На какую-то секунду все замерли, словно лишившись дара речи. Отец Патрик бросился к павшему сенешалю. Однако было уже слишком поздно. Даже его исцеляющая сила не могла ничем помочь.

Маркиза подошла к лорду Зейгеру и взяла его за свободную руку.

– Милорд, быть может, кто-то и осудит вас за этот поступок. Кто-то, но не я. Это чудовище помогало отправить сотни ни в чем не повинных людей в лапы безумия и смерти. И оно едва не погубило моего возлюбленного Хью. Жаль, что этот мерзавец умер слишком легкой смертью. И я не осуждаю вас, милорд. Я вас благодарю.

– Не стоит благодарности, миледи. Я только выполнил свой долг. – В его голосе звучало странное напряжение. – И данный мне приказ, миледи.

После чего, подобно сдувшемуся аэростату, лорд Зейгер осел на пол.

Только в этот миг лорд Дарси и отец Патрик осознали, что пуля, выпущенная сэром Гийомом, все-таки нашла свою жертву, хотя лорд Зейгер до того не проявил никаких признаков ранения.

Лорд Зейгер не обладал совестью, однако не мог по собственному произволению убивать или даже защищать себя самого. Решения за него принимал сэр Джеймс. Агент короля лорд Зейгер мог без промедления убить кого угодно по приказу сэра Джеймса, но во всех прочих ситуациях был полностью безвреден. Решал не он, а сэр Джеймс.

Не отводя глаз от упавшего лорда Зейгера, сэр Джеймс произнес:

– Но… как он сумел это сделать? Я ведь ему не приказывал.

– Еще как приказали, – с усталостью в голосе произнес лорд Дарси. – На корабле. Вы велели ему уничтожить изменников. Так что он перешел к действиям, когда вы назвали сэра Гийома изменником. Он наполовину выдвинул меч из ножен еще до того, как сэр Гийом достал пистолет. Он хладнокровно сразил бы предателя даже в том случае, если бы сенешаль не пошевелился. Он был подобием газовой лампы, сэр Джеймс. Вы включили его, но позабыли выключить.

Ричард, герцог Нормандский, взглянул на павшего агента. Лицо лорда Зейгера странным образом не изменилось. Оно почти ничего не выражало при жизни и не изменилось в смерти.

– Он жив, преподобный отец? – спросил герцог.

– Мертв, ваше высочество.

– Да помилует Господь его душу, – произнес герцог Ричард.

И все присутствовавшие, восемь мужчин и одна женщина, молча перекрестились.

При чем тут вайда?

Боль и гордость переполняли душу придворного мебельщика его милости герцога Кентского, мастера Уолтера Готобеда, когда он отпирал дверь своей мастерской. Боль, как и гордость, шла изнутри; несмотря на свой более чем девяностолетний возраст, мастер Уолтер до сих пор был благословлен сильным жилистым телом и крепкими умелыми руками. Должным образом водрузив очки на длинный, тонкий и костлявый нос, он до сих пор был способен создать точный чертеж любого изделия, начиная от сигарного ящика и кончая внушительным гардеробом. На Троицу, в следующее воскресенье, двадцать четвертого мая 1964 года Господа нашего, мастер Уолтер намеревался отпраздновать пятидесятую годовщину своего назначения мебельным мастером герцога. Сейчас он служил уже при втором герцоге. Старый герцог скончался в 1927 году, а теперь мастер Уолтер намеревался продолжить службу и при третьем. Герцоги Кентские обычно на тот свет не спешили, однако мастер-краснодеревщик живет еще дольше, потому что плоть могучих деревьев, над которой он трудится, делится с ним крепостью и долголетием.

Мастерская благоухала ароматами благородной древесины – колким запахом кедра, мощью дуба, теплом сосны обыкновенной, плодовой сочностью яблоневой древесины – а утреннее солнце, заглядывая в окна, бросало косые лучи на заполнявшие собой мастерскую шкафы, письменные и обеденные столы, находившиеся в разной стадии готовности кресла и стулья. Таким был мир мастера Уолтера, в такой атмосфере он жил и работал.

За мастером Уолтером следовали трое мужчин: подмастерье Генри Лавендер и два ученика, Том Уилдерспин и Гарри Венейбл. Они целеустремленно направились за мастером к своему шедевру – изделию из полированной ореховой древесины, стоявшему на скамье в одном из углов помещения. Мастер Уолтер остановился в двух шагах от него.

– Твое мнение, Генри? – спросил он, не поворачивая головы.

Подмастерье Генри, еще не достигший сорока лет, но уже излучавший ауру подлинного краснодеревщика, удовлетворенно кивнул:

– Прекрасная работа, мастер Уолтер, истинно великолепная!

В его словах слышалась искренняя оценка, а не лесть.

– Как по-твоему, будет довольна ее милость герцогиня? – спросил старик.

– Более чем довольна, мастер. Мм-м-м. Но с вечера поверхность запылилась. Эй, Том! Возьми чистую тряпку да лимонное масло и отполируй его еще раз.

Том покорно отправился исполнять приказание.

– Его милость герцог высоко оценил бы вашу работу, мастер, – продолжил Генри Лавендер. – Одна из самых прекрасных вещей, сработанных для него.

– Так и есть. Запомни, Генри, – a вы, ребята, усвойте всем сердцем, – красоту дереву придает не искусная резьба, но само дерево. Да, резьба важна, учтите это, я ничего не имею против резьбы, если она к месту. Но красоту все же дает само дерево. Простое, как здесь, без украшений и орнаментов, оно показывает, что дерево как таковое является творением самого Господа и улучшить его невозможно. Мы можем только надеяться извлечь из дерева ту красоту, которую вложил в него сам Бог. Вот что, Том, дай-ка мне тряпку, я сам наведу окончательный блеск.

Проводя намасленной, слегка пахнущей лимоном тряпкой по широкой и плоской поверхности своего изделия, мастер Уолтер продолжил:

– Совершенство достигается усердной работой, парни. Усердием и вниманием. Каждая часть должна прочно прилегать к соседней, нужно на славу ее приклеить или привинтить, без щелей и зазоров, – вот признаки хорошей работы. А подбор рисунка, тщательная подгонка деталей, точная строгальная и шлифовальная обработка поверхностей и финиш – воск, лак или шеллак – до полной гладкости – вот тут хорошая работа становится отличной. A уж замысел – да, замысел – превращает изделие в шедевр.

Ну хватит, хватит… Том, берись за передний конец, а ты, Гарри, за задний. Нам надо подняться наверх, но вы парни сильные, а сам ящик не слишком тяжел. К тому же краснодеревщику и столяру нужна сила, небольшая тренировка пойдет вам только на пользу.

Ученики послушно взялись за предписанные им концы… они уже переносили этот ящик и с точностью до фунта знали, сколько он весит. Они потянули вверх.

Но изделие из прекрасно отполированного орехового дерева почти не шевельнулось.

– Эй! В чем дело? – воскликнул мастер Уолтер. – Вы его чуть не уронили!

– Он тяжелый, мастер, – проговорил Том. – Внутри что-то лежит.

– Лежит? Как это? – Мастер Уолтер приоткрыл крышку и тут же едва не уронил ее назад. – Боже милостивый!

Не проронив ни слова, все четверо в полном недоумении уставились на то, что лежало внутри.

– Покойник, – протянул спустя мгновение подмастерье Генри.

Сомневаться в факте смерти не приходилось. Труп он труп и есть. Глазницы ввалились, кожа сделалась восковой. Перед ними лежал подлинный и несомненный мертвец.

Однако ужас усугубляло то, что нагое тело от макушки до кончиков пальцев ног было выкрашено густой синей, почти индиговой краской.

Мастер Уолтер вновь обрел дар речи. Волна негодования изгнала удивление и ужас.

– Но ему здесь не место! У него нет никакого права здесь находиться! Совершенно никакого!

– Осмелюсь предположить, мастер Уолтер, – попытался урезонить старика подмастерье Генри, – что он попал в этот ящик не по собственному желанию.

– Да. – Мастер Уолтер наконец взял себя в руки. – То есть, конечно, конечно же, нет. Но какое же странное место для трупа!

Вопреки собственным чувствам, ученик Том едва сумел подавить смешок.

Есть ли место уместней для трупа, чем гроб?

***

Даже самый любящий работу человек не станет сопротивляться, если судьба предоставит ему возможность устроить себе внеплановый выходной, и лорд Дарси, главный следователь по уголовным делам его королевского высочества принца Ричарда, герцога Нормандского, не был исключением. Он не только наслаждался своей работой, но и предпочитал ее прочим занятиям. Его острый ум с глубокой радостью разрешал загадки, которые постоянно ставила перед ним сама природа избранной им профессии. Однако он также понимал, что узкая специализация быстро притупляет разум, – и посему с большим удовольствием время от времени отпускал его – и себя – на свободу.

Ну и конечно, здорово было вернуться домой, в Англию. Франция прекрасна, это важная часть Империи, a работа на его высочество приятна сама по себе. Однако Англия была ему домом, и посещение родимых краев хотя бы раз в году приносило ему… облегчение. Несмотря на то что Англия и Франция уже восемь веков как объединились в одну страну, между регионами все еще сохранялись известные различия, из-за которых англичанин чувствовал себя во Франции все-таки слегка чужаком. Верно было и обратное, разумным образом полагал он.

Пристроившись у стены бального зала, лорд Дарси изучал собравшуюся публику. Оркестр взял паузу между номерами, и гости скрашивали ожидание следующего танца за разговорами. Дарси держал в руках бокал с разбавленным виски. Подобного рода развлечения теряли свое обаяние по прошествии уже двух недель, в то время как настоящая работа надоедала ему только к концу целого года. Тем не менее оба занятия служили отдыхом друг от друга.

Барон Дартмур, человек порядочный и приличный, а заодно и превосходный шахматист, умел к месту рассказать какую-нибудь занимательную историю. Леди Дартмур владела искусством пригласить на обед или бал нужных людей. Однако нельзя же вечно обитать в особняке Дартмуров. Да и лондонское общество отнюдь не являлось воплощением всех достоинств, которыми наделяют его те, кто с ним не знаком.

Лорд Дарси обнаружил, что подумывает вернуться в Руан уже двадцать второго мая.

– Лорд Дарси, простите меня, но возникли кое-какие обстоятельства.

Обернувшись на звук голоса хозяйки, он улыбнулся:

– Какие же?

– Вас кое-кто ожидает. Вы позволите вас проводить?

– Безусловно, миледи.

Дарси последовал за явно нервничавшей женщиной, он сразу понял, что произошло нечто из ряда вон выходящее.

Она остановилась у двери библиотеки.

– Милорд, с вами намеревается переговорить… некий джентльмен. Он ожидает в библиотеке.

– Джентльмен? И кто же именно, миледи?

– Я… – Леди Дартмур вздохнула, прежде чем взять себя в руки. – Я не имею права назвать его имя, милорд. Он представится сам.

Лорд Дарси непринужденным движением завел обе руки за спину и правой рукой достал небольшой пистолет из кобуры, спрятанной под фалдами его зеленого фрака. Ловушкой как будто бы не пахло, однако причин для беззаботности тоже как будто бы не усматривалось.

Леди Дартмур отворила дверь.

– Лорд Дарси, си… сэр.

– Пусть войдет, миледи, – донесся голос изнутри.

Лорд Дарси вошел, пряча пистолет за спиной под фалдой фрака. Дверь за его спиной закрылась.

Мужчина стоял спиной к двери, разглядывая в окно ярко освещенную лондонскую улицу.

– Лорд Дарси, – произнес он, не поворачиваясь, – если вы тот человек, которым я привык вас себе представлять, то сейчас вы на грани совершения государственной измены.

Однако лорд Дарси, лишь мельком взглянув на обращенную к нему спину, уже убрал пистолет и опустился на одно колено.

– Как известно вашему величеству, я скорее умру, чем совершу преступление против вашей персоны.

Мужчина обернулся, и лорд Дарси впервые в жизни оказался лицом к лицу с его императорским величеством Джоном IV, королем и императором Английским, Французским, Шотландским, Ирландским, Новой Англии и Новой Франции, хранителем веры и так далее.