* * *

Стоило Сейджо пересечь порог штаба ночнорожденных, эфилеан ночи на проходном посту тут же чиркнул что-то в журнале, а затем замер и уставился в одну точку. Редкая способность телепатии у ночнорожденных действительно приносила пользу на службе. И хотя по уровню связи эти существа уступали сенсорам, это была только одна из их способностей – плюс в копилку мертвых.

Дежурный пару раз моргнул и перевел взгляд красных глаз на жнеца. Одобрительно кивнув, он вновь склонился к журналу.

Освещение в здании было скудным, как в осенний сезон Джелида-ден. На верхних этажах гуляла прохлада. Жнец вышагивал по черной лестнице, пока та плавно не перешла в пол, покрытый красным ковром. Металлическая позолоченная дверь была закрыта. Звонко постучав, жнец вошел в роскошный кабинет главы штаба.

– Давно не виделись, Сейджо, – пузатый Ричард уже ожидал гостя в кабинете вместе с ночнорожденным телепатом. Глава штаба довольно восседал на коричневом кресле и потирал бороду такого же цвета, как и сиденье.

– Думаю, ты уже знаешь, зачем я пришел.

– Используешь парнишку Кайла в своих темных делах? – он ухмыльнулся, продолжая теребить бороду и почесывая живот.

– Мы используем друг друга пропорционально.

– Пропорционально? – в недоумении переспросил Ричард.

– Да. Пропорционально. Я сказал что-то не так?

Речь жнецов другим эфилеанам временами казалась «неестественной». Хотя язык они использовали местный, но составляли предложения будто механически, отчего речь казалась «неживой».

Сейджо не стал распыляться в приветствиях, сразу перешел к делу:

– Свяжись с ним. Скажи информатору, что я должен видеть прибывшего гостя. Он поймет, о ком я, – жнец отчетливо различил проснувшееся любопытство на лице Ричарда. Тот даже перестал теребить бороду.

Сейджо мог попросить о такой незначительной услуге любого ночнорожденного телепата, но не у всех ночных жителей телепатическая способность была развита до такой степени, чтобы охватить целый город. А вот тот, кто находился в прямом подчинении главы штаба, таким уровнем обладал.

Пока новость о пришедшем в город эфилеане огня оставалась неразглашенной, Сейджо собирался удостовериться в доводах Миранды. Если появление представителя уничтоженного подвида – дело рук ведьм, жнец должен был прямиком доложить об этом в главное здание, после чего объявят черный уровень тревоги.

Могильная магия на территории города запрещена. А так как воскрешенные в первые месяцы новой жизни тянулись к своим призывникам, приход эфилеана огня в Кампус мог означать, что старая ведьма находилась в городе. И тогда в хранилище жнецов начнутся проверки и генеральный пересчет душ.

Мазнув по жнецу красным взглядом, телепат подтвердил передачу сообщения и сообщил ответ:

– На старом месте. Не опаздывай, – так передал Кайл.

«Старым местом» Кайл называл территорию у пруда, где они встретились много лет назад в Кампусе. Впервые жнец по случайности забрел туда в поисках Миранды. Кайл сидел у пруда в полном одиночестве, созерцая водную гладь, и его глаза напоминали ее поверхность – бездонные, задумчивые и холодные. Сейджо очень хорошо запомнил этот взгляд. Ночнорожденный утопал где-то внутри себя, при этом сидя на берегу и смотря на воду.

Но на тот момент Сейджо уже довольно давно знал Кайла.

Знал древнего ночнорожденного, когда тот еще был в своей естественной, «животной» форме за пределами белых стен в открытом мире. Когда являлся тем, кем его желал видеть отец. Это было много лет назад, но Сейджо никогда не мог подумать, что тот, чье имя так узнаваемо в темных кругах общества эфилеанов, окажется в Кампусе – в обители мира, где эфилеаны отказывались от истории прошлого, от мести, и главное – от крови.

Кайл – последняя личность в этом мире, которую он ожидал встретить в пределах белых стен.

* * *

– Информатор тут как тут, – Сейджо обратился к Кайлу, который уже заждался его в «их» месте. – Не нужно шуток про заклинания на ускорение. Я их все равно не понимаю.

– Почему ты лишаешь меня этой радости?

– Не знаю. Если очень хочешь, попробуй, пошути. Я «сделаю» улыбку. Как смогу.

Неуложенную шевелюру информатора нещадно растрепало осенними ветрами. На лице застыл изможденный взгляд светлых глаз. Кайла никогда не заботило женское внимание или мнение окружающих. Бегство, укрытие, борьба со своей древней природой – он уже был потрепан жизнью, хотя эфилеану еще не исполнилось и первой сотни лет.

Кайл был облачен в темно-синий простецкий пиджак и водолазку болотного цвета. Сейджо часто обращал внимание на цвета в одежде эфилеанов Кампуса, так он пытался понять слово «мода». Эфилеаны в последние годы, следуя человеческой моде, предпочитали коричневые, белые и светло-голубые оттенки, как и всегда избегали красного цвета. А информатор изо дня в день использовал в одежде всевозможные темные тона, за одним исключением: жнец никогда не видел Кайла, облаченного в черный цвет.

Всему виной семейная драма клана древней крови, изменившая Кайла до такой степени, что он отказывался даже прикасаться ко всему, что напоминало о прошлом. О доме.

Черное одеяние – символ клана Ленсон. Дань и почтение густой крови чистокровных.

– Вид твой. Он навевает воспоминания об открытом мире, – Сейджо кивнул на пиджак Кайла. – Хотя я, кажется, уже привык за двадцать лет видеть тебя таким: Ленсон-младший, поглотивший животную сущность, стал «информатором Кампуса».

– Издеваешься, да?

– Я не знаю, как это делать, – подметил Сейджо, а сам не унимался: – Я недавно услышал новое слово и, когда прочитал, что оно значит, сразу вспомнил про тебя. В мире людей таких, как ты нынешний, называют «пацифистами». Вот так вот.

– Монс. Да как угодно.

Древний чистокровный наследник клана Ленсон бежал с Монс-ден и стал «информатором» в белом городе, навсегда отказавшись от прошлой жизни. Но иногда Сейджо замечал за Кайлом садистские замашки былых времен. Однако холодный разум «информатора Кампуса» моментально пресекал любые проблески потаенных желаний его сущности. В такие моменты ночнорожденный касался незаживающего шрама на лице, будто тот все еще причинял боль. Ощущения из прошлого вмиг возвращали его в настоящее, и Кайл снова становился «нынешним собой».

Но трогал он этот шрам крайне редко и с явным отвращением.

– Не смотри задумчивым глазом на мой шрам.

– Я не смотрел. Точнее, немного смотрел.

– Знаю, что спросишь про поиски камня ярости, – перевел тему Кайл. – Мои подчиненные за пределами города продолжают искать Асентрит. Слышал, что отец послал ночнорожденных клана Нордан на Кондактор-ден, считая, что в пустующих территориях переходного пункта между двумя материками найдет реликвию.

– Не хочешь последовать его примеру?

– Пока мои ночнорожденные не перероют всю Джелида-ден, не стану рисковать.

Сейджо не знал, зачем Кайлу нужен Асентрит, но информатор давно положил на этот камень свой светлый глаз.

Продолжать эту тему жнец не стал и перешел к делу:

– Я видел отчет о населении штаба элементалиев. Ричард пока не в курсе огненной находки.

– Я попытался втереться к ней в доверие.

– Каков результат?

– Простушка, доверчивая до монсианских чертиков, но с характером. Думаю, у нее нет цели устраивать кровавые перевороты, как у ее сородичей.

– Почему?

– Жадные глаза изголодавшегося скитальца Бездны страха. Такие за теплый дом, где больше не нужно убивать, душу продадут, – беспристрастно ответил Кайл, но что-то в его голосе показалось подозрительным, и Сейджо подметил:

– Она не должна была выжить.

– Но выжила.

– Такое в вашем мире называют словом «совпадение»? Я не понимаю его. Утечек из хранилища душ элементалиев огня нет, но я должен сам проверить, что за душа пришла в Кампус.

– Я уже провел свой эксперимент, – напряженно отозвался Кайл. – Ты не доверяешь древнему взору?

– Мне просто нужно посмотреть эфирный материал. Почему ты так напрягся?

Всем своим видом информатор демонстрировал, что не хочет говорить, но томная и невероятно тяжелая пелена прямолинейного взгляда жнеца заставила его ответить:

– На эфилеана повесили энергетический барьер.

– На новобранцев вешают барьер?

– Я тоже удивился. Это была просьба свыше. Я даже заподозрил в этом деле причастность Мартина; последнее время он стал активничать в городе. – Кайл на мгновение стушевался, но сделал вывод: – Я думаю, что барьер наложили из-за травмы. Вмешательство в разум против воли.

Сейджо слегка наклонил голову вбок. Он видел, что собаки поступали точно так же, и что-то в этом жесте ему показалось необычным, поэтому иногда так делал.

– В Кампусе это запрещено, – выдал жнец очевидное, – однако можно обойтись без травм, даже насильственно коснувшись разума. Если светлые жнецы одобрили запрос, значит, рана серьезная. Поверь мне, светлые жнецы не берутся за элементарные запросы.

– Ерундовые, ты имел в виду?

– Да, именно. Неправильно слово подобрал.

– Сейджо, уладь вопрос, чтобы он не затрагивал живого эфилеана, – попросил Кайл, на что жнец отреагировал неоднозначно, уставившись в одну точку. Он провалился в мертвые думы, будто вошел в транс.

«Это всего лишь еще одна вспыльчивая материя. Самый обычный рабочий материал, как и все остальные. Если ситуация выйдет из-под контроля, я не смогу дать гарантий Кайлу. Это моя работа».

Кайл, не задерживаясь, покинул место встречи. Сейджо последовал его примеру и направился в штаб жнецов проверить другие бумаги, касаемо пришедших. Он думал о том, что здесь, на поверхности, невозможно расслабиться ни на секунду: в Кампусе появился подвид элементалиев, который был похоронен два десятка лет назад в Огненном геноциде. Какова вероятность того, что сегодня Сейджо не сообщат, что в город случайно забрел древний летописец?

№ 11.Идеальный барьер
Территория: Кампус. Квартира Мартина

Сон, который постоянно видел Мартин, из раза в раз превращал его утреннее пробуждение в адские муки. Багрянник, очищающий плоть. Священное дерево, неразрывно связанное легендой с Асентритом. Мартин не видел камня, но дерево в его снах каждый раз тяготило своей чистой силой, как запретный плод.

А после снов о Багряннике он из раза в раз видел ужасающую картину: подвальное помещение и колба с жидкостью, в которой уже много лет томилась живая и отравленная душа беловолосого эфилеана.

«Я слышу, как ты умираешь».

Вскочив с кровати, Мартин силился отдышаться. Тонкие пальцы впивались в мягкое одеяло. В поту и ужасе, запачкав кровью из носа белоснежные простыни, он уставился на настенные часы и поприветствовал этот новый, «прекрасный» день.

* * *

Осень выдалась знойной, хотя обычно джелийские дожди в эту пору всегда аномально заливали материк. Однако, несмотря на жару, Мартин решил пойти в штаб в любимом белом костюме: идеально выглаженные брюки, жилетка на жемчужных пуговицах и пиджак, наброшенный на плечи. Особенно он любил белую рубашку с вышитыми золотыми ветвями на груди. Несмотря на то что классическая одежда стройнила и без того его худое, изящное тело, брюки и пиджак хоть немного, но добавляли мужественных объемов, которых у Мартина никогда не было. Желтую брошь в виде солнца двенадцати лучей он тоже не забыл – она всегда красовалась на жабо.

Помолившись на солийское солнце, вопреки запрету Кампуса о вере в солнце шести лучей, и прихватив помятые документы, Мартин в спешке покинул квартиру. Он отставал от расписания на три минуты!

Охранный пункт главного штаба с горем пополам барьер-сенсор преодолел. Спешно пробегая весь первый этаж, он старался не задеть голубые кучки дежурных смотрителей центрального района. Эфилеаны зевали и то и дело поглядывали на часы: как и всегда, желали побыстрее сдать отчетность и передать пост.