– Пашка, давай сюда подваливай! Мы уже тут все собрались!

Василий Хрипунов застыл. Грудь колодезной стужей обжег страх. «Попался! – мелькнула первая мысль. Голоса приближались, становились все более отчетливыми. Мужчины остановились рядом с калиткой и стали о чем-то разговаривать, вспоминая недобрым словом какого-то Геннадия. – Вот сейчас они войдут во двор, станут кликать хозяина…» Хрипунов поудобнее взял топор. Раздался дружный мужской смех, а потом голоса вдруг стали отдаляться и скоро стихли совсем. От сердца отлегло. «Уф, кажется, пронесло», – облегченно вздохнул Хрипунов.

Он вышел из сарая и, стараясь не скрипеть петлицами, затворил за собой дверь. Город накрыли плотные сумерки. В одном из окон дома вспыхнул свет. «Не спит старушка… Не стоять же здесь целую ночь и ждать, когда она уснет. Да и вряд ли она ляжет без хозяина!»

Василий поднялся по высокому крыльцу и потянул за ручку двери. Тревожно и тягуче заскрипели дверные пружины.

– Дмитрий, это ты? – поинтересовался из глубины комнаты равнодушный старушечий фальцет.

Василий Хрипунов застыл в темных широких сенях. От дверей потянуло свежей, не до конца просохшей краской, а в самые ноги вдруг ткнулось что-то мягкое. «Кошка!» – догадался он. Животное доверчиво потерлось о его хромовые сапоги и, задрав хвост, протиснулось в дверь.

Послышались шаркающие шаги пожилого человека, протяжно скрипнула половица в комнате, а потом беспокойный старушечий голос поинтересовался:

– Кто там?

Хрипунов вышел из темноты и поднял над головой топор. Прямо перед собой он увидел глубоко запавшие старушечьи глаза, встретившие его каким-то удивленным взглядом. Похоже, она даже не осознавала, что должно произойти в следующее мгновение. Потом раздался треск проломленного черепа…

Хрипунов осторожно подошел к двери и вслушался в вечернюю тишину. Во дворе царило безмолвие: ни скрипа, ни вздоха, ровным счетом ничего такого, что могло бы насторожить. Потом он скользнул к окну и приоткрыл занавеску. Улица вымерла. Ухватив старуху за ступни и стараясь не запачкаться кровью, Василий поволок ее к подполу. Открыв крышку, свалил труп в подпол.

В коридоре отыскались два холщовых мешка. Подобрав их, вернулся в комнату. Лихорадочно принялся запихивать все то, что попадалось под руку, – старые костюмы, платья, старушечьи поношенные сарафаны, рубашки, нижнее белье. Увлекшись, Хрипунов не сразу услышал, как тонко пискнула доска на крыльце под чьей-то неторопливой тяжеловатой поступью; следом раздался негромкий стук в дверь, после которого скрипнула дверная пружина и в сенях раздались чьи-то шаги.

– Лукич, где ты там? Открывай гостям! Я тут белоголовку принес с малосольными огурчиками. Спать, что ли, со старухой залег? Не рано ли? Ведь договорились же. – В голосе говорившего прозвучало сдержанное раздражение. – Время дорого! Быстрее сделаю, быстрее расчет получу!

Стараясь ступать как можно тише, Василий Хрипунов отворил окно и, подхватив мешок, выпрыгнул в темноту густо засаженного сада.

* * *

Начальник отдела ОББ Виталий Щелкунов внимательно просматривал поступившие сводки. И чем дольше он вчитывался в них, тем сильнее крепло ощущение, что война не закончилась, она просто переместилась в тыл, проходит через малые населенные пункты и большие города. Редкий день обходится без убийств, а количество грабежей только увеличивается. Немало хлопот доставляли дезертиры, продолжавшие скрываться от милиции (а ведь война закончилась еще три года назад). Некоторые из них прятались в марийских лесах, где вырыли себе землянки, тщательно их замаскировав. В деревнях под видом охотников они появлялись только для того, чтобы раздобыть провизию и обзавестись какой-нибудь гражданской одеждой.

Некоторые из них, прибившись к какой-нибудь одинокой женщине, пытались начать жизнь сызнова. Другие, не имевшие постоянного заработка, сбивались в банды и буквально терроризировали местное население: грабили небольшие продовольственные магазины, выслеживали торговцев, возвращавшихся с рынка, и отбирали у них заработанные деньги. Немало было и таких, что пытались раствориться в городах и поселках, проживая по поддельным документам. В последние месяцы дезертиры особенно активизировались, что было связано с трудностями проживания. Милиция перекрывала им пути снабжения, ужесточила контроль на дорогах, на выездах из города усиливались контрольно-пропускные пункты.

В Пестричинском районе Татарстана произошло столкновение небольшой группы дезертиров с милицейским отрядом, усиленным солдатами МВД, в результате чего один бандит был уничтожен, а двое милиционеров ранены. Близ Зеленодольска группа дезертиров попыталась ограбить продовольственный магазин, но охрана подняла тревогу, и к магазину прибыл отряд милиции, сумевший обезвредить банду. Три дня назад двоих дезертиров отловили прямо на улицах Казани. Они пытались выдать себя за местных жителей. А когда обман обнаружился (паспорта оказались поддельными), они укрылись в Суконной слободе и, заняв один из частных домов, отстреливались до тех самых пор, пока у них не закончились патроны.

Наиболее трудным местом по-прежнему, как и несколько лет назад, оставались марийские леса, начинавшиеся от границ Татарстана и тянувшиеся на десятки километров в глубину Марийской Республики. Там легко можно было спрятать целый город, не говоря уже о нескольких десятках дезертиров, чувствующих себя в тайге привольно. В местах возможного выхода дезертиров из марийской тайги располагались военизированные милицейские подразделения, в селах размещались опорные пункты, а специализированные милицейские отряды, уходя в глубину лесов, между тем продолжали вытеснять их к дорогам и населенным пунктам, где отсутствовала всякая вероятность укрыться среди местного населения.

Руководством страны было решено покончить с дезертирами по всему Советскому Союзу в ближайшие месяцы, и от начальника Главного управления по борьбе с бандитизмом генерал-майора Прошина пришла директива провести широкомасштабную операцию по выявлению дезертиров с применением к ним самых жестких мер. Что принесло значительные результаты.

Республиканским отделом по борьбе с бандитизмом и дезертирством было обезврежено около трех десятков банд, нейтрализованы сотни дезертиров, а казалось, что их не стало меньше. Даже как будто бы наоборот – криминальная обстановка в республике усложнилась. Она напоминала снежный ком, скатывающийся с горы, – чем дальше, тем больше.

В городах криминал действовал дерзко, нагло и жестоко. Что ни день, то убийство или ограбление какого-нибудь крупного магазина; иной раз в намерении завладеть чужим имуществом преступники вырезали целые семьи. Во многих районах республики уголовники оставались полноправными хозяевами.

Нынешний день был ничем не благоприятнее вчерашнего: не успели раскрыть убийство стариков Кузьминых на Марусовке, как навалилась новая беда – при ограблении погибла чета Пироговых, проживавшая по соседству с убиенными на улице Щапова. Тоже старики. Оба трагических случая произошли будто под копирку. Напрашивался вывод: совершенные преступления – дело рук одного убийцы. Смерть пострадавших, по заключению судмедэксперта, наступила приблизительно где-то с семи до одиннадцати часов вечера, о чем свидетельствовало высыхание тела, трупные пятна на коже и развитие трупного окоченения, особенно заметно проявляющееся на поперечно-полосатой мускулатуре…

Эксперты сработали оперативно: с места убийства Пироговых Виталий Викторович вернулся каких-то два часа назад, а ему уже предоставили краткий отчет и распечатанные фотографии убитых стариков. Супруги Пироговы были убиты зверски, топором, который преступник не счел нужным даже куда-то припрятать (видно, крепко уверовав в свою неуязвимость) – просто швырнул его в угол одной из комнат. Мотив преступлений был очевиден, типичный случай – жажда наживы. Действовал хаотично, неряшливо, в комнатах лежали разбросанные вещи и два оставленных мешка, набитых нехитрым стариковским скарбом, которые преступник, по всей видимости, намеревался забрать с собой. Вот только кто-то его спугнул – ушел без награбленной поклажи.

В дверь раздался негромкий стук. Виталий Викторович сложил фотографии стопкой и спрятал в папку.

– Входите.

В просторный кабинет начальника отдела по борьбе с бандитизмом и дезертирством вошел капитан Рожнов.

– Вызывали, товарищ майор?

– Вызывал. Присаживайся, – указал Щелкунов на свободное тяжелое кресло, обитое дерматином мрачного цвета. Когда Рожнов сел, нетерпеливо спросил: – Что там по убийству Кузьминых?

– На улице Лядской нашлась женщина, которая видела, как от дома Кузьминых отходил высокий мужчина в военной форме. Но вот разглядеть его она не сумела. Видела только издалека. Сказала, что тот удалялся быстрым шагом, едва ли не бегом, именно поэтому она и обратила на него внимание.

– А участковый что рассказал?

– Сказал, что на этом участке он работает недавно и даже не сумел познакомиться со всеми жителями. Но ничего подозрительного у дома Кузьминых не видел.

– Поспрашивай у своих информаторов, может, они что-то знают или хотя бы чего-то слышали. Нам нужна любая информация! Бывает, что кто-то по пьяному делу проговорится. Опроси скупщиков, может, они что-то подскажут.

– Сделаю, товарищ майор.

Виталий Викторович удовлетворенно кивнул:

– А теперь давай поговорим о двух последних убийствах. В своем доме убиты супруги Пироговы – Дмитрий Лукич Пирогов и Марфа Ильинична Пирогова. Тоже старики… Убийство произошло с целью ограбления. Во всяком случае, разбросанные вещи и два мешка, оставленные на полу, свидетельствуют об этом. По моим предположениям, преступник не успел ничего вынести, кто-то его спугнул. А это уже свидетель… Убийца оставил в комнате даже окровавленный топор. Он мог бы убить и этого неизвестного… Дождался бы, пока тот пройдет в комнату, а потом ударил бы его в кромешной темноте топором по темени и спокойно бы вышел… Почему он этого не сделал?

– Возможно, преступник просто испугался, что тот пришел не один, поэтому и выскочил из дома.

– Логично! Все наши предположения нужно проверить. Готов, товарищ капитан? – Спокойный взгляд майора остановился на смуглом лице Валентина.

– Так точно, товарищ майор, – попытался подняться со своего места Валентин Рожнов.

– Да ты сиди, – доброжелательно произнес Виталий Викторович. Окна в кабинете были распахнуты настежь и выходили в парк «Черное озеро». Середина лета. С улицы доносились громкие голоса разыгравшейся ребятни. Майор Щелкунов поднялся и захлопнул оконные створки. Выкрики мальчишек и гул проезжающих автомобилей сразу стали приглушенными. – Давай сделаем вот что… Попытайся выяснить, был ли у Пирогова с кем-то конфликт. – Посмотрев на часы, добавил: – Давай встретимся ближе к вечеру, часа в четыре… Приступай!

Едва капитан Рожнов вышел, как в кабинет заглянул мужчина лет за шестьдесят, у которого на круглом лице была густая щетина:

– Разрешите?

– У вас какое-то дело ко мне? – спросил Виталий Викторович.

– Мне сказали обращаться к вам. Я по делу Дмитрия Лукича Пирогова и его супруги. Тех самых, что убили.

– Та-ак… Проходите. Садитесь, – предложил Щелкунов, указывая на кресло, в котором несколько минут назад сидел капитан Рожнов.

Мужчина косолапо пересек комнату и грузно опустился в кресло, тяжко выдохнув. Было заметно, что у него проблемы с ногами и ходьба дается ему непросто.

– Что вы хотели мне рассказать?

– Мне бы, конечно, сразу надо было бы к вам прийти. Но я все с ногами мучаюсь. Подагра у меня. Говорят, что раньше ее царской болезнью называли, но, поверьте, царем я себя совсем не ощущаю. А сейчас как раз приступ начался. Едва хожу… Видно, я понервничал малость. Бывает, ноги так разболятся, что шагу не смею ступить! Только с палочкой… Вот сейчас малость отступило, и я сразу к вам.

– Так что вы мне хотели рассказать?

– Это ведь я первым покойников увидел…