Вскоре мы добрались до восьмого этажа – отделение переписи населения, и, пожалуй, это был самый переполненный и «сумасшедший» этаж. Подобную картину я видела разве что в человеческих черно-белых фильмах: эфилеаны, как и люди, метались в разные стороны, суетились, носили огромные кипы документов и свертков, повсюду валялись бумаги, из разных углов доносились звуки печатных машинок.

– У меня закончился воск для штампа! – раздалось из рабочей суеты. – Принесите еще четыре куска!

– В печатной машинке провалилась «И», я не могу закончить отчет!

– Святая Джелида, да пропустит уже кто-нибудь новобранцев? Они толпятся и заграждают главный проход!

– Как обычно, – безнадежно выдал сопровождающий, окинув взглядом весь этот бардак, и дополнил: – В других штабах так же.

Пробираясь сквозь суету, мы прошли в комнату ожидания. Оставив меня, смотритель пообещал вернуться через несколько минут и ушел.

Комната ожидания была наполнена элементалиями – взволнованными скитальцами, ожидающими своих сопровождающих.

Я осмотрелась. Грязные, лохматые, у некоторых под рваными одеждами виднелись засохшие пятна крови. Часто проносилась монсианская и арианская речь, но все были порознь, с опаской осматривая «соседей». Кто-то сидел на стульях, кто-то на полу, кто-то нервно расхаживал из стороны в сторону. Матери с детьми сидели в основном по углам. Буйные нетерпеливцы расположились поближе к выходу. Но каждый держался на значительном расстоянии друг от друга. Я тоже заняла место подальше от остальных ожидающих. Это происходило неумышленно: привычка внешнего мира держаться на расстоянии от потенциального врага.

Все были разные, но в то же время у всех имелась одна схожая черта – взгляд. Глаза скитальцев были переполнены тревогой многолетних странствий в Бездне страха. Мы просыпались с этим взглядом и засыпали с ним каждый день в открытом мире. Глаза тех, кто расхаживал в городе со статусом «местный житель», казались совершенно другими.

Снаружи послышались ожесточенные споры. Ребенок одной из матерей закричал, две ведьмы принялись раскачиваться и шептать молитвы природному богу, потирая какие-то лиственные растения в ладонях, а нетерпеливые стали еще активнее ходить взад-вперед. Обстановка накалилась.

* * *

Прошло около часа нервного ожидания, и на порог комнаты наконец-то шагнул мой смотритель с бумагами в руках, скорее всего, с моим досье. Вечно недовольное лицо эфилеана стало выглядеть устрашающе; вероятно, верзила узнал, какой стихии я принадлежу.

Смотритель подлетел и слегка приподнял мой платок со лба, а как увидел красные корни, нахмурился, точно перед лицом врага, и злостно зашипел:

– Как ты выжила? – Он резко дернул платок обратно.

– Ютилась у людей.

– И́шла! ^[8] – раздраженно рявкнул он, но поймав на себе лишнее внимание, продолжил уже тише: – Не шути так! Если ты воскрешенная некромантская кукла, я быстро тебя передам в штаб ведьм.

– Глухой? Я почти с рождения жила в семье людей. Когда семью «распустили», с семи лет обитала в Шоссе.

– И́шла. Я два года жил в этой сраной дыре. – Он на мгновение задумался. – Докажи, что не лжешь.

– Наркоторговцы устраивают облавы на должников каждый четверг четного месяца. В эти дни в Шоссе объявляется «Шанайский пир».

Смотритель выпрямился и с презрением выплюнул:

– И́шла шиш… ^[9] То-то я смотрю, у тебя повадки морских наемников… Ну почему ты досталась именно мне?

Я выхватила у него листы, умирая от нетерпения узнать, куда меня определили. Смотритель схватил обратно свои бумаги и стал невнятно бурчать:

– У штаба проблемы с твоей… ну, это, стихией. Обычно новички получают предложения о работе – какой ты элементалий, туда тебя и отправляют. Каждый получает свое клеймо, что-то из серии «особо сильный», «тихий», «быстро бегает и много говорит», «талантливый ворчун» и тому подобное, – он усмехнулся. – Мой прошлый эфилеан получил «талантливый поедатель объедков». Сейчас работает в ресторане, довольный, как джелийский черт!

– А что же у меня?

– А твой лист пуст.

Понимая, что на экзамене мое клеймо писала ведьма, я сразу заподозрила подвох. Это же гниль, Топь ее! Потому снова вырвала у него уже помятые документы, перевернула их, поднесла на свет – подвоха, как назло, не оказалось… ПУСТО!

Вручив бумаги сопровождающему и опечаленно выдохнув, я поспешила к выходу. На плечах повисла тяжесть поражения перед лицом цветноглазой ведьмы. В листе с оценкой говорилось, что элементалий «особо воспламеняем и неработоспособен». Отличные новости, шлюхи Шосса! У эфилеанов белого города просто не было подработки для огненных элементалиев, еще и, со слов ведьмы, проблемных.

Я пообещала, что выжгу всех, кто здесь живет, если они не примут меня. И что в итоге? Мою просьбу выполнили, но к подобным поворотам я не была готова.

«Как поступить, когда тебя приняли в дом, но не нашли в нем подходящего места?»

Верзила, догнав меня, попытался оправдаться:

– Я спорил с ними, но я всего лишь смотритель. Арейна… Арейна Шаата́! Да и это было очевидно! Я сам не поверил, когда увидел там… стихию твою.

– Отродье Топи… – вырвалось из меня.

– Арейна Шаата́… Ты еще успеешь доставить мне проблем.

– Да заладил про свою Арейну!

– Безбожница.

– Срань джелийская! Кампус размером с бетонные джунгли людей! Городище! И ни одного места мне не нашли?

– Иди и предъяви им это, и сразу вылетишь за порог города.

Гнев подступал, как бушующие волны Тиртнесанского океана, и лишь сморщенное лицо смотрителя заставило меня остепениться.

– Несправедливо, – буркнула я.

Мой смотритель – двести восемьдесят шестой – не произнес ни слова в ответ, только слегка подталкивал, как бы намекая, что сейчас не время для разглагольствований и у нас еще много дел.

В голове не переставали кружиться мысли о моем незавидном положении. Нужен план! И первое, что я решила сделать, – найти магазин и выпить литр холодного молока, дабы окончательно не перегреться.

Последние дни осени выдались чертовски жаркими. Вместо кислотных дождей уже которую неделю стояла аномальная жара. Ведьмы говорили, это не к добру – природный баланс нарушен. Грядут катаклизмы и все такое.

Выбежав на улицу, я нашла недалеко от штаба летнее кафе. Смотритель подлетел ко мне и всучил пару бумажек местной валюты, добавив:

– Забыл отдать. Это пособие на неделю, потом остальное возьмешь.

Заказав самый большой молочный коктейль из тертых лепестков джапа́ра ^[10], я уверенно заняла крайний столик на веранде, украшенной фиолетовыми цветами, и погрузилась в раздумья. Сопровождающий не изъявил желания составить мне компанию: остался стоять в стороне с каменной рожей и сложенными руками, видно, уже по привычке. Он осматривал окрестности, иногда поглядывая в мою сторону, и при каждом касании его взгляда его рожа принимала каменное выражение. Я отвернулась и окинула взглядом окружающих.

Если приглядеться к поведению эфилеанов, сразу можно распознать, кто живет здесь уже долго, а кто пришел буквально на днях. Местные жители вели себя размеренно: неспешно расхаживали по улицам, громко смеялись, читали новости – в них не чувствовалось напряженности, присущей нам с рождения. В то же время только что пришедшие эфилеаны постоянно оглядывались, принюхивались, быстро передвигались и старались нигде не задерживаться – все, как в открытом мире.

«Что же делать? Голова перегрелась. Нет, она будто горит! Если бы у меня был хоть кто-нибудь, с кем я могла бы здесь поговорить, было бы неплохо. Да… был бы здесь хотя бы Хенгель с бочкой солийского пива!»

– Почему ты не в штабе? – прозвучал голос за моей спиной.

Обернувшись, я увидела молодого эфилеана с не самым довольным, но весьма необычным лицом.

№ 7. «Элен»
Территория: Кампус
«Добро пожаловать в…»

Эфилеанская летопись. Запись № 577: «Неизвестная война». Сражение, которое произошло на Джелида-ден. Причины неизвестны. Жертвы неизвестны. Участники сражения считаются пропавшими без вести. В простонародье данное событие обозвали «лжевойной», созданной для воплощения более глобальных планов эфилеанской власти. Впоследствии война привела мир эфилеанов в Бездну страха.

Незнакомец не был похож на смотрителя. Внешний вид напоминал закоренелого местного жителя: дорогой темно-синий костюм, водолазка болотного цвета, идеально выглаженные брюки. Лицо смертельно бледное, аура – холодная. Передо мной предстал ночнорожденный.

Если бы я украла такой костюмчик, барыги Шосса завалили бы меня золотом.

На фоне незнакомца я ощутила себя самой настоящей дикаркой – грязный платок на голове, изношенный коричневый корсет, такая же изношенная белая блузка да потертые черные ботинки. Как прислуга прошлых столетий.

– Уже осмотрела и руки и шею, – подметил он. – Быстро. Профессиональная воровка, я так понимаю? Но тут таким не промышляют, так что поаккуратнее со старыми привычками.

Я не смогла ничего ответить, потому что ночнорожденный был прав во всех смыслах.

– Почему прохлаждаешься без дела? – вдруг спросил он. – Новобранцы должны идти в штаб.

– Мы только что оттуда, все бумажки получены. – Я вернулась к своему коктейлю и думам о том, как быть дальше, но все равно украдкой рассматривала незнакомца.

Густые каштановые волосы лежали широкими завитками, касаясь плеч, рваный красный шрам рассекал обе губы с левой стороны, доходя до волевого подбородка. Уродливый порез. Но что в его лице казалось действительно необычным, так это глаза – они были светло-голубые, с изумрудным отливом. И я сразу подумала: «Ночнорожденный без красных глаз – подозрительный тип. Наверное, мутировал из-за химии ведьм».

Сопровождающий беззвучно оказался подле нас и неохотно протянул незнакомцу документы. Пробежавшись по ним глазами, ночнорожденный усмехнулся:

– Волосы цвета помидора прикрыла и даже брови покрасила хной? Интересный подход.

Я съежилась, осознав, что он прочел графу с моей стихией.

– Странно, что веснушки не замазываешь. Они чаще всего у огня и возникают. Хотя твои бледные. Серьгу с губы тоже лучше снять. Хм… Вообще интересный случай, что кто-то из вас выжил. – Он бросил бумаги на стол и по-хозяйски развалился на стуле напротив. – Что собираешься делать с такой отметкой? Пока прохлаждаешься, другие новички ищут работу.

– Знаю.

Бледный, он выглядел не намного старше меня, но у ночнорожденных своя возрастная линия жизни. Незнакомец хорошо говорил на джелийском, но некоторые слова сквозили монсианским акцентом.

– А ты, собственно, кто такой? – набравшись смелости, наконец спросила я, на что он незамедлительно ответил:

– Своеобразный местный представитель власти.

– Тогда почему на тебе нет голубой униформы смотрителей?

– Потому что «своеобразный», – он нахмурил густые брови. – Тебе был задан вопрос, отвечай.

– У меня много талантов. Уж сумею найти себе занятие.

– Чистка чужих карманов?

– А у вас все шишки власти такие «дружелюбные»?

– Будешь моего статуса, тогда поговорим «дружелюбнее».

– Но Кампус – это обитель равноправия и мира, разве не так?

– Мир не дается просто так, – резко оборвал он, и у меня внутри раздался отголосок прошлого словами эфилеана земли в тюрьме:

«…Мы идем в Кампус, где, как сказали ведьмы, «плодится мир». А он дается тем, кто не только желает его, но и готов дарить в ответ…»

– Мир дается тем, кто желает и готов дарить его в ответ – так говорят скитальцы за пределами о Кампусе.

– Монс, да ладно? – усмехнулся ночнорожденный. – Наверное, поэтому тебе поставили оценку «особо воспламеняемый и неработоспособен». – Незнакомец постучал пальцем по документам. – Ты так много «мира» подарила экзаменатору, дикарка? Я еще не видел, чтобы кому-то ставили подобное. Ты там что, додумалась угрожать?