Вспыхивает воспоминание об одной байке про дивных, как молодую женщину увел с пути истинного некий темный гость – мужчина в черных одеждах, с ослиными острыми ушами под шляпой. Как заявился тот мужчина-пука в дом к женщине, говорилось в байке, поздним вечером, попросил помочь с лошадьми. А когда женщина отказала ему и в дом не пригласила, зашел по своей воле и забрал ее на семь лет в преисподнюю. Присматривается она к ушам Ослолицего, но те у него под шляпой. Он смугл, сутул, зубами обилен. Фризовое пальто на нем лишь там и сям малость заштопано. Но глаза дьявольски красные, а может, он выпивши.

Она думает, это каверза какая? Меня заколдовывают?

Колли ей, давай подружимся с этим нечистым.

Ослолицый хмурится. Что ты там говоришь?

Рука у ее локтя сама себе ответ и хозяин. Вот уж ее ведут рядом с ним, прочь от площади. Он спрашивает что-то про Маркуса, и рот ее кряхтит в ответ.

Колли говорит, сунь руку ему в карман.

Ее заводят на улицу, забитую темной скотиной. Ослолицый протискивается между животными, а она у себя в уме встречается с видением Боггза. Но на самом деле встречаются они с неким жилистым парнягой, тот сидит на ящике, сгорбившись по-священнически. И только тут видит она у него на коленях мушкетон, солнце играет на латуни.

Вот и все, думает она. Ловит себя на желании, чтоб все случилось поскорее.

Ослолицый говорит, смотрите, мистер Саундпост, я отыскал подпаска.

Саундпост, подымаясь, неловко хватается за ружье, едва не роняет его, краснея лицом, и Ослолицый подмигивает ей, а затем обращается к Саундпосту. Вы поосторожней, мистер Саундпост, обращайтесь с ружьем-то.

Она же видит только мула, груженного мешком толокна, сбоку приторочена маслобойка. Мальчик-муж, именуемый Саундпостом, лицом красен, и один зуб у него торчит. Если б не это, был бы почти пригож, думает она.

Саундпост говорит, скажите-ка, мистер Бойд, где же этот тип Клэктон? Хватается за золотые карманные часы на цепочке и прищуривается. Свят милуй-милуй. Куда время ушло?

Среди скотины появляется еще один парень. Лицо у него бурлит веснушками, волосы сполох рыжины. Миг она разглядывает его так, будто он ребенок Боггза. Лицо у него бывалое, старше его лет, и все-таки это мальчишка ее возраста. Ухмыляясь, оглядывает ее с головы до пят, и вокруг глаз его натягиваются противоестественные морщины. Ты на брата своего вообще не похож, произносит он. А затем подмигивает и подается к ней с шепотом. Ты, стало быть, знаком с Эмбери Саундпостом, а?

Она бормочет что-то неразличимое и наблюдает, как Саундпост разговаривает сам с собой. Свят милуй-милуй. И так уже слишком много времени потратили. Ну-ка, Уилсон, готовь того мула.

Значит, главный тут он, этот парняга Эмбери Саундпост, думает она. Эта худосочная черная скотина – его. Остальные тут у него на посылках.

Наблюдает, как он посасывает губу над своим торчащим зубом. Прикидывает, с чего состоятельному человеку утруждаться возней со скотиной. Ему не больше восемнадцати, жилист, как веревка, но цилиндр у него новенький и не затасканный, как почти у всех остальных. Волосы над глазами срезаны квадратом – как мысы его сапог.

Ослолицый повертывается и кланяется. Предоставлю вас, господа, вашему були^[22]. Она смотрит, как он, не оборачиваясь, уходит вверх по улице, не обращая внимания на Саундпоста, который все еще выспрашивает о Клэктоне.

Затаивает дыхание и вновь оценивает взглядом мешок с толокном. Ум пытается нашарить в потемках, что там может быть впереди, ждет того мига, когда она сделает шаг в падение и неизбежный кавардак за ним. Воображает, как воет от смеха пука. Вот так они строят нам каверзы.

Уилсон подается к ней. Я со скотиной так далеко еще не забредал. А ты?

Она вытрясает трубку из кармана. Опускает голос до хрипа, как пес. Говорит, надеюсь, вы, ребятки, прихватили табаку, у меня-то весь вышел. Саундпост таращится на нее и не отвечает. Она повертывается, словно бы глянуть, что там на улице, но на самом деле чтоб скрыть, как она зарделась. Думает, если он явится – тот, вместо кого я вроде как, – сбегу в ту сторону или в эту. В уме перебирает имена остальных. Эмбери Саундпост. Уилсон. Некто Клэктон, еще не объявившийся. Ослолицый, именуемый мистером Бойдом, а может, он все-таки пука и теперь вернулся на улицу затевать бесовщину.

Думает, как так они меня перепутали?

Повертывается обратно, Саундпост все еще разглядывает ее. Говорит, что у тебя за вид такой для подпаска? Сошел бы за курицу в мешке. Хочется понадеяться, что цирюльники у нас с тобой разные.

Она слышит, как слова вылетают у нее изо рта еще до того, как она их подумала. Не ее это слова, а все равно звучат ее голосом.

Кто там помер, чтоб такое надгробие во рту досталось?

Рот у Саундпоста разинут, а вот голос исчез. Губа накрывает зуб. Уилсон хлопает ее по спине. Хо! Быстрый ты на язык, Тим. Не обращайте на него внимания, мистер Саундпост. Странные они ребята, двоюродные эти. Братец его… гляньте, вот и Клэктон.

Она ждет, что Саундпост ее прогонит, но тот повертывается и зло вперяется в этого парнягу по фамилии Клэктон. Кричит ему, что же вы, мистер Клэктон, нами пренебрегаете. И так-то не располагаем мы роскошью времени, чтоб его терять.

Глаза ее смотрят внутрь, на новую ее ипостась, на то, что в имени этом.

Произносит его беззвучно, трогает языком ощущение во рту.

Слыхал, Колли? Меня зовут Тим.

Дорога превращается в воющую реку скота, топчущего канавы. Их печальная и тяжкая поступь, к которой добавляется мычанье, пока небеса не заполняются громом и плачем. Стадо подминает под себя проезжую дорогу за городом и все на ней, и кареты, и коляски, и тачки, и отряд драгунов, безликих в кровавых мундирах, высоко верхом на лошадях.

Люди останавливаются поглядеть проход були, два пса тявкают и кружат. Она теперь знает, что это собаки Уилсона, две сестры, черные колли. Обе в белых носочках и с ослепительно-белыми мордами. Саундпост повякивает в хвосте, мушкетон болтается на плече. Уилсон с его негромкими «тпру» и посвистом. Ходит он с дубиной в руке, на спине у него сумка и мелодеон. Клэктон в твиде – впереди, хотя она его толком и не видела. Человек, судя по всему, немногословный, зачесанные назад волосы намаслены и изжелта-белы. Ружье привольно висит у него за плечом.

Рот держи на замке и делай свое дело, думает она. Может, даже монетку за это получишь.

Колли ей, за Уилсоном смотри, вот за кем, он самородок насчет скотины – делай руками, как он, покрикивай, как он.

Она сует пальцы в рот и пробует Уилсонов свист, но никакого звука не получается. И все же, думает она, все довольно просто: держать скотину вместе и не давать ей разбредаться. И все ж глазом моргнуть не успевает, как та шарахается и разбредается. Едва выбрались из города, как одна корова ведет еще трех в зимние овсы. Она бежит за ними сквозь мягкий кисейный дождь, а за нею высокий и необаятельный голос Саундпоста.

Свят милуй! Милуй! Гони их обратно!

Она машет руками, но скотина смотрит мимо нее, словно она не более чем птица, что-то там угольно-черное плещет заполошными крыльями. На выручку ей бросаются колли. Они окружают беглую скотину, а там уж и Уилсон с его ручищами оказывается рядом. Она наблюдает, как скотина шагает обратно.

Думает, Уилсон этот чары на них накладывает. Теперь-то меня точно разоблачат.

Саундпост глазеет на нее. Свят-свят. Страстотерпие! Я-то думал, ты со скотиной умеешь.

После дождя блестящие макушки деревьев. Незлобивая сияющая зима, словно мир наблюдаем сквозь стекло. Равнины остаются позади, работа это неспешная – вести стадо вверх по холмистым дорогам, эк желают животные бродить среди елей или щипать мох. Она смотрит на Клэктона, видит, когда тот повертывается выдать указания Уилсону, шрам, что сечет угол его рта. Клэктон средних размеров, чисто выбрит, с легкими кулаками. Рядом с ним Саундпост смотрится мужем-мальчиком, каковой он на деле и есть. Никакого интереса разговаривать с ней Клэктон не выказывает. По ходу движения иногда кратко отхлебывает из фляжки.

Колли хочет знать, почему они гонят этих животных по прозимающим краям, когда пастись скоту есть мало на чем. Наглости спросить у нее нету. Целый час уходит в сумерках на то, чтобы найти хижину були, скрытую в дроке на холме. Саундпост отчитывает Клэктона. Это всё вы виноваты, задержали нас в городе так допоздна.

Хижина вполне крепкая, из камня, с дверью, что врезается в землю, когда ее открываешь. Склон огорожен каменной кладкой, чтоб удержать скотину. На отдых животные располагаются с пустыми глазами, изможденные. Саундпост таращится на нее и упирает руки в боки. Свят милуй! Страстотерпие! Она озирается по сторонам, ищет, чем бы заняться, и Уилсон показывает на корову, которую держат ради молока, и подмигивает.

Это твоя работа, подпасок.

Она отвязывает ведро со спины мула, смотрит, как мужики выходят из хижины, и пускает в дело пальцы. Уилсон встает у нее за спиной. Садится на корточки и перебирает траву, затем подается вперед и шепчет тихонько. Ох уж этот Саундпост! Будь здоров торопится пригнать этих мясных полукровок обратно в Ньютаун-Макнахер, или откуда он там родом. Некоторые беременные. До весны погодить не хочет. Вроде подумаешь, что крепкий крестьянин он был, если судить по тому, как держится, да вот только я слыхал, что он учится на стряпчего. Добыл этих коров за полшиша у какого бедолаги. Клятый он богатый хапуга, да и все.

Не упомнит, ела ли она когда-нибудь так хорошо. Оловянная кружка молока и толоконные лепешки, зажаренные до хрустящей черноты, за них Саундпост упрекает Клэктона. Свят милуй! Милуй! Вы ж не торф жарите, мистер Клэктон.

Клэктон оборачивается, черты лица его неподвижны. Наконец позвольте спросить, мистер Саундпост, говорит он, вам сколько лет от роду?

Мне восемнадцать и три четверти в этом месяце.

Колли говорит, а так-то вроде старый нескладеха.

Клэктон говорит, я вам так скажу, мистер Саундпост. Я эти толоконные лепешки жарил еще в ту пору, когда вы питались тугой титькой вашей кормилицы.

Она смотрит, как захлопывается рот и как затем втягивают верхнюю губу. Уилсон пытается задавить смешок. Вид у Саундпоста до того беспомощный, думает она, как у разозленного ребенка. Хватает фонарь, топает наружу и захлопывает дверь, оставляет их сиянью огня. Слышно, как он пересчитывает скотину, умолкает ненадолго, начинает заново. Клэктон и Уилсон обмениваются смешливыми взглядами.

Она кивает на дверь, говорит, он чудной или как?

Клэктон перестает улыбаться и уставляется на нее.

Она сидит довольная под одеялом, опершись о стену хижины, смакует послевкусие толоконной лепешки. Даже если они ее сейчас разоблачат, шепчет она, даже если объявится настоящий Тим, оно каждый миг стоило того.

Колли шепчет, как они разоблачат-то? Это ж Ослолицый тебя не за того принял, они тут дураки все – Уилсон этот с красными руками своими попросту гобдо^[23], ему что хочешь скажи – и он поверит, а Клэктон этот – пьянчуга, потягивает джин, когда, как ему кажется, никто не смотрит, мы из-за него чуть не заблудились, вот как есть. Короче, если б я был главный, я б рисовал карты и учитывал бы…

Никак не может она перестать думать об Эмбери Саундпосте. Лицо доброе, если б не стыдный этот зуб. То, как он странно смотрит на нее. Не привыкла она, чтоб на нее смотрели.

Говорит, чудной он тип, Саундпост этот.

Колли ей, он в голове своей потерянный вечно, с этими его пометками да расчетами, он и не заподозрит…