Немного помолчав, он все же повернулся к ней спиной, давая понять, что их путь еще не закончен.

Просто чудо, что здоровяк не стал настаивать, и они оставили ведьму недобитой. Стоило Элен раскрыть себя, показать стихию, и дорога до Кампуса для нее мгновенно бы закрылась. Узрев яркий огонь, эфилеан земли незамедлительно бы атаковал. Как и все, кто видел пламя в эфилеанских руках после событий Огненного геноцида. А с ранами на ногах было бессмысленно противостоять камнекрушителю, размером как три Элен.

Ее скитания длились уже много лет и начались с прибрежных краев восточных земель портового города Шосс – места, которое Элен так сильно ненавидела. Однако порт, где происходили все сделки между живущими на этом материке и гостями с дальних земель, дал ей возможность выжить.

Выполнение грязной работы, грабеж, зачистка недоброжелателей заказчика, слежка, ну и, конечно, попытки собрать хоть какую-то информацию о Кампусе. Расспросы иностранцев, угрозы, пытки – такой была ее жизнь с ранних лет после того, как человеческую семью распустили и эфилеанское дитя бросили в порту.

«И кто бы мог подумать, что цель моих поисков изначально была спрятана на нашей земле гнили и льдов! В густых лесах, расположившихся почти вплотную к отравленным землям. Здесь не было дорог для человеческого транспорта, так что люди сюда не совались. Тут больше никто не жил, а те, кто оказывался неподалеку, постепенно отравлялись химией из почвы. Найти Кампус в таких дебрях почти невозможно!»

– Ты подозрительно молчалива. Удумала что? – прерывисто прозвучал голос эфилеана между жадными глотками воздуха. Он старался не сбавлять темпа.

– Мне тебя песнями развлекать?

– Прибереги. У нас намечается ночлег.

№ 3. «Элен»
Территория: Открытый мир
Ночь откровений

Определение: Эфилеанская летопись – гигантская книга истории и законов эфилеанского мира. Находится во владении Высшего совета. Старцы совета хранят ее, но не имеют права вносить записи, такой привилегией обладают только летописцы.

Стемнело. Передвигаться в лесистой местности открытого мира ночью – то же самое, что пригласить Госпожу Бездну страха к себе в покои, чтобы, как голодной некромантке, в пелене ночи подарить свое тело хищнику на ужин.

Мой спутник так и не сказал своего имени, поэтому я звала его Арейник – гость песчаных земель.

Замедлив ход, он остановился перед заброшенным ведьминским пристанищем в лесной чаще. Мы находились в районе отравленных земель – здесь больше никто не жил, и даже на привал останавливаться было опасно: завтра утром мы могли не проснуться, навсегда покинув этот мир из-за ядовитых испарений, что витали вокруг и пропитывали собой все и всех. Но Арейник выбился из сил.

Древесные сооружения, покрытые зарослями сорняков, не выглядели пострадавшими от течения времени – дома были брошены совсем недавно. Возможно, сама гнильная Джелида смилостивилась к нам, и мы даже сможем найти в доме что-то в качестве закуски. Или кого-то.

Оказавшись внутри и изучив деревянный декор, покрытый коричневой ядовитой плесенью, мы первым же делом перерыли шкафы и подпольные залежи. Цвета порошков, мазей и плесени имели разную токсичность – что-то было создано для поверхностных пыток, что-то смертельно. К плесени синего цвета нельзя даже прикасаться, а коричневая – способна отравить эфилеана, только если тот ее сожрет.

Я хорошо знакома с ведьминским ремеслом. К сожалению.

Ни ягод, ни грибов в запасах не оказалось, а выходить на охоту в сумерках – прощальная прогулка джелийской ночи.

– Воды нет, – удрученно произнес Арейник. – Ты случайно не эфилеан воды?

– Нет.

– Бесполезная. Зачем только тащил, – возмутился он, а я внутри себя злостно прошипела: «Чеши языком, землеед. Ты мне еще пригодишься».

В скрипучем ящике вместе с железными инструментами посчастливилось найти самодельные спички.

Я заметила, как эфилеан с любопытством взирал на них, и уточнила:

– Ведьминские они. Люди их делают из серы, бертолетовой соли и киновари с серной кислотой.

– В песках мы используем «человеческие». А эти странные какие-то, – он покрутил спички у себя перед носом.

– Джелийские ведьмы «перешаманили» рецепт, их спички горят дольше и влагу переносят лучше. Надежная штука.

По углам халупы были разбросаны наполовину сгоревшие свечи, использовавшиеся для обрядов. Мы зажгли несколько – больше нельзя, иначе привлечем внимание хищников. Жилье наполнилось тусклым желтым светом. Развешанные по стенам кости и магические побрякушки ясно дали понять – халупа принадлежала некромантке.

– Не знаю, как там у вас дела в песках, – рассуждая, затянула я, – в обыденной жизни на Джелида-ден ночнорожденные и ведьмы – союзники, вопреки инстинктам. Даже после Неизвестной войны они объединяются в шайки.

Арейник ничего не ответил, продолжив упорно рыться по шкафам скудной лачуги. В отличие от эфилеанов стихий, которые, как и барьеры, предпочитали более человекоподобные условия для жизни, ведьмы жили как хищники – без удобств.

Я села на пол, чтобы осмотреть раны на ногах. Арейник же усадил свою здоровенную тушу на единственный шаткий табурет. Сняв лохмотья и развязав грязные бинты, он оголил торс, чтобы проверить старые раны.

– Ты в совершенстве говоришь на джелийском языке – почему? – спросила я и с подозрением подумала: «Камнеголовые эфилеаны земли – далеко не самые мозговитые существа… Он подозрительный».

Здоровяк снова промолчал. На смуглой широкой спине проступали шрамы от плетей.

– Нравятся отметки плети? – послышался его голос.

Некоторые были совсем свежими, но большая часть из них – старые отметины прошлого.

– Ты не особо послушно себя вел. Тебя били много лет.

– Пески имеют строгие законы, в отличие от земли гнили, где сплошь и рядом бесчинствует беззаконие, а по мертвым зонам разбросан ночнорожденный кровососущий сброд.

– Верующих тут нет.

– Я видел.

В песках было много верующих. Эфилеаны разных земель по-разному трактовали свою веру в природного бога. Жители Арейна-ден практиковали шаманизм, спасаясь «священными» дождями. Как они считали: не прочел молитву – умер от засухи. Быть неверующим – быть мертвым.

Арейник достал из кармана грязных лохмотьев маленький пузырек и открыл затычку – заброшенное жилье тут же пропиталось запахом самодельного спиртового антисептика.

Я заметила на предплечьях элементалия татуировки на арианском языке и полюбопытствовала:

– Что значат надписи на руках?

– Прочти, – буркнул он.

– Землеед, я говорю только на джелийском.

Арейник смочил пару пальцев в жидкости из пузырька и смазал рану на левом боку. Укусы эфилеанского волка. Элементалию не сильно досталось, я видела смертельные раны после встречи с волками гор. Стиснув зубы, он замычал, сдерживаясь, чтобы не выдать наше присутствие, схватился рукой за стоящий рядом деревянный стол, и тот треснул от прикосновения камнекрушителя.

– Левая рука – рука создателя, – прошипел он, убирая пальцы с раны, и отпустил продавленный стол, – правая рука – рука разрушения.

– Левая надпись – послание эфилеанов. Правая – людей.

– Не тупая, однако. – Он закрыл пузырек и спрятал его в карман лохмотьев.

Коснувшись правого плеча, эфилеан прошептал, словно молитву:

– Сторона человеческого разрушения…

«Иуда на Багряннике ^[3] повис бездыханно,
И болью он своею землю пропитал».

История людей. Предательство бога одним из его учеников, после чего, по легенде, тот удавился на дереве, подарив растению плоть предателя. Дерево, именуемое Багрянником, очищало тех, кто предавал самого себя и ступал на путь безбожничества.

Кусок «магической» древесной породы очищал от греха, даруя блаженную смерть тем, кто заслуживал получить ее в муках. Хотя все Багрянники были сожжены почти два тысячелетия назад.

Элементалий коснулся левого плеча.

– Сторона эфилеанского создания…

«Познать ярость Асентрита ^[4] – невозбранно,
Но что ждет тех, кто безумие камня познал?»

История эфилеанов. Камень, что зародил в себе «ненависть природы», был найден в те же года, когда, по легенде, Иуда совершил свой страшный грех. И вместе с его бездыханным телом на землю упало обезглавленное тело эфилеанского святоши.

Две легенды, что переплетались между собой.

Два вида разумных существ, что населяли планету.

«Эфилеанский фанатик, расписанный выдумками таких же повернутых фанатиков».

– Мой дедушка нашел в песках Асентрит. Он хранил находку пару дней, а после стал странно себя вести. Бабушка окурила его снотворными благовониями и вместе с местными притащила к шаманам. Они сказали, что дед одержим мертвыми. Шаманы эти были не простыми эфилеанами – пара ведьм из пустынного ковена смогла дожить аж до трехсот лет.

– Топь, брехня это, – усмехнулась я. – Ведьмы столько не живут. До двухсот еле дотягивают.

– Говорю тебе, эфилеан Джелиды. Странные те ведьмы были. – Арейник не отводил взгляда от свечи. Казалось, что песчаные глаза «не боялись» пламени. – Они хранили в своих святых землях кусочек коры Багрянника. Как уничтоженное дерево им продлило жизнь – понятия не имею. Но стоило одной из ведьм впихнуть кусок этой коры деду в живот – тот сразу затараторил мертвым голосом, а после обмяк и снова стал собой. Будто кора святости вытравила мертвых подселенцев, как паразитов.

– Эфилеаны в песках, оказывается, те еще верующие кретины.

Арейник стукнул кулаком по столу, и на нем тут же разверзлась огромная трещина.

– Говорю же тебе, мертвым голосом он шипел, – настойчиво продолжал здоровяк. – А как кусок коры в плоть попал, сразу оживился. Черт с тобой, безбожница. Эфилеаны гнильных земель ничего, кроме ведьминской химии, не знают.

– Тогда что ты тут забыл, пустынник?

– Я не хочу иметь дело с камнем эфилеанской ярости, – решительно отозвался эфилеан. – Не хочу иметь дело с мертвыми. После смерти деда семья перерыла почти весь западный регион песков в поисках камня, который он куда-то спрятал! Они смогли разгадать секрет, как изъять силу камня и не поддаться его ярости, – Арейник повернулся ко мне. Лицо его было серьезным, под желтым светом пламени сверкал пронзительный взгляд. – Закон песков нерушим. Те, кто не следует вере семьи, – предатели.

– Да как угодно.

Эфилеан надел лохмотья и бросил взгляд на мои ноги.

– Свою лечебную жижу не дам. – Он поднялся и пробежался взглядом по залежам халупы. – Нужно собрать все ткани, любые тряпки, что найдем. Ночью огонь придется затушить. – Здоровяк призадумался. – Ты, вероятно, эфилеан воздуха. Мы не сможем прижиматься, чтобы сохранить тепло. Меня еще потрясывает от инстинктов после поездки верхом.

– Меня, вообще-то, тоже. Нужно много тряпок.

Не теряя времени, мы перерыли весь дом. И снова джелийская земля благословила двух путников: одеяла, простыни, одежда – грязной ткани было навалом!

Расстелив тряпки на полу, мы задули свечи и улеглись по своим местам. Голод одолевал. Но еще страшнее была жажда. Колкий холод и запах ядовитой плесени, завывания горных и эфилеанских волков вдалеке, запах тлеющих травяных свечей ведьм – обстановку нельзя было назвать «приятной». От смрада химии разболелась голова. Арейник стал чихать с таким ревом, что вся халупа тряслась.

Положив котомку под голову, я представляла Кампус и питала себя светлыми надеждами о мечте. Казалось, что здоровяк, разглядывая забинтованные руки, тоже думал об этом.

Мы скитальцы. Все мы по дороге к мечте чем-то жертвовали.

«Брату бы, наверное, понравился Кампус. Дел, где же ты?»