Судя по тому, как дёрнулся у него глаз, обмена явно не будет опять, а выслушивать его речи мне было неприятно, к тому же меня ждало радио и разговоры таинственных незнакомцев. Я судорожно начала выдумывать, как бы поскорее отделаться от него.

– Как продвигается выполнение моей просьбы? – тем временем спросил он, не замечая мой отстранённости.

– Пока никак, – ответила я.

– Ходят слухи, что ты с луковианцами постоянно общаешься?

– Я со всеми имею дело, – уклонилась от ответа я, – вяжу носки, об этом все знают. И кому они нужны – могут выменять у меня на другие вещи.

– То есть никаких особых делишек у тебя с ними нету? – прищурил красивые глаза Архитектор, и меня накрыло ещё большее раздражение.

– А что за делишки могут быть с ними? Я даже не понимаю, о чём они говорят.

А сама удивилась: расизм к луковианцам здесь, видимо, цвёл буйным цветом. Вот уж не ожидала.

– А что они… – начал было Архитектор и тут внезапно в глубине моего креста громко запиликала рация.

– Что это? – резко напрягся Архитектор.

– Окошко кормильни. У меня такой звук, – уклончиво ответила я.

– А ты случаем чемоданчик Бориса не прихватила? – пристально всматриваясь мне в глаза, спросил Архитектор.

– А как бы я его прихватила? Когда? – пожала плечами я и едко добавила: – Не кажется ли вам, товарищ Архитектор, что вы переходите все допустимые границы? Если на обмен ничего нету, тогда до свидания. Всего доброго…

Но я уже отошла от окна. Вслед мне неслись яростные крики Архитектора:

– Мария! Подожди! Постой, Мария!

Когда я ушла из зоны его видимости, я быстро подскочила к рации и торопливо повернула тумблер рычага. Раздался тихий щелчок, и какофония звуков мгновенно смолкла.

Кошмар! Это ж надо было так спалиться!

Он явно что-то заподозрил. И теперь не удивлюсь, если начнёт охотиться за мной, чтобы вернуть рации. Я задумалась. Хотя убивать меня, как Щукарь, он не будет – ведь тогда чемоданчик с рациями останется у меня в кресте. Однако есть вероятность, что новый узник вернет им рации. Но тоже не факт.

Поэтому думаю, что так рисковать он не будет. Скорей всего попытается найти со мной общий язык и втянуть в свою группу, обманным путем отобрать рации, а потом уж может быть всё, что угодно.

Поэтому теперь нужно быть крайне осторожной.

Вообще я обратила внимание, что чем выше ты поднимаешься, тем народ становится более рафинированным и одновременно мерзким что ли.

Если внизу у людей и луковианцев единственные желания – вовремя дёрнуть рычаг, вкусно покушать и поспать, то здесь, как я вижу, разворачиваются целые интриги и тайны Мадридского двора. Я понимаю, конечно, чем им тут ещё заниматься, как не интригами? Более развитый разум жаждет пищи для ума.

Вот и чудят.

Мне же главное, не попасть в жернова их разборок.

А ещё я решила пока ничего не рассказывать ни Вере Брониславовне, ни Анатолию. То, что они меня поддержали и помогли на первых порах, – это еще ничего не значит. Я тоже буду им помогать и поддерживать. Право накопленные какие-никакие ресурсы мне это уже вполне позволяют.

И Николаю я тоже говорить ничего не буду. Он, конечно, влюбился, и пойдет за мной куда угодно, но это сейчас так. Сколько известно случаев, когда мужчина, пылко влюблённый в женщину, охладевал к ней со временем и, наоборот, становился её заклятым врагом. Оно мне надо?

Конечно, нет!

Поэтому решено – пока никому ничего говорить не буду. А дальше уже будет видно, по обстоятельствам.

Приняв такое решение, я успокоилась и, пока суть да дело, продолжала жить и крутиться, словно белка в колесе. Мой путь сейчас был туда, наверх, на Олимп.

Уж очень любопытно мне было, что же здесь происходит.

Я не я, если с этим не разберусь!

* * *

«На Олимп» я попала через две недели. Вроде это только кажется, что быстро. Однако время в кресте тянулось ой как медленно. Если бы не моя новая «игрушка» с радиоприёмником, не знаю, как бы я и дотерпела.

Кстати, примерно через день после стыковки с Архитектором разговоры на этой частоте внезапно прекратились. И сколько я ни крутила ручку, сколько ни вслушивалась в треск и шум – ничего. Тишина. Люди покинули эту частоту. Я днями напролёт ловила голоса, но за всё время больше не удалось услышать ничего.

Не пойму, что происходит.

Либо существует ещё какая-то радиосфера (или как оно там точно называется, не знаю я все эти радиотермины), или же люди вообще перестали пользоваться рациями. И нужно теперь понять – это из-за того, что меня засекли, или же у них какие-то свои личные причины, которые ко мне отношения не имеют?

И что это за организация такая?

То, что о ней Общество, куда входят Вера Брониславовна и Анатолий, ничего не знает, я поняла, когда поднялась наверх. Встреча с Анатолием, который обрадовался мне, как родной, и мои попытки осторожно выяснить не принесли результата.

Зато уж поболтать удалось вволю.

Как и рассказывала Вера Брониславовна, здесь, наверху, стыковки были длинными, практически по два с половиной часа навскидку.

– А что, все общаются по два часа? – спросила я Анатолия.

– А чем здесь ещё заниматься? – усмехнулся он. – Знай за рычаг себе дёргай.

И пояснил, глядя на меня с усмешкой:

– Как правило, люди сюда попадают, пройдя долгий путь снизу. Да ты сама знаешь. Многие за несколько месяцев, а то и около года. У всех по-разному получается. И за это время все уже и необходимых вещей для собственного комфорта накопили, и экзотики тюремной «наелись». Поэтому общаются здесь с удовольствием, почти всё свободное время.

Я порадовалась этому обстоятельству – за эти дни так осточертело одиночество.

– А луковианцы здесь есть? – спросила на всякий случай.

– Есть, – кивнул Анатолий, – но их всего двое.

– А как они с людьми общаются?

– Нормально, – пожал плечами Анатолий, – наш язык за все эти годы выучили. Да и мы по несколько ихних фраз знаем. Так что нормально.

Мы еще перекинулись парой слов, как вдруг я услышала странный звук. Звук, как от стыковки.

– Ч-что это? – перепугалась я, бросая тревожные взгляды в помещение.

– Сюрпри-и-из! – засмеялся Анатолий. – Двойная стыковка!

– К-как? К-как это?

– Напротив есть ещё одно окно, – кивнул Анатолий.

Я оглянулась. И вправду – люк на противоположной стене открылся, и я увидела еще один крест и человека, который помахал мне через стекло.

– Это к-как? – всё ещё не могла прийти я в себя. – И что мне теперь делать?

– Это Арни, – усмехнулся Анатолий. – Иди и познакомься. Он наш, так что можешь ему доверять, как мне.

– А вы?

– А я здесь побуду. Подожду тебя. Потом вернешься и мы продолжим.

– Хорошо, – кивнула я и опрометью бросилась к противоположному «окну».

Человек, который «причалил» с другой стороны, был полной противоположностью Анатолию. Он смотрел строго, через очки. Черные, с проседью волосы аккуратно зачёсаны назад, несколько старомодно, но, как ни странно, ему шло.

Мне понравилось, что он чисто выбрит. На нём была рубашка с широким воротом и строгие брюки (даже со стрелками!). На левом запястье – часы.

– Добрый день, Мария, – сдержанно поздоровался он. – Добро пожаловать на наш местный Олимп!

– Здравствуйте, – пробормотала я. – С-спасибо.

– А вы не спешили, – чуть укоризненно покачал он головой, – мы вас уже заждались.

Я не знала, как воспринимать эти слова – как похвалу или как порицание, поэтому ответила неопределённо:

– Путь наверх выдался непростым…

– Да, мы наслышаны, – вздохнул Арни, – погиб завербованный вами второй кандидат. Очень жаль. Нам так не хватает людей.

Меня немного покоробило такое потребительское отношение к человеческой судьбе. Но потом я подумала, а ведь в принципе, дядя Лёня ему не был знаком. Почти так же, как мне тот старик, Борис. Ну погиб и погиб.

Поэтому дальше мы общались вполне мило.

– Меня зовут Арнольд.

– Арнольд? – удивилась я и невольно бросила быстрый взгляд через плечо, где у противоположной стены с люком ждал меня Анатолий.

– Анатолий по-другому меня назвал? – хмыкнул Арнольд. – Небось Арни?

Я замялась, не зная, как реагировать. Вдруг он не любит, а я сдам Анатолия.

Правильно поняв мою заминку, Арнольд рассмеялся:

– Эммм… друзья… называют меня Арни. Так что можете тоже называть меня Арни … со временем…

Оговорку я отметила. Точнее обе оговорки.

Что ж, мне теперь со многим придётся разбираться.

– Хорошо, Арнольд, – покладисто кивнула я, – как скажете.

– Вам было дано задание, – пристально глядя на меня, сказал Арни, – вы выполнили его?

– Задание? – удивилась я.

– Да. Анатолий вам передал задание, которое нужно было сделать. Вы и так задержались.

– Какое конкретно задание? – решила уточнить я (сама же не называла, а то вдруг Арни не в курсе, и начнет требовать с меня всё).

– Шифр, – сказал Арни, – вы должны были составить для Общества шифр.

– Да, – кивнула я, в душе радуясь, что за последние дни торопливо накидала небольшую кодировку.

– Покажите! – велел Арни.

– Мне сперва нужно переписать красивым почерком, – попыталась оттянуть время я, – в следующий раз покажу.

– Покажите, что есть. Я разберусь, – не поддался на мои ухищрения Арни.

Пришлось нести.

Арни сцапал тетрадку и заявил:

– Да. Я разберусь. Потом скажу вам.

– А когда?

– Когда разберусь.

С этими словами Арни отошел от окна, листая мою тетрадь, и люк со скрежетом захлопнулся.

Странно, а что – так можно было? Самому закрывать люк, когда хочешь закончить стыковку?

Я даже не знала.

Но размышлять было некогда, и я заторопилась к окошку, где ждал Анатолий.

– Ну рассказывай, – хмыкнул он, – насколько строгий допрос устроил тебе Красный Арни?!

Глава 25

По обыкновению и это утро я встретила у обзорного окна. Миниатюрная чашечка душистого кофе, моя слабость, дымилась у меня в руке, остывая. Здесь температура всегда была намного ниже, чем в остальной части креста. Конечно же, правильнее и практичнее пить кофе за столом, там теплее всего, и оно дольше сохраняет нужную температуру. Но за много лет я полюбила пить кофе именно так, стоя здесь и рассматривая холодное Белое Безмолвие сквозь стекло.

Я отпила совсем немного, лишь так, чтобы терпкая кофейная капелька разошлась по языку, по нёбу, и затем только сделала крошечный глоточек, смакуя. За годы, прожитые в кресте, я научилась главному – понимать толк в таких вот миниатюрных радостях. Я умею растянуть удовольствие от малюсенькой чашечки кофе, остатков крема для рук, капельки духов или обрывка газеты многолетней давности. И удовольствие я получаю не хуже, чем если бы выпила ведро наилучшего кофе или облилась бы флаконом духов.

Всё ведь зависит от восприятия.

Когда почти ничего нет, начинаешь ценить даже мелочи.

В небе сверкнула молния – видать, кто-то дёрнул за третий рычаг. Я проследила за проблеском света, который устремился к ледяному Столпу.

Вот уж бедняга. Я провела пальцами по холодному стеклу. Бедняга… За это время я стала лучше понимать его, ну, в смысле это Существо, навечно скованное хрустальным панцирем из застывшей воды. Есть между нами много общего. Я оглянулась, окинула взглядом свой крест. Ведь по сути я такое же Существо, только тюрьма у меня другая. У него – лёд, у меня – крест-бункер. Но всё равно мне получше. У меня есть тепло, есть защита и вкусная, сытная еда. И главное – по мне не разят молниями. А ещё иногда есть общение.

Хотя последнего у меня теперь уж слишком много.

Кстати, надо будет не забыть отдать Арни рации на подзарядку. Что-то я совсем запамятовала. Еще дня два, и они разрядятся полностью.

Так, это я сделаю, когда пристыкуется Коленька.

Коля, Коленька, Николаша…

Хороший мальчик. Надёжный.