Момент для новой осады они выбрали удачный: из-за того, что большую часть полков пришлось отводить на зимние квартиры в русские губернии, в лагере сейчас насчитывалось чуть более четырех тысяч солдат и офицеров. И хотя подводы с боеприпасами до поры до времени подходили вовремя, воспользоваться большинством орудий не удалось: то ли извечное русское разгильдяйство, то ли неудачное стечение обстоятельств, но на пороховом складе, защищенном, казалось бы, лучше любого другого склада, появилась какая-то гниль. В итоге чуть ли не половина порохового запаса испортилась, оказавшись на земле, и нуждалась в повторном перегоне и вываривании.

– Господин генерал-поручик, татары отходят, прикажете атаковать?! – в комнату к фон Алларту вошел взмыленный бригадир Осипов; придерживая рукой ножны, он нетерпеливо глядел на командира, ожидая дальнейших указаний.

– Эх, Дима. Ну какая атака, если у нас людей только на защиту едва хватает, да и те тают, словно снег на солнцепеке. Нужно дожидаться возвращения ушедших полков. Просчитался государь, думая, что татары воспользуются моментом и пойдут на помощь сюзерену. Девлет Гирей не дурак, свои земли нам на поживу не оставит.

– Нельзя вечно защищаться, господин генерал-поручик, иначе солдаты начнут терять боевой дух, а это страшнее кавалерийской атаки в чистом поле… – бодро сказал бригадир.

– Ты конечно же прав, но оголять позиции нельзя, тем более что полки прибудут со дня на день, депеши от полковников я получил, так что дождемся их, а там и приказ царя поспеет, не зря он зимой писал, чтобы подготовили маршруты к Кизикермену, а от него и до Перекопа недалеко.

– Как прикажете, уважаемый барон, – слегка поклонился бригадир.

– Ступай, Дима, ты знаешь, когда меня нужно беспокоить, а когда не стоит…

Осипов развернулся и тихо вышел, думая о том, что генерал-поручик окончательно сник. Что бы там ни говорили головастые пустобрехи, но провести год в крепости, отражая одну атаку за другой, на враждебной территории, – это поневоле заставит задуматься об удачном завершении намеченного плана.

Командующий соврал бригадиру, как врал самому себе уже не первую неделю.

Ожидаемое подкрепление будет только через пару недель, да и то… половина солдат больны, рекруты, поступившие в этом году, в большинстве ушли на Балканы, дополнять понесшие потери после Южной кампании полки. Сейчас, сдерживая татар, корпус в Конских Водах едва ли насчитывает больше девяти тысяч человек, и это вместе с ушедшими на зимние квартиры!

Единственная надежда остается на генерал-майора Бутурлина, обещавшего поговорить с комендантом Таганрога – полтавским генералом Келиным – о дополнительной артиллерии и порохе. сами снаряды в полевой крепости имеются в избытке, но стрелять ими нельзя, пороха-то нет. Другое дело, что сам комендант без приказа царя вряд ли даст требуемое: война идет у него под носом, турецкий флот то и дело пытается азардировать Азов, а если падет он, то и Таганрог недолго продержится.

Прошло три дня с последней атаки татар. Складывается такое впечатление, что они вовсе покинули здешние места, но в столь примитивную хитрость генерал не верил, уйди хотя бы половина войска на помощь султану, и царские полки быстро дойдут до Кизикермена, а после и до Перекопа, благо, что осталось дождаться подкрепления и соответствующего приказа от государя или фельдмаршала.

– Идут, ваше высокопревосходительство! – с улыбкой на губах в кабинет генерал-поручика вбежал молодой адъютант – капитан Псковского полка Михаил Девин.

– Кто идет? – опешил от столь нелепого, вопиющего уставного нарушения Людвиг фон Алларт.

Видимо поняв, что повел себя чересчур вольно, капитан Девин смутился. Тут же вытянувшись во фрунт, щелкнув каблуками сапог с зауженным голенищем, Михаил прокашлялся, после чего сделал доклад по форме:

– Господин генерал-поручик, к полевой крепости Конские Воды с северо-востока приближаются русские полки.

Людвиг спокойно прикрыл веки, подождал десяток секунд, пока в мозгу уляжется вся информация. Движением руки отпустил адъютанта, достал из стола темную бутыль красного вина, дотянулся до любимого серебряного походного кубка и, не спеша, наполнил его на треть.

– Как приятно порой чувствовать, что ты ошибся, – хриплый тихий смех генерала вспугнул птицу, сидящую рядом с окном. – Вот только кого нам бог послал? Не Бутурлина точно, он весточку из Азова не присылал, значит, дел не завершил. Значит, остается кто-то из центральных губерний, но там все вроде как заняты в войне с Портой и Швецией. Хотя нет, кажется, генерал-майор Ренцель после ранения должен восстановиться.

За досужими размышлениями комендант полевой крепости чуть было не пропустил волнующий момент прибытия трех пехотных полков. Если посчитать вместе с теми, которые расквартированы в крепости сейчас, то получается, что под рукой Алларта собралось чуть более семи с половиной тысяч регулярных войск. Внушительная сила, если умно ей распоряжаться. Но даже не в людях дело, защитники Конских Вод с радостными лицами смотрели на входящие в широкие ворота подводы с мешками муки, гороха, с великой радостью взирали на небольшое стадо коров, гонимое одним из обозников. Осада крепости сказалась на рационе солдат, даже освященные чарки хмельного и те пришлось сократить на четверть.

– Принимайте пополнение, господин генерал!

Алларт давно привык к некоторой вольности в общении высшего офицерства, однако, несмотря на то, что он провел на службе у России последние десять лет, подобные порядки ему претили.

Взяв старого знакомого под локоть, Людвиг провел его к себе в кабинет, где расторопный стряпчий уже успел поставить пару приборов и даже нашел медную вазу, наполненную одеревеневшими пирожками.

– Вовремя ты, друг, – слегка протянув гласные, усаживаясь, сказал командующий крепостью. – Как дорога?

– А что дорога? Вполне себе, жаль только запорожцы, будто шельмецы польские, вконец обнаглели, чуть пяток подвод в первую ночь на Сечи не умыкнули, – Ренцель с улыбкой глядел на серьезное лицо генерал-поручика.

– Тут ты прав, в России так много разных народов, что порой не знаешь, от кого каких пакостей ожидать. Тех же татар казанских взять, почитай вера одна с местными степняками, ан нет, тихо ведут себя…

– Вы не правы, господин генерал-поручик, – не согласился Ренцель. – Они тихие, потому что полки в гарнизонах сидят, да близко к православным городам стоят, восстание подавят за месяц, а то и в три недели уложатся, главное ведь вовремя узнать.

– Ну не знаю, помню, бывал я там по приказу государя прошлого, полки принимал. Так ведь исправно дела велись, без показного радушия, конечно, но ведь и без злобы, – гнул свою линию Алларт.

– Может, вы и правы, – развел руками генерал-майор.

Не спрашивая больше ни о чем, барон показал старому знакомому приступать к еде, не забыв выставить графинчик с прозрачной жидкостью. Разлив по кубкам водку, генералы, не чокаясь, единым махом проглотили «огненную воду», на лицах появились довольные улыбки. Царские застолья не прошли для иноземцев бесследно, любовь к благородному напитку привилась вместе с преданностью новому Отечеству.

Монополия государства на продажу водки приносила в казну ежегодно до полутора миллионов золотых червонцев. Если учесть, что цена пятидесятипушечного фрегата в Англии, оснащенного пушками и такелажем, составляет около 75–80 тысяч рублей, то преимущества введенной монополии на столь «народный» товар неоспоримы.

– Хороша…

– Недурственно, – согласился с бароном Ренцель. – Старые запасы?

– С последнего дошедшего обоза осталось, бурдюков двадцать, не больше. Татары обнаглели настолько, что вместе с предателями-недобитками последние обозы чуть ли не под воротами заворачивали.

– Так поди посекли перебежчиков в том году или нет? – неприятно удивился Ренцель.

– Посекли, как не посечь, когда вся их кодла под картечь попала, не просто так ведь Орлика повязали. Да вот беда, среди запорожцев много гнилых разбойничьих семян осталось, они-то под зиму к хану крымчаков и перебрались, почитай тысячи две сабель.

– Государь об этом не знает.

– Знает, я об этом еще зимой ему сообщил, письмо с парой гонцов отправил.

– А он что? – заинтересовался де Ренцель.

– Приказал ждать и попусту не высовываться из крепости, а в случае удачного случая атаковать татар несколькими колоннами или каре.

– А что, дельное предложение! Против кирасир шведских подобное не пойдет, посекут пехоту, а вот против легконогих лошадок крымчаков может и выгорит идейка. Вот только откуда у государя такие познания в тактике? Ведь, насколько мне известно, с татарами он не воевал…

– Ты, Самуил, в глупости не признавайся, понимать должен, что Генштаб не просто так хлеб жует, голов умных в нем хватает. Да чего уж там, ты сам-то, небось, по приказу государя записки отсылал: о проведенных сражениях и о быте солдатском, не зря же от генералов в прошлую зиму в Москву и Киев письма рекой текли, – хмыкнул Алларт. – Но сейчас меня заботит больше, куда делись главные силы крымчаков…

Генерал-поручик не успел закончить мысль, как на главной наблюдательной вышке крепости зазвонил колокол. Прервав разговор, генералы поспешили выйти на улицу, узнать, что случилось. Нападения ожидать не приходилось – на горизонте было чисто, если не считать темных грозовых туч, медленно ползущих в сторону польских земель.

– Что произошло, если в колокол бьют? – удивился де Ренцель.

По уставу в гарнизонах в колокол бьет только в случае обнаружения пожара. В остальных случаях сигналы главным образом подают трубачи, будь то побудка, нападение врага или всеобщий сбор.

– Сейчас узнаем, – спокойно ответил барон фон Алларт.

К командующему быстро шел запыхавшийся наблюдатель с вышки, рядом с ним чуть ли не бежал сержант. Четко, без лишних движений, солдаты отдали воинское приветствие: правая ладонь замерла под козырьком темно-зеленой кепки, генералы, привыкшие за последние два года к несколько изменившимся воинским порядкам, ответили на него аналогичным образом. Разве что кепи у них был черного цвета – отличительный признак принадлежности к генеральскому званию. Унтер-офицеры, как и обычные солдаты, носили темно-зеленые кепи, обер-офицеры щеголяли в светло-синих, а штаб-офицеры – в темно-синих.

– Господин генерал-поручик, рядовой Тишкин для доклада прибыл! – солдат вытянулся во фрунт, едва не пыхтя от усердия.

– Говори.

– На юго-востоке замечен черный дым, сейчас ветер перед грозой дует северо-западный, на нас. Как бы чего плохого не приключилось, – спокойно доложил тридцатилетний воин.

– Хорошо, продолжай наблюдение, но в колокол больше не бей, если огонь пойдет дальше, тогда придешь с докладом прямиком ко мне, – Людвиг постучал ладонью по бедру, после чего приказал всем вернуться к прерванным занятиям: многие офицеры и незанятые солдаты успели подойти к генеральскому дому и теперь с интересом слушали доклад Тишина.

Вернувшись в кабинет, барон объяснил генерал-майору, что происходит в данный момент на южной стороне крепости. Он мог не говорить Ренцелю ничего. Но больно забавный вид был у последнего, так что генерал-поручик просто не удержался и поведал о последних методах «степной войны».

В силу необъятных степных просторов на южном направлении боевых действий Генштабом выработаны, а точнее, вспомнены старые войсковые хитрости, применяемые против конных орд противника. Ибо воевать против степняков по их правилам последняя глупость командующего. Ну а если потери русских сил и крымчаков будут один к одному, то по указу государя генерала следует отдать под трибунал. Хотя ряды высших офицеров после первого сражения с турками и последовавшей проверки на профессиональную пригодность уменьшились процентов на десять, квалифицированных генералов в России осталось по-прежнему довольное количество. Прощать человеческую глупость нельзя – она крайне заразна и, несомненно, приведет к жестокому, кровавому жизненному уроку.