Нужно ли говорить, что следующую стыковку я ждала с огромным нетерпением?

Интересно, к остальным узникам в кельи тоже приходят? Они видели, кто это? Выходит, из моей кельи есть выход? Я зажглась этой мыслью и обшарила, кажется, её всю, простучала пол, стены и потолок – везде была цельная монолитная кладка. Если не считать, конечно же, дырку в туалете. Но в дырку этот кто-то уж точно не пролезет. Раз даже голова моей предшественницы не прошла.

Кстати, её голова так и продолжала пребывать там, стыдливо прикрытая клеёночкой от шторки. Лицо сперва страшно раздулось, так, что даже смотреть было страшно, но потом потихоньку начало мумифицироваться. Я так и не придумала, куда девать эту голову, и она продолжала украшать мой санузел, примерно, как черепа носорогов имение Сальвадора Дали. Когда я первый раз подумала об этом, то даже рассмеялась. Ведь даже у великого Дали не было в санузле черепа луковианки!

Времени до очередной стыковки оставалось ещё много, и чтобы занять себя, я принялась наводить порядок в своём пристанище. Пока руки отдраивали сантиметр за сантиметром пол, стены, всевозможные выемки, мысли снова вернулись к моей эпической мести Фавну.

Права ли я? А не превысила ли я меры самообороны? Имела ли я право так калечить человека?

Наконец, я себя довела до такого состояния, что у меня начали трястись руки. Я всё думала, думала… Вот если взять религию, к примеру, христианство. Я-то далека от религии, но всё-таки Бенджамин и его придурошная семейка были людьми верующими, чего-то понемногу от них и я нахваталась. Да и старик Больц тоже порой любил ввернуть что-нибудь поучительное из Библии.

А вот же как?! Как Бог допускает, чтобы такие вот Фавны своими мерзкими грязными руками трогали таких, как я, чтобы запугивали слабых, издевались над нами…

Имею ли я право поступить так же в ответ? Что там у нас христианство по этому поводу говорит? Можно ли вот так, как я? Я задумалась. И чем дольше я думала, тем больше понимала: можно. Не будет меня осуждать боженька, если он существует на этом свете. Иначе, если бы все уповали только на милость его, то и трудиться не надо – боженька накормит, и дома строить не надо, одежду шить не надо – боженька всё подаст. Но ведь нет. Если не трудиться, толку не будет.

Также и в моём случае. А если вспомнить иконы в храмах, то тот же Георгий Победоносец или Феодор Стратилат – у них в руках нарисованы копья и мечи, в общем – оружие. На иконах! Оружие! Конечно, кто-то может не согласиться, дескать, жили они во времена ветхозаветные, тогда только так можно было выживать, везде была опасность. Но ведь того же Фёдора Ушакова к лику святых причислили! А ведь он был воином, командующим флотом. Так что эти канонические примеры меня успокоили и примирили с тем, что я сделала. Да! Не тварь я дрожащая, а право имею! Имею право защищать себя от подобных мразей!

После этих размышлений мне стало гораздо проще и спокойнее.

Я словно для себя выработала некий моральный кодекс, который определяет мою жизнь. На обиду отвечать большей обидой. На добро – добром.

И я решила, что по мере моего проживания здесь я буду добавлять новые правила.

Тем временем я продолжала обустраивать свой быт, дергать первый и второй рычаги и очень редко – третий. Уже второй раз довелось мне за него дёргать. И всякий раз я получала после этого какие-то подарки, поощрения. Хотя за оба эти раза я получила одинаковые бутылки пупырчатого стекла с вином. В каждой бутылке было примерно чуть больше половины. Вино я не пила (точнее я пила вино, и мы порой с Бенджамином любили в каком-нибудь хорошем ресторане или кафешантане побаловать себя вкусной едой и бокалом вина). Но здесь я вина не пила – боялась, что опьянею, расслаблюсь, усну и забуду дёрнуть рычаг. А этого нельзя допускать! Поэтому всё вино откладывала. Может быть, с кем-то обменяюсь.

Следующая стыковка была с женщиной. К сожалению, она оказалась луковианкой. Впервые я видела луковинца, точнее луковианку, так близко. Действительно, они сильно отличались от нас: и форма черепа, и глубоко посаженные глаза – всё было настолько чужеродным, что нужно ещё привыкать и привыкать. Я говорю «к сожалению» не потому, что я расистка, или ещё что-то. К сожалению, потому что мы друг друга вообще не поняли. Она что-то лопотала там по-своему, я пыталась ей объяснить по-русски. Но увы, ни обмена, ни общения не вышло.

Но хоть посмотрели друг на дружку и то.

Но шокировало меня при стыковке не это. Когда после взаимного присоединения крестов мой люк полез вверх, то оказалось, что окна, как раньше, больше не было! Вместо этого было толстенное стекло, через которое предстояло общаться, а внизу была широкая щель, как в кассе банка – туда можно было класть вещи для обмена и передавать другому. И всё.

Ещё одним шоком для меня стало то, что подоконник больше не был деревянным. Он вообще исчез. Вместо него поверхность под окошком была полностью металлической. Неужели это после моего нападения на Фавна всё поменяли?! Видимо, поэтому и остался тот след – кто-то, скорей всего, мои тюремщики, вошли ко мне в крест и всё заменили в люке для свиданий.

Глядя на лопочущую луковианку, я обратила внимание, что и у нее всё точно так же. Выходит, это из-за меня. Мда, думаю, остальные узники меня за это не похвалят, уж точно!

* * *

Тем временем мои семена проросли. Не все, взошли только четыре семечка. Но всё же я так радовалась! Ведь теперь у меня будут овощи! Я не знала, что это за овощи. Может, среди семян овощей затесались и сорняки, но всё равно даже это уже была радость.

Очень осторожно и аккуратно, с огромными предостережениями, я подготовила ёмкости для посадки моих семян. На всякий случай я решила выращивать каждое семечко в отдельном контейнере. А то ещё неизвестно, как они будут взаимодействовать друг с другом. Вдруг там полная несовместимость?

Так как посуды у меня не было, то в ход опять пошла клеёнка, из которой я вырезала некое подобие одноразовых стаканчиков. Я максимально аккуратно сшила края, пришила дно. А чтобы они на стыке не протекали, залепила их пока «тестом» из шпаклёвки, которую я ковыряла со стен. Я намочила полученную пыль и залепила стыки стаканчиков. Когда шпаклёвка застыла, стаканчики получились водонепроницаемые. Да. Я понимала, что это временная мера, но других клеящих веществ у меня здесь просто не было, и я не знала, чем заменить.

При этом я регулярно стала собирать рыбьи кости. Когда накопится достаточно и я где-то раздобуду спички, можно будет сварить рыбьего клея. И потом стаканчики склеивать.

Таким образом, у меня получилось четыре стаканчика. В каждый я набрала до половины земли и компоста. Полила и посадила проклюнувшиеся семена. Теперь осталось ждать, когда они вырастут.

Я выставила всё своё «зелёное» богатство и полюбовалась результатами работы: с противоположного от топчана края, у стены, теперь у меня стояли горшок с деревцем «айва» и несколькими ростками (они были ещё очень маленькими, чтобы их отсаживать, да и некуда пока было), отсаженный в «стаканчик» из клеёнки еще один росток «айвы», и четыре стаканчика с небольшими, меньше полсантиметра, ростками овощей из СССР.

Красота. Почти джунгли! Я довольно засмеялась и вернулась к непроросшим семенам.

Выбрасывать их я не стала. Решила ещё подождать. Вдруг у них период прорастания дольше, или ещё какая-нибудь причина. В общем, я опять смочила водой тряпочку и разложила на ней оставшиеся четыре семечки.

Остро встал вопрос с землей или иным субстратом. Я где-то слышала о том, что в некоторых фермерских хозяйствах используют гидропонику. Это только появилось и было модно. Помню, у нас еще спорили, богоугодное ли это дело, если растение растет без земли. Но потом наука и бизнес всё равно победили.

У меня здесь не было ни кокосовых волокон, ни специальных субстратов, чтобы выращивать растения, зато была веревка, и я вполне могу (если не найду ничего другого) распустить часть её на волокна, где и устрою себе гидропонный садик.

Я уже представила, как в будущем вся моя камера будет утопать в зелени, словно оазис среди пустыни. Как здесь будет красиво! Может, даже у меня будет настоящее плодовое деревце! С плодами! Ведь «айва» может оказаться какой-нибудь яблоней или грушей. Вот было бы здорово!

Оставался ещё вопрос: где взять удобрения, чтобы обеспечивать растения питательными веществами? В общем, его я пока не решила. Органику буду брать из тех продуктов, что выдает «кормильня», а вот с минеральными удобрениями вопрос встал остро.

Насколько я помнила из школьного курса, нужны фосфорные, азотные и ещё какие-то удобрения. Вот забыла и всё. Точно помню, что основных должно быть три. Ну да ладно, выясню или из разговоров с другими заключенными, или из книг. Или, может, сама вспомню. Ещё я точно помнила, что деревенская тётка моей подруги добавляла в грядки золу из печи. Не знаю, зачем. У меня печи нет, но можно обменять что-нибудь на спички и сжигать на золу мусор. Тем более, что мне много и не надо.

Пока же я продолжала соскребать понемногу кирпичную пыль и шпаклёвку. Дело было нелёгкое, поддавалась стена мне плохо, как я уже говорила, строили здесь на века, но времени у меня впереди была целая вечность, а занятия нужно было себе постоянно придумывать.

Так протянулось ещё пару дней. Я связала красивые носки для Веры Брониславовны, помня, что скоро будет стыковка с нею. От себя я решила подарить ей одну вещь. Нужную и красивую.

Вязать кружево пока я не могла – у меня были только спицы, крючка не было. Нужно будет попросить кого-то из мужчин сделать крючок. Я пожертвовала небольшой клочок бумаги и нарисовала, что мне нужно. Причем я решила, что мне нужен не один, а два крючка. Один – тонюсенький, чуть толще цыганской иглы (или такой примерно), а второй – толстый, примерно как мой мизинец. Первым буду вязать кружево, вторым – коврики и пледики из обрывков любой ткани и ленточек. Это была просто прекрасная идея – безотходное производство!

* * *

Вскоре произошла стыковка с рослым мужчиной. Он явно был француз, русский язык знал и достаточно неплохо на нём разговаривал, но всё равно оставался акцент. Причём по лицу и руках было видно, что мужчина сильно пьющий. У него удалось выменять на две бутылки с вином упаковку сухого спирта. К сожалению, спичек у него не было. Ну ладно. Ещё не вечер, как говорится.

Мужчина оказался крайне неразговорчивым, и кроме обмена, ни о чем поговорить не удалось. Но я и так была рада.

У себя в тетрадке я его так и записала – Пьяный Француз, раз не представился.

Через его окно я заметила, что в его келье было ужасно грязно и куча хлама. Эдакий Плюшкин. Но за свой хлам он держался намертво, и мне не удалось его уговорить обменять хоть что-то ни на носки, ни на зеленый росток деревца.

* * *

Когда наконец нас состыковали с Верой Брониславовной, радости моей не было предела!

– Здравствуй, Мария! – с улыбкой приветствовала она меня.

– Здравствуйте, – улыбнулась в ответ я и скороговоркой выпалила: – Дорогая Вера Брониславовна! Поздравляю вас с днем рождения! Желаю, чтобы пребывание здесь закончилось поскорее и было лёгким!

– Ох, девочка моя. Знала бы ты, чем пребывание здесь заканчивается… – вздохнула она и грустно улыбнулась.

– Вера Брониславовна! Это ещё не всё! Я передаю поздравления с днем рождения от Анатолия! И вот он вам передал подарок, – я положила в щель запечатанное письмо и связанные мной полуноски-полугольфы с красивой красной каёмочкой.

– Это мне? Господи, красота-то какая! – расцвела Вера Брониславовна, принимая подарки. Письмо она при мне распечатывать не стала.

– Это ещё не всё! Вот и от меня подарок! – заявила я и передала ей вязаный ажурный палантин (ох и намучилась же я, пока его связала, но таки я сделала это на толстых неподходящих спицах и с разнокалиберными ниточками!)