшись щитом, врезался в первого, сбив его с ног, и, пока он вставал, мечом взмахнул в сторону второго, видя открывшийся в страхе рот и дрожащие руки, когда он попытался ткнуть меня копьём. Отведя наконечник щитом в сторону, я сблизился с ним и, сделав небольшой выпад, ударил мечом в горло. Металл, скрипнув о кости позвоночника, глубоко вошёл в плоть, и я, дёрнув его на себя, вытащил меч, сразу поворачиваясь к тому, кого сбил первым. Полностью встать он так и не смог, а потому, приволакивая ногу, пытался укрыться щитом и выставить в мою сторону копьё, которое успел поднять. С ним возиться я не стал, поднял копьё только что убитого и броском, пробившим щит и его самого, пришпилил солдата к земле.

Расправившись с ближайшими противниками, я быстро огляделся, видя, что хоть бой и кипит, поскольку стали стрелять со стен проснувшиеся лучники, а также сбегаться копейщики, но два огромных деревянных бруса из запоров ворот уже снимались легионерами, и мне нужно было помочь, чтобы их не пристрелили в процессе.

Заметив упавшее со стены тело бойца, который держал в руке лук, а рядом лежал его колчан, который упал вслед за хозяином, я, оборвав кожаные ремешки, быстро вырвал упругое дерево из рук трупа и, найдя в колчане не поломанные от падения стрелы, стал их посылать в лучников, которые были ближе всего к снимающим брус. Словно снопы пшеницы, они как подкошенные падали замертво, когда мои стрелы пробивали им головы.

Видя, что больше целых стрел не осталось, я начал поднимать копья убитых и пускать их в дело, прореживая оставшихся лучников. Остальные, видя это, тут же попрятались в башнях, переведя свою стрельбу на меня, как на самого опасного, что дало время легионерам открыть ворота, в которые тут же хлынули сначала когорты моей охраны – их легко было отличить от остальных легионеров по внушительным габаритам и лучшему снаряжению, – а затем и пехотинцы.

Едва мне вручили мой лук, а также стрелы, врагов сразу резко стало убывать. Их не спасали щиты, поскольку стрелы, разогнанные порывами ветра, били с такой силой, что просто роняли их владельцев на землю. Бросившиеся на стены легионеры добили засевшие там остатки врага, и вскоре мне можно было выдохнуть, поскольку, кроме охраны, кругом больше никого не было. Войско устремилось дальше в город. Только сейчас над городом раздался первый тревожный звук чужого рога, и он повторился ещё несколько раз, пока окончательно не утих.

Вытирая потные, грязные руки и лицо поданным мне влажным полотенцем, я перевёл взгляд на Хопи, которого перевязывали. У него была ранена нога и неглубоко рассечена щека.

– Плохо тренировался? – спросил его я.

Центурион скривился.

– Проклятый лучник, мой царь, – всё же ответил он.

– Вернись в лагерь, я позже тобой займусь, – приказал я, и он, поклонившись, пошёл, хромая, на выход, ему по моему знаку кинулся помогать один из легионеров. – Идём к дворцу градоправителя, – сказал я, опуская в колчан новый пучок стрел и убирая меч в спинные ножны.

Охрана окружила меня, и мы направились туда, где шёл бой.

Вид валяющихся кругом трупов, а также крики повсюду, в основном женские, уже стали для меня привычны. Всё ровно так же, как и при любом другом штурме. Пока город был не захвачен, насилие разрешалось, так что многие легионеры отрывались на полную, хотя таких оказалось и не большинство. С введением отпусков те, у кого не было семей, тратили свои деньги на развлечения и шлюх, поэтому их в первую очередь интересовала добыча, ну а насилие было лишь приятным, но далеко не обязательным бонусом.

– Мой царь. – На подходе к невысокому зданию, которое оказалось всё же выше окружающих его деревянных построек весьма жалкого вида (этому городу было далеко до египетского величия и каменных построек) меня перехватили два гонца.

– Да, слушаю, – остановился я.

– Юг города захвачен, – уведомили они меня, – вторые ворота также захвачены.

– Отлично. – Я потянулся к руке, но понял, что, отправляясь на разведку, конечно, не стал надевать украшения. – Ваши имена? – поднял я на обоих взгляд.

Они с поклонами назвались, на что я кивнул.

– Я вас запомню, воины.

Довольные, они низко поклонились и бросились в обратный путь, а им на смену прибыли другие гонцы, уведомляя меня, что мои войска продвигаются всё дальше и захватывают всё больше и больше территории. Прибывший последним уведомил, что захвачены три иудея, назвавшиеся правителями города, их привели к центральной площади и ждут меня.

– Ведите, – согласился я, и мы, чуть скорректировав маршрут, добрались до нужного места быстрее. По сравнению с царством Керма окружающие нас дома поражали своей простотой и отсутствием удобств. Даже на центральных улицах отсутствовало каменное мощение, не говоря уже про остальное. Городок был явно бедноват, тем самым вызывая ещё больше вопросов, откуда в нём так много лучников. Эти вопросы я и адресовал избитым, лежащим на земле трём иудеям, которые при приближении толпы охраны, а затем и меня явно поняли, что по их души прибыл кто-то важный.

– Господин… – начал было один из них, а переводчик едва успел перевести только это слово, как стоящий рядом легионер с замахом с такой силой пнул иудея в живот, что тот перевернулся и, выпучив глаза, стал задыхаться и глотать воздух, не в силах больше дышать.

– Перед тобой, сын гиены, царь Верхнего, Нижнего и Южного Египта Менхеперра, – плюнул на него в ярости легионер, который его пнул, – и не смей открывать свой грязный рот, пока тебе не разрешили!

Иудеи, поняв, кто перед ними, распластались на животах, уткнув лица в землю. В том числе и тот, что едва мог дышать, с трудом заняв эту позу.

– Почему в городе столько лучников? – Я кивком поблагодарил легионера, попросив стоящего рядом опциона узнать потом его имя, а сам заговорил с иудеями.

– Нас предупредили об идущей армии, великий царь Египта, – дрожащим от испуга голосом ответил один из них, – из ближайших городов прибыли наши братья, чтобы остановить на время великого царя, дав возможность другим городам собрать войско.

– Кто предупредил? – задал я следующий вопрос.

– Финикийские купцы, – неожиданно для меня ответил он, хотя я предполагал услышать совсем другой ответ.

– Кто? – удивился я. – Говори правду, пока с тебя не сняли кожу.

– Купцы из города Тира предупредили нас три месяца назад, что великий царь, весьма возможно, обратит свой взгляд на нас, – едва не плача от страха, ответил он, – они сказали, что лучше нам собрать армию против великого царя Египта.

Я погладил подбородок.

«Надо будет отправить гонца с письмом Небамон, пусть расследует с мужем это дело», – решил я, делая себе заметку.

– Ваши купцы предупреждали вас?

– Да, великий царь, но лишь недавно, – ответил он.

Это совпадало с тем, что я знал, а вот новости о тирцах были весьма любопытны.

– Сколько ваших городов рядом? – спросил я его.

– Я знаю о шести самых крупных, великий царь, – ответил он.

– Какое войско они могут собрать? – задал я следующий интересующий меня вопрос.

– Это нам не известно, великий царь, – с трясущейся челюстью ответил третий, – тридцать, может быть, сорок тысяч ополченцев.

Мои воины переглянулись, цифры были приличные.

– Вытрясите из них все подробности, – узнав главное, отдал я их легионерам, – я возвращаюсь в лагерь.

– Слушаюсь, мой царь, – ответил мне с поклоном один из опционов Хопи, и я, не слушая завывания и рыдания иудеев, просивших о пощаде, отправился в обратный путь на колеснице, которую доставили мне в город всадники. По этой причине обратный путь я проделал в комфорте, прибыв в лагерь, отдался в руки Танини, который накинулся на меня и стал выпытывать все подробности ночной атаки и штурма, параллельно занимаясь моей помывкой и переодеванием.

Я не стал ничего скрывать и пересказал ему, заодно поинтересовавшись, где Хопи, ведь я велел ему ждать меня в моём шатре.

– Я здесь, мой царь, – послышался его голос с дальней лавки, – рана на ноге стала беспокоить, я не смог больше стоять.

Поднявшись со стула, я подошёл к нему и, попросив Танини поставить рядом больше масляных ламп, осмотрел раны. Со щекой можно было разобраться быстро, а вот на ноге – да, раневой канал точно требовалось обработать.

– Неси мне иголку, нитку, горячую воду и много самого крепкого вина, – обратился я к Танини и затем посмотрел на вздрогнувшего Хопи. – Будешь о том, что тебя лечил сам царь, рассказывать потом своим внукам.

Он покачал головой и скептически заявил:

– Всё равно в это никто не поверит, мой царь.

На что я рассмеялся и приказал ему лежать смирно.

Глава 4

Когда я закончил чистить раны и штопать Хопи, в лагерь вернулись четыре центуриона, попросившиеся на доклад. Хопи как раз унесли, чтобы не тревожить рану на ноге, так что, вымывшись и сменив одежду, я устроился на любимом стуле, когда военные вошли внутрь.

– Твоё величество. – Они склонили головы, остановившись напротив меня.

– Какие новости?

– Город взят, согласно распоряжению твоего величества, сейчас фильтруется население, – ответил один из них.