Прошла по кресту, старательно отводя взгляд от окна.

Интересно, это окно, его как-то закрыть можно?

Что же там, снаружи, происходит?

Что за маньяк сидит где-то наверху и разрывает людей на части и бросается ими в кресты?

Кстати, а не те ли это люди, что вышли на свободу?

Эту мысль нужно было обдумать.

Зазвенела кормильня. Система решила порадовать свою узницу горячей едой.

Я механически подхватила «тарелку из лепёшки» с едой и что-то, похожее на большой сладкий пончик.

Без аппетита выхлебала еду и съела «тарелку».

Пончик решила порезать и оставить сушиться.

Кстати, если бы меня сейчас спросили, что я ела, я бы не ответила.

Не обратила внимания. Впервые.

Все мысли были там, за окном.

Интересно, а как этот маньяк выживает в таком холоде? Даже если он тепло одет, то всё равно – глаза, лицо. От мороза это всё пострадает однозначно.

И ещё что меня смутило. Кресты! Они летели сами по себе. Я почему-то думала, что кресты летают примерно, как кабинки в карусели «Ромашка». А оказалось, что они летят сами по себе. Они не привязаны ни к чему!

Как маленькие самолётики.

Но ведь в моём кресте нету ни крыльев, ни мотора. И вот как он тогда летит?

И пилота нету.

Хотя, может быть, что дёрганье за рычаги и приводит механизм в действие, и крест летит.

А что, логично!

Когда я не дёргала рычаг, я опускалась всё ниже и ниже, пока не ушла на дно.

От осознания того, что я только что нашла разгадку, я рассмеялась.

И посмотрела вокруг осмысленным взглядом.

И обнаружила, что пока я витала в мыслях, сожрала весь пончик. Даже не заметила.

Обругав себя за нарушение своих правил, отправилась опять к окну.

Шла туда. Боялась до жути. Но всё равно шла. Тянуло меня туда. Невзирая на страх того, что на стекле опять увижу куски человечины.

Может быть, я тоже маньячка?

А что, хватило же у меня сил и совести расчленить мою несчастную предшественницу и выбросить её в дыру в туалете.

Что?!!!

Стоп!

Правильно! Это никакой не маньяк! Это кто-то, такой же бедолага, как я, попал в крест сверху и расчленил своего предшественника! Вот и всё!

Всё оказалось очень просто! Элементарно!

А то я уже нафантазировала – маньяки, не чувствующие холода люди…

Это же и я, когда расчленяла предыдущую узницу, тоже кому-то выбросила на его крест и руки-ноги, и остальные куски тела.

От такого вывода мне стало легче. Я даже улыбнулась и мысленно похвалила себя.

Хотя кому я вру? Не мысленно! Вслух похвалила.

У меня начала развиваться новая привычка – я теперь могу часами разговаривать сама с собой. Где-то я слышала, что эта привычка характерна для гениев и деградирующих идиотов. Даже не знаю, к какой категории себя отнести. До первой явно не дотягиваю, а во вторую ужасно не хочется.

Значит, нужно приложить усилия и зависнуть посередине.

И я дала себе мысленный зарок сегодня же засесть за шрифты. А также прочесть одну главу из радиофизики. И выучить два луковианских слова.

Да! Буду каждый день учить по два луковианских слова.

* * *

В конце дня пришел сигнал, что надо дёргать за третий рычаг. Ну ладно, я девушка исполнительная. Сходила. Дёрнула. И удивлённо замерла. От моего креста моментально вырвалась молния и устремилась куда-то вперёд, во тьму.

Это что ж получается? Я – как электрический скат?

И все кресты так могут? Ведь именно разряд тока я приняла утром за молнию.

Отсюда вопрос: а зачем?

Сплошные тайны…

* * *

Прошло примерно полторы недели, как в один прекрасный день звякнуло сообщение о стыковке. С превеликими предосторожностями я подкралась к окну.

И увидела… дядю Лёню!

Он смотрел на меня и улыбался.

– Дядя Лёня! – радостно воскликнула я. – Здравствуйте!

– Здравствуй, Мария! – усмехнулся он. – А у меня для тебя хорошая новость.

– К-кто? – прошептала я помертвевшими внезапно губами.

– Щукарь, – тихо сказал дядя Лёня и хитро подмигнул.

У меня словно гора с плеч свалилась.

– С-спасибо, – на моих глазах показались слёзы. Но это были слёзы радости и облегчения.

– Не переживай, – участливо посочувствовал дядя Лёня. – Он свою судьбу сам выпросил. Не ты, то кто-то другой бы точно. Слишком уж он всех вокруг замучил.

– А к-к-как…?

– Лупроса ему сунул в щель, он руку протянул и всё.

– А лупрос?

– Остался у него в кресте. Я щель быстро заткнул, – довольно ухмыльнулся дядя Лёня.

– Простите меня, это из-за меня… – пролепетала я, но дядя Лёня не дал закончить, перебил:

– А вот это ты брось! Прекрати! Это был мой выбор! Я сам так решил! Поняла?

Я кивнула, стараясь не разрыдаться. Думала, буду прыгать от радости, а оно вот как.

– Остался Фавн, – веско сказал дядя Лёня и печально вздохнул, – но он на третьем уровне. Придётся мне туда подниматься. Хоть и не хочется.

Я удивилась такому его прямо нежеланию подниматься туда.

– Дядя Лёня, а почему вы не уходите наверх? – спросила я.

– Мне нечего там делать, – буркнул он сварливо и отвернулся, давая понять, что разговаривать больше не о чем.

Но меня этим не проймёшь. Если уж я решила выяснить, не отцеплюсь, пока не узнаю.

– Так всё же? – переспросила я и добавила: – Слушайте, а давайте уйдём наверх вместе? Будем дружить, общаться. Я вам жилетку свяжу, а? Так-то и поговорить по душам не с кем…

– Нет, – покачал головой дядя Лёня и немного грустно сказал: – Понимаешь, там, наверху, есть люди, с которыми мне бы не хотелось пересекаться. Категорически. Поэтому так и разделились. Они – наверху, я – внизу.

– И вы уступили им…? – удивилась я. – Почему вы выбрали быть внизу?

– А ты считаешь, что наверху там рай? – брови дяди Лёни насмешливо приподнялись. – Нет, девочка, ты ошибаешься. Везде, всегда, в жизни – чем ты выше, тем большую цену ты за это платишь.

– Но какую цену вы платите наверху? – не могла понять я. – Чаще дёргать за третий рычаг? Ерунда. Тоже мне цена!

– А ты хоть знаешь, зачем третий рычаг? – спросил он тихо и внимательно посмотрел на меня.

От его голоса у меня аж мурашки по спине пошли. Столько было там обречённости… даже не знаю.

– Нет.

– У тебя же око открылось?

– Открылось, – кивнула я.

– Ох, говорил я тебе: не надо, Мария, – сокрушённо покачал головой дядя Лёня, – так нет, не послушалась меня.

– Угу.

– И как?

– Жуть, – призналась я.

– А я говорил!

– Прекрасная, бесподобная, потрясающая жуть!

– Говоришь, словно в кабинете паталогоанатома, – хмыкнул он.

Я рассмеялась.

Мы еще немного поговорили. Вытянуть из дяди Лёни информацию о том, что у него случилось с теми людьми, не вышло. Как и выяснить, кто эти люди.

Ну ничего, дайте мне время – сама разберусь.

А уж чего-чего, а времени у меня впереди – вечность. Почти сорок лет.

* * *

Я активно занималась гимнастикой, бегом, бросанием ножа. Вязала носки и прочее барахло на обмен. Пересадила ещё два побега в моём садике. Семечки от «айвы», которые я положила на мокрую тряпку и дважды в день мочила её, внезапно начали прорастать. Пришлось соображать, что использовать под горшки и где брать грунт.

Теперь я примерно полчаса выделяла на то, чтобы царапать кирпичную кладку. Собранная пыль шла на создание почвы для моих растений.

О судьбе Щукаря я старалась не думать. Но всё равно думала.

Имела ли я право его убить? Да ещё и чужими руками?

О! У меня монологи были похлеще, чем у принца Датского вместе с Раскольниковым. То мне казалось, что вполне имела. Раз он чуть меня не убил. Потом я решала, что нет, я не должна была так поступать с другим человеком, что он и так судьбой наказан. Пусть бы еще сорок лет (или сколько там ему осталось) мучился.

Так ни до чего не додумалась и старалась поменьше загружаться.

Зато в окно смотрела по триста раз на дню. Иногда и ночью вставала, когда рычаг просыпалась дёргать. Подходила, любовалась. Белый ландшафт завораживал. Манил.

Я могла часами наблюдать, что там, за окном. Нет, картинка не была однообразной и не надоедала.

В газете «Сельская жизнь» я вычитала, что в рыбе есть фосфор и азот и эти вещества прекрасно подходят на подкормку растений, как удобрения. Когда мне дали кусок рыбы из кормильни, я есть не стала, хоть рыбу есть надо, это очень полезно. Вместо этого я положила её отдельно к кирпичной пыли, чтобы она перегнивала и дала улучшенный, насыщенный азотом и фосфором, прекрасный компост.

И это оказалось моей стратегической ошибкой.

Буквально через дня два эта рыба так развонялась, что я уже не знала, куда деваться. Я проклинала всё – и серокостюмного скотину-бюргера, зашвырнувшего меня сюда, и суку-свекровь, которая выгнала меня из дома без гроша в кармане на ночь глядя, но больше всех досталось газете «Сельская жизнь» и тому журналисту, что додумался написать это в газете и не сделал приписки, что рыба в компосте очень воняет.

Хотя не думаю, что селяне делают компосты из рыбы у себя в домах.

Форточки для проветривания у меня не было.

Причем хоть я и морщилась от вони, но тем не менее выбрасывать начавшую перегнивать рыбу я не стала. Перенесла её в санузел. И теперь вонь от гниющей рыбы конкурировала с запахами от разлагающегося трупа, точнее от головы. Я опять стала ходить в туалет в душ. А когда мне нужен был туалет, то я заходила и старалась дышать ртом. Кошмар, в общем. Больше всего я боялась, что ко мне пристыкуется кто-то и из щели для обмена попрёт эта вонь. Я даже придумала гипотезу, будто бы у меня в кресте нет никакой вони и я вообще не понимаю, о чём вы… Вентиляция, очевидно, в моём кресте работала из рук вон плохо. Или вообще не работала.

В один прекрасный день (это метафора, здесь день отличался от ночи только тем, что был чуточку светлее, а в остальном – без изменений). Так вот, однажды я по обыкновению любовалась ледяными пейзажами за окном, как мой крест немного повернул (я заметила, что кресты летали не по кругу, а элипсоидно), и я увидела внизу, на снегу, россыпь огней.

Что это может быть?

Не веря глазам своим, я прильнула к окну и рассматривала до тех пор, пока окончательно не окосела, и мой крест изменил траекторию и мне перестало быть видно. Внизу я увидала поселение. Или маленький город! Домики. Огни в окнах.

Мне кажется, я даже фигурки людей рассмотрела.

Значит, здесь, внизу, живут люди!

Свободные люди!

Хотя, возможно, это мои тюремщики. Но почему-то я сомневаюсь. Мне хочется думать, что там живут свободные люди. Я могу даже аргументы подобрать.

Выходит, это туда, вниз, в поселение, стремилось тайное общество в лице того же Анатолия и Веры Брониславовны.

А мне ничего не рассказали.

В душе шевельнулся червячок обиды.

Но быстро пропал. Во-первых, времени на общение было совсем мало, во-вторых, они же меня в тайное общество допустили, даже вон задание дали. Значит, со временем собирались рассказать.

Я продолжала вспоминать затерявшийся в снегах посёлок. Покрытые снегом дома, покрытые снегом улицы. А это значит что?

А то, что мне нужны тёплые вещи. И то срочно! Не в босоножках же и в шифоновом платье мне по снегу ходить.

А вещи нужно выменивать. А для обмена надо носки, мокасины и кружево.

И я заработала крючком и спицами. Устроила почти конвейер.

На шубу, конечно, носков не навяжу, но хотя бы тёплые сапоги или пальто я раздобуду. Кстати, нужно начинать вязать варежки. Те узники, чей срок подходит к концу, могут у меня их обменивать.

И я вязала, вязала…

А потом ко мне пристыковался новый человек.

Глава 20

Я рассматривала взъерошенного хмурого мужчину. А он соответственно – меня.

Молчание затягивалось.