Однако такой возможности им не представилось. Когда стражники подошли к нему, едва стоявший на ногах человек пошатнулся в последний раз. Неловко опустившись на колени, он посмотрел на обоих незрячими глазами, обращенными скорее в темное небо, а потом повалился набок, со все еще открытыми, неморгающими глазами.

Роберт нагнулся к нему.

– Зови на помощь! По-моему, он умер!

Джек достал из кармана свисток, и пронзительная трель нарушила зябкую тишину.

– Помянули черта, что называется, – негромко проговорил Роберт. – Это Поль! И от него не несет перегаром. Кажется… Боже мой!

Он попытался поднять голову упавшего и обнаружил, что вся его ладонь измазана в крови.

– Еще не засохла, – удивился он. – Череп разбит.

Вдалеке уже слышался стук копыт: конный сержант стражи галопом мчался на поданный свистком сигнал тревоги.

***

Лорд Дарси, человек высокий, худощавый и симпатичный, подошел к двери, украшенной гербом Нормандии, и открыл ее.

– Ваше высочество, вы посылали за мной? – На англофренче он говорил с заметным английским акцентом.

В комнате находились трое мужчин. Младший из них, высокий блондин Ричард, герцог Нормандский, брат его императорского величества Джона IV, повернулся на звук открывшейся двери.

– Ах, это вы, лорд Дарси. Входите.

Он указал рукой на упитанного человека, облаченного в подобающий епископу пурпур.

– Милорд епископ, позвольте представить вам моего главного следователя, лорда Дарси. Лорд Дарси, это его светлость епископ Гернси и Сарка.

– Рад знакомству, лорд Дарси, – промолвил епископ, протягивая правую руку.

Лорд Дарси склонился, взял руку и поцеловал кольцо.

– Милорд епископ.

После чего повернулся и поклонился третьему из присутствующих, худощавому и седеющему маркизу Руанскому.

– Милорд маркиз.

Затем со всем вниманием обернулся к герцогу королевской крови.

Герцог Нормандский слегка нахмурился.

– Возникли некие неприятности с милордом маркизом Шербура. Как вам известно, милорд епископ приходится маркизу старшим братом.

Лорд Дарси знал историю этого семейства. У предыдущего маркиза Шербура было трое сыновей. После смерти его титул и правление унаследовал старший. Второй сын принес священные монашеские обеты, а третий поступил офицером на королевский флот. Когда старший сын скончался, не имея наследников, епископ не мог унаследовать титул, и посему маркизaт перешел младшему из сыновей, Хью, нынешнему маркизу.

– Быть может, вам будет проще самому объяснить ситуацию, милорд епископ, – предложил герцог. – Я предпочел бы, чтобы лорд Дарси получил эту информацию из первых рук.

– Конечно, ваше высочество, – озабоченно проговорил епископ, нервно вертевший правой рукой свой наперсный крест.

Герцог указал на кресла:

– Прошу вас, милорды.

Все четверо уселись, и епископ приступил к рассказу.

– Мой брат маркиз, – проговорил он с глубоким вздохом, – бесследно исчез.

Лорд Дарси приподнял бровь. Обычно в случае исчезновения одного из губернаторов его величества по всей Империи должен был подняться шум и гам – от одного ее края до другого: от мыса Дункансби в Шотландии до южной оконечности Гаскони – от границы с Германией на востоке до Новой Англии и Новой Франции за Атлантическим океаном. И если милорд епископ Гернси и Сарка не хотел поднимать шума по этому поводу, сему должна была иметься – не могла не иметься! – веская причина.

– Вы когда-нибудь встречали моего брата, лорд Дарси? – спросил епископ.

– Мимоходом, милорд. Только один раз, примерно год назад. Я почти не знаком с ним.

– Понятно.

Еще немного покрутив нагрудный крест, епископ перешел к своему рассказу. Три дня назад, десятого января, свояченица епископа Элейна, маркиза де Шербур, послала на шлюпке своего слугу в порт Святого Петра, Гернси, где находится кафедральная церковь диоцеза Гернси и Сарка. Запечатанное письмо извещало милорда епископа о том, что его брат отсутствует дома с вечера восьмого января. Вопреки своему обычаю, милорд маркиз не предупредил миледи маркизу о своем намерении покинуть замок. Более того, он намекал на то, что намеревается отдохнуть, когда закончит работу с некими государственными документами. И после того как он закрылся в своем кабинете, его никто не видел. Миледи де Шербур хватилась мужа только в следующий понедельник, когда обнаружила, что в его постели никто не спал.

– Это произошло утром во вторник, милорд? – спросил лорд Дарси.

– Совершенно верно, милорд, – согласился епископ.

– Могу ли я спросить, почему вы не известили нас раньше? – аккуратно поинтересовался лорд Дарси.

– Ну, милорд… понимаете ли… – нерешительно начал епископ. – Хм, миледи Элейна полагает, что… э… что его светлость, то есть брат мой, не совсем… э… может быть, не совсем пребывает в своем уме.

«Вот, – подумал лорд Дарси. – Вот и выложил! Милорд маркиз Шербурский сошел с ума! По крайней мере, так предполагает его леди».

– И в чем это проявляется? – невозмутимо продолжил расспросы лорд Дарси.

Епископ заговорил кратко и торопливо.

– Первый приступ произошел с милордом маркизом в канун дня святого Стефана, двадцать шестого декабря тысяча девятьсот шестьдесят третьего года. Лицо его вдруг приобрело выражение клинического идиота: оно расслабилось, и свет разума как бы погас в его глазах. Он бормотал какую-то бессмыслицу и, похоже, не понимал, где находится, и даже в какой-то степени боялся того, что его окружает.

– В буйство он не впадал? – спросил лорд Дарси.

– Нет. Скорее наоборот. Он держался кротко и позволил отвести себя в постель. Леди Элейна немедленно вызвала врачевателя, подозревая, что мой брат, возможно, перенес апоплексический удар. Как вам известно, маркизaт поддерживает капитул бенедиктинцев внутри стен Шербурского замка, и отец Патрик осмотрел моего брата спустя считаные минуты.

Однако к этому времени приступ уже прошел. Отец Патрик не обнаружил ничего плохого, a мой брат сказал, что ощущал лишь легкое головокружение и ничего более. Однако с тех пор с ним случилось еще три приступа – вечерами второго, пятого и седьмого числа этого месяца. A теперь он исчез.

– То есть вы, милорд епископ, полагаете, что с его светлостью произошел еще один приступ и он может оказаться неведомо где, причем в состоянии… кхм… non compos mentis, не так ли?

– Именно этого я и опасаюсь, – твердым тоном заявил епископ.

Лорд Дарси задумался на мгновение, а затем молча посмотрел на его королевское высочество герцога.

– Я хочу, чтобы вы провели тщательное расследование, лорд Дарси, – проговорил Ричард. – Действуйте по возможности осторожно. Скандал нам совершенно ни к чему. Если у милорда де Шербура случилось помутнение рассудка, мы, конечно, прибегнем к самым лучшим целителям. Но для начала его нужно найти.

Он посмотрел на стенные часы.

– Поезд до Шербура отходит через сорок одну минуту. Вы будете сопровождать милорда епископа.

– Мне как раз хватит времени на сборы, ваше высочество. – Лорд Дарси немедленно поднялся со своего кресла. – К вашим услугам, милорд. – Поклонившись епископу, он вышел за дверь, аккуратно прикрыв ее за собой.

Однако он вовсе не направился в свои апартаменты, а остановился за дверью, поскольку заметил на себе многозначительный взгляд герцога Ричарда.

И услышал следующий разговор:

– Милорд маркиз, – проговорил герцог, – не позаботитесь ли о том, чтобы милорд епископ подкрепил свои силы? Если ваша светлость простит, меня ждет срочная работа. Необходимо немедленно направить моему брату королю рапорт о случившемся.

– Конечно, ваше высочество, конечно.

– Я прикажу подать карету вам и лорду Дарси. Я еще раз приму вас, милорд, до отъезда, а пока прошу простить меня.

Выйдя из комнаты, он взглянул на ожидавшего за дверью лорда Дарси и движением руки пригласил его в соседний зал. Лорд Дарси последовал за ним. Плотно закрыв дверь, герцог негромко проговорил:

– Дело может оказаться намного сложнее, чем кажется на первый взгляд, Дарси. Де Шербур сотрудничал с одним из личных агентов его величества, пытавшимся раскрыть агентурную сеть польских agents provocateurs, промышляющих в Шербуре шпионажем. Если у него действительно произошел психический срыв и он попал в их руки, мы в крайне затруднительном положении.

Лорд Дарси понимал всю серьезность ситуации. Всю последнюю половину столетия короли Польши тешили свои амбиции. Аннексировав всю русскую территорию, до которой они смогли дотянуться, – до Минска на севере и Киева на юге, – поляки обратили свои стремления на запад, к границам Империи. Уже несколько веков германские государства служили буфером между могущественным королевством Польским и еще более могущественной Империей. Теоретически германские страны, как часть старой Священной Римской империи, являлись подданными императора – однако ни один англо-французский король никогда не пытался вернуть их под свою руку. На самом деле германские государства были обязаны своей независимостью тлеющему конфликту между Империей и Польшей. Если бы войска короля Казимира IX, например, попытались бы оккупировать Баварию, та немедленно, захлебываясь слезами, обратилась бы за помощью к Империи. С другой стороны, если бы король Джон IV попытался взыскать с Баварии всего один соверен в качестве налога и послал за ним свои войска, Бавария тут же с таким же воплем бросилась бы в объятия Польши. И пока равновесие сил сохранялось, германцы могли спать спокойно.

На самом деле король Джон не имел желания силой загонять германцев в Империю. Имперская политика давно уже избегала прямой агрессии. Армия Империи без особых трудов могла бы захватить Ломбардию или север Испании. Однако располагая всем Новым Светом в качестве доминиона, Империя не имела потребности в новых европейских территориях. Агрессия против мирных соседей во дни данного века была немыслима.

Пока Польша устремляла свои интересы на восток, Империя следовала политике невмешательства, доколе сама двигалась все дальше, в Новый Свет. Однако это движение на восток короля Казимира затормозилось и остановилось. У поляков возникли трудности в уже завоеванных русских областях. Чтобы удерживать воедино свою квазиимперию, он был вынужден постоянно напоминать своим подданным об опасности в лице внешних врагов, однако продвигаться дальше по территории России не рисковал. Русские княжества за последнее поколение сумели образовать какую-никакую, но все же коалицию, и польскому королю Сигизмунду III пришлось отступить. Русские, если им удастся объединиться, могут стать опасными врагами.

Итак, на западе оставались германские государства, а на юге – Румелия. Связываться с последней Казимир не желал, однако имел собственные планы на германские государства.

Благосостояние Империи, основу ее плавно растущей экономики обеспечивал Новый Свет. Импорт хлопка, табака и сахара – не говоря уже о золоте, найденном на южном континенте, – представлял собой становой хребет имперской экономики. Подданные короля были сыты, хорошо одевались, жили в добротных домах и радовались жизни. Однако сколько-нибудь длительная блокада морских перевозок сулила неприятности.

Польский военный флот и в подметки не годился имперскому. Ни один польский корабль не сумел бы пробиться в Северное море мимо королевского флота или флотов скандинавских союзников Империи. Северное море безраздельно принадлежало Империи и скандинавам и патрулировалось ими совместно… в него не допускался ни один чужой военный корабль. Торговые суда, в том числе польские, плавали по нему свободно – после досмотра и при отсутствии оружия на борту. Закупоренный в Балтике польский военный флот был беспомощен, да и количество и качество кораблей не позволяло ему пробиться наружу. Однажды, в 1939 году, поляки пошли на прорыв и были сожжены на воде. Больше король Казимир не пытал счастья.