– Ладно… – Я оглядываюсь и пытаюсь понять, почему мне так хочется сбежать. – Я принесу ложки.

– Моя девочка!

Чейз идет к морозилке, а я стараюсь убедить себя, что он сказал «моя девочка» в прямом смысле, имея в виду, что я действительно его.

Вытащив контейнер с пломбиром, он расставляет на стойке бутылки с сиропами, потом идет в мою сторону. Решив, что он собирается взять креманки, я делаю шаг в сторону, но он вдруг неожиданно выставляет руку и мешает мне пройти.

Поднимаю глаза, чтобы встретиться с ним взглядом, и тут его ладони ложатся на мои бедра. Он приподнимает меня и сажает на кухонную стойку.

Гранит очень холодный, я ойкаю, наклоняюсь вперед и непроизвольно прижимаюсь к его груди.

Чейз посмеивается, когда я хватаюсь руками за его плечи.

Поднимаю голову, и у меня перехватывает дыхание. Его губы в нескольких миллиметрах от моих, и сам он тоже это заметил.

Мне нужно лишь чуть податься вперед, и наши губы соприкоснутся, но так я уже сделала однажды и ничего хорошего из этого не вышло.

Нет, я не стану повторять этот опыт, даже если с той ночи в баре что-то изменилось.

Изменилось многое. Он по-другому смотрит на меня, по-другому разговаривает со мной.

Даже его прикосновения стали другими.

Это выглядит так, будто он впервые решился прикоснуться ко мне, попробовать меня на ощупь. Он обнимал меня множество раз, но не крепко и не долго. Не так, как сейчас.

Чейз застыл. Он смотрит на мои губы, и я задаюсь вопросом, вспоминает ли он наш мимолетный поцелуй столько же раз, сколько вспоминаю его я.

Тепло приливает к моему животу, но я делаю усилие и отвожу взгляд, мне не хочется опять оказаться в глупой ситуации. Опускаю глаза и вздрагиваю, осознав одну простую вещь: я вылезла из постели и спустилась вниз только для того, чтобы выпить воды, ну, может, немного перекусить… и на мне нет ничего, кроме ночной рубашки с большим вырезом и стрингов. Я сижу на стойке голыми ягодицами.

Чейз смотрит вниз и видит, как задралась моя смятая ночная рубашка, а под ней, совсем рядом с его прессом, желтеет треугольничек моих трусиков.

Он отстраняется и возвращается к тому, что делал за несколько минут до этого.

– Хочешь карамельный сироп? – хрипло спрашивает он, нервно откашливаясь.

– Шоколадный!

Злюсь на себя из-за того, что мой голос звучит взволнованно. Ну что за сукин сын!

Что он чувствует? Смогу ли я очаровать его?

Внутренне усмехаюсь в ответ на свою мысль. Скорей всего, он просто ловит кайф от лета, хорошо проводит время.

Как бы то ни было, легко я не сдамся.

Чуть откидываюсь назад и наблюдаю за тем, как двигаются под кожей его мышцы.

А я разве не сказала? На нем нет рубашки, его торс обнажен, и это просто великолепно.

Его каштановые волосы в живописном беспорядке, он сильно загорел, потому что много времени проводит на солнце. Но его кожа такая гладкая! Он уже много лет собирается набить себе татушку, но пока не сделал этого.

Я облизываюсь.

Какая красота!

– Я чувствую, как ты меня разглядываешь.

Чейз даже не оборачивается, чтобы убедиться, он знает, что это так.

– Да понимаешь, – я хватаюсь за стойку и немного наклоняюсь вперед, – когда Господь благословляет нас через вино, мы наслаждаемся вином с удовольствием. Почему же не отдать должное и другим Его творениям!

Чейз кладет ложку для мороженого и с улыбкой оборачивается. Он прислоняется попой к гранитной столешнице, скрещивает ноги и раскрывает мне объятия.

– Ну, так чего же ты ждешь?

Он поразил меня в третий раз за эти три дня, я буквально чуть челюсть не выронила от удивления.

Чейз флиртует со мной, и я только рада.

Решаю воспользоваться столь неожиданным приглашением, прежде чем он пожалеет о том, что сказал.

Впервые я чувствую себя свободной, неограниченной во времени. Не нужно прятаться в тени и испуганно оглядываться. Беззастенчиво разглядываю каждый сантиметр его естества, от кончиков каштановых волос до подошв босых ног. Не в силах оторвать взгляд, любуюсь крепкой челюстью, линией шеи, отмечаю, как она утолщается, переходя в плечи – широкие и крепкие, как у настоящего футболиста. Потом разглядываю его руки, блуждаю взглядом по каждому бугорку его пресса.

Мои колени соприкасаются друг с другом, когда я дохожу до выступающих из-под пижамы бедер. Пижамные штаны сидят на нем свободно и спущены ниже талии. Прикусываю щеку зубами, чтобы не издать какой-нибудь неприличный звук. Пытаюсь представить, как же на самом деле выглядит та выпуклость, что выпирает из-под полосатого хлопка.

Поднимаю глаза и вижу его взгляд…

В нем что-то необычное.

Темнота.

Отчаяние?

Чейз с трудом сглатывает, а у меня внизу все пульсирует. Опускаю левое плечо, понимая, что ночная рубашка наверняка соскользнет с него. Так и происходит. Из-за широкого выреза она скользит все ниже и ниже, и, когда останавливается, материал плотно соприкасается с моей грудью, очерчивая ее округлость.

Подразнить его… совсем немного.

Чейз пристально смотрит на меня, прищуривается.

– Что ты делаешь?

– Похоже, это твой любимый вопрос на этой неделе…

Он слегка хмурится:

– Мне стоит реже проявлять любопытство.

Мой желудок сжимается от волнения.

– Может быть, и так.

Я чувствую себя храброй и отвожу руки чуть дальше за спину, чтобы вынудить его приблизиться ко мне. Стараюсь показать свое желание намного яснее на случай, если он до сих пор не понял.

Я хочу тебя.

Его взгляд останавливается на моих губах, и меня охватывает дрожь.

Сработало.

Чейз отталкивается от столешницы и, как наевшаяся зверюга, не спеша направляется ко мне.

Еще три шага.

Он сжимает кулаки.

Еще один.

Он рядом.

Я подвигаюсь чуть ближе.

И тут появляется мой брат.

Вот дерьмо!

Я резко выпрямляюсь. Мейсон сразу же улавливает, что что-то происходит.

– Что случилось? – орет он, и дверь хлопает его по заднице, когда он застывает на пороге.

Мне хочется сорваться с места и убежать, но я не могу пошевелиться, что-то произошло с моим телом за две последние секунды.

Я снова испуганный подросток, которого вытащили на сцену на концерте One Direction и которого вырвало прямо на ботинки Зейна Малика^[11].

К счастью, Чейз не впал в ступор.

– Ничего не случилось, – говорит он, – просто захотелось мороженого. Хочешь?

Он небрежно хватает сироп для мороженого со стойки и возвращается к забытому пломбиру.

– Ари, иди спать.

Командный тон брата выводит меня из себя.

– Я мороженое хочу!

Я даже не пытаюсь скрыть, как он бесит меня.

– В комнате поешь, – приказывает Мейсон, свирепо раздувая ноздри.

– А может, я не хочу в комнате… Постой-ка! – Оглядываю его повнимательней. Брат в джинсах и в толстовке с капюшоном, и он только что вошел через дверь патио. – А ты куда ходил?

– Иди. Сейчас же.

Драматично закатив глаза – исключительно чтобы позлить его, хватаю бутылку с водой и спрыгиваю со стойки. Взгляд брата прожигает мне спину, пока я огибаю столешницу.

Прохожу мимо Мейсона и задеваю его плечом. Он хватает меня за руку. Держит нежно, но глаза мрачно буравят лучшего друга.

– У тебя есть пижама, Арианна, надевай ее на ночь, – бурчит он.

– Знаешь что… Когда будешь надевать футболку в спортзал, я, возможно, посоветую тебе, какую именно.

Брат хмурится, и я прохожу мимо него.

Пусть Мейс злится сколько угодно, а мне нужно взять себя в руки и с достоинством, не спеша, подняться к себе.

Как только я закрываю за собой дверь комнаты, пускаюсь в пляс, я счастлива.

Вот же класс!

Чейз не мог отвести взгляда!

Он хотел до меня дотронуться!

Даже не знаю, понял ли он сам, что сейчас произошло.

Может, и хорошо, что Мейсон застал нас в этот момент. Если бы он вошел на кухню на пятнадцать секунд позже, возможно, он увидел бы совсем другую сцену.

Теперь Чейз не сможет притворяться, что только я приставала к нему. Он тоже хотел меня.

Он шел прямо ко мне.

Он…

Дверь резко распахивается, я подпрыгиваю от неожиданности и оборачиваюсь.

– Чейз! – выдыхаю я.

– Мороженое забыла.

Он хмурится и ставит угощение на столик у двери.

Я таращусь на креманку, залитую карамельным сиропом.

– Это твое.

– Да.

Он разворачивается и выходит в коридор.

Я мрачнею, но дверь снова открывается. Чейз погружает руку в мои волосы, разворачивает меня и прижимает к косяку.

Он сердито смотрит на меня, я чувствую, как дрожит его рука, а потом произносит:

– Да пошло оно все. – И прижимается ртом к моим губам так сильно, что я почти задыхаюсь.

Он прижимается все сильней, все крепче, и я открываю рот, отвечая на его поцелуй. Он стонет. А потом резко отстраняется. Его поцелуй был стремительным и неожиданным, и так же неожиданно Чейз исчезает.

Я остаюсь в одиночестве, с поднятой вверх рукой. Как застывшая статуя.

– Сучка! – слышу шепот справа от себя и резко поворачиваю голову.

Кэмерон выглядывает из тени – она была в смежной ванной. Подруга потрясена увиденным.

Мы тихо визжим от восторга и запрыгиваем на мою кровать.

Улыбка не сходит с моего лица. Наконец-то я точно знаю, что могу надеяться на взаимность.

Никто не разубедит меня в этом.

Чейз Харпер совсем не равнодушен ко мне, хоть и старается изо всех сил казаться равнодушным. Или просто хочет, чтобы я так думала.

Он выдал свои чувства.

Где они были раньше, я не знаю, и мне все равно. К тому же он и себя больше не обманывает – чего ж еще надо?

Я хихикаю и зарываюсь под одеяло.

Кэм вздыхает:

– Может быть, этим летом у нас обоих будет по красавчику.

Мы смотрим друг на друга и хохочем.

Кто знает?

* * *

Сегодня один из тех летних дней в Южной Калифорнии, когда жаркое солнышко выглядывает только во время обеда и исчезает до того, как вы успеете насладиться. Поэтому мы с Кэм убрали подальше пляжные полотенца и решили встретиться с Лолли и Пейтон в городе, чтобы поесть тако. А мальчишки остались дома смотреть футбольные матчи на YouTube.

Когда мы вернулись домой, Кэмерон пошла наверх, чтобы накрасить ногти, а я плюхнулась на диван.

Только я закончила телефонный разговор, как в гостиную вошел Мейсон.

– С мамой разговаривала?

– Да. Она поговорила с тетей Сарой о Кенре и пыталась дозвониться до Пейтон, но та не отвечает. Я сказала ей, что, вероятно, Пейтон легла отдохнуть.

Мейсон издевательски хихикает:

– И не такое бывает от мексиканской еды.

– Еще так бывает, когда в пузе растет человечек, – говорю я, и Мейсон чуть кривит рот. – Папа сказал, что они готовы к поездке.

– Это хорошо. Когда мы уедем, отпуск им не помешает. Подвинься.

Он похлопывает меня по колену, устраивается рядом и закидывает руку на спинку дивана.

Провожу рукой по его мокрым волосам.

– Ты только из душа?

Он кивает, улыбается и выхватывает пульт у меня из рук.

– Да. Отец Брейди купил ему набор тренажеров. Как только появится возможность, привезем их сюда, будем здесь качаться, и не придется ходить в тренажерный зал в городе.

– Мне тоже стоит покачаться.

Мы смотрим друг на друга и смеемся.

– Ты бы гордился мной, если бы видел нас с Кэм в тренировочном лагере. Я останавливалась передохнуть всего… раз пять.

Я улыбаюсь, а Мейс усмехается:

– Выбирай беговую дорожку, сестричка, и у тебя все получится.

Киваю, сворачиваюсь калачиком и натягиваю флисовое одеяло до подбородка.

Несколько минут мы просто смотрим телевизор, потом улыбка исчезает с моего лица.