Эль двумя руками взялась за ржавый засов и потянула. Дверь лязгнула, изнутри донесся крик. Антон Красич сидел в подвале в луже собственной мочи и скалился. Материальное воспоминание, надо же! Выглядит настоящим человеком, но это фантом, извлечь его не получится. Да и не очень-то хотелось… Воняло в камере ужасно, ни в какой реальности не встретишь такого запаха. Ко всему прочему, Антон сидел голым, раскинув по сторонам худые бледные ноги и издавая какие-то звериные звуки.

– На выход! – скомандовала Эль, отворачиваясь.

Антон встал на колени и пополз в коридор. На девушек он не оборачивался, полз себе и полз, пока не исчез в темноте. Теперь воспоминание о нем затеряется – для настоящей Милены Антон останется знакомым, но произошедшее между ними исчезнет в глубинах подсознания. Если, конечно, не найдется энтузиаст, который проникнет в подсознание Милены и вернет Антона на место, но это вряд ли.

– Извращенец, – с грустью покачала головой Милена. – Терпеть таких не могу, но они все время липнут. Это потому, что я люблю секс, как думаешь? Но это же совсем разные вещи, почему никто не понимает?

– Нам нужно закончить еще с одним делом, – перебила девушку Эль.

– Дело важное? А то я бы с тобой поболтала.

– Важное.

Милена вздохнула:

– Жаль. Ты хороший собеседник, так и хочется рассказать тебе все.

Да, потому что паразит сознания иногда так действует. Очередной побочный эффект, которых и без того не счесть. Поэтому иногда Эль так хочется сбежать на край света и свернуться там клубком, не зная чужих кошмаров. Но ради Гая она остается.

Пожалуй, когда-нибудь они действительно сбегут. Но только после того, как разберутся со своим прошлым. А может, и нет. Эль часто фантазировала о будущем, и в этих мечтах ее дар всегда оставался с ней. Она такая, какая есть. И пусть Гай видел ее страдалицей, преодолевающей трудности, на деле все было сложнее.

– Меня интересует Бланка, – сказала Эль, запирая дверь с именем Антона. – Покажешь, где ты хранишь воспоминания о ней?

– Конечно. Но Бланка намного, намного глубже…

Они спустились вниз еще на несколько десятков пролетов. Милена не обманывала – каждый уровень угнетал все больше. Было много крови, жестокости, насилия и смрада. Мучительно хотелось сбежать отсюда и как следует помыться. Эль считала мрачной себя, но Сомнус Милены Драгович был намного, намного хуже ее собственного. Да если их сравнивать, можно сказать, у Эль розовые единороги скакали по радугам!

Дверь с ржавым засовом на вид ничем не отличалась от той, за которой прятался Антон Красич. Но в этот раз Милена заметно нервничала, кусала губы и то и дело оборачивалась, словно ожидая нападения из темноты. Она не хотела, чтобы Эль увидела, что таится за дверью.

Глядя на Милену, Эль отодвинула засов. Петли жалобно скрипнули, дверь отворилась. За ней оказалась пустота. Как будто кто-то вырезал целую комнату из подвала, решив, что ей здесь не место. Выдернул с корнем. Эль даже заметила отколотые куски фундамента, плотный грунт, на котором было построено здание. И только в самом углу валялась одинокая картонная коробка. Эль открыла ее и увидела воспоминания: несколько фотографий с Бланкой, ее смех, ее одежда, ее привычки… но это все ерунда. Мелочь, призванная спрятать очевидный факт: кто-то похозяйничал в подсознании Милены Драгович, грубо стерев из него нечто важное. Поэтому над особняком появились гаргульи.

Милена знала что-то важное, и некий человек уничтожил ее знания. Он сделал это варварски. Может, торопился, или ему просто было плевать, или виатор был слабее Милены, а девушка сопротивлялась, совсем как Шарль де Крюссоль при вторжении Эль… Варианты разные. Но несомненно одно: год назад здесь кто-то побывал.

– Проводи меня наверх, – тихо попросила Эль, закрывая дверь. Ей надо было все обдумать.

Милена сопроводила гостью до перехода, всю дорогу болтая о жизни. Эль не слушала эти откровения, она думала об увиденном. Вид выдернутой из подсознания комнаты перекрыл собой остальное, целиком и полностью захватив девушку. Зачем, почему, кто? Мыслитель или материалист? Кажется, Фауст подозревает в убийстве материалиста, но, судя по увиденному внутри Милены, работал мыслитель. Материалисты не умеют стирать воспоминания или менять их.

Ладно, Эль извлечет документы Комиссии и изучит их. Просто чтобы удовлетворить любопытство, закрыть этот вопрос.

– Заходи еще, – на прощание улыбнулась Милена Драгович.

– Лучше я сгорю в аду, – пробормотала Эль, ныряя в каменный тоннель.

Гай ждал ее, сидя меж своих пряничных домиков и попивая какао. Пахло корицей и яблоком – для Эль этот запах давно стал родным и ассоциировался с Гаем, ее пряничным героем. При виде Гая улыбка возвращалась на лицо сама собой, а впечатления от чужих миров перечеркивались привычным ароматом и чувством спокойствия. В подсознании у Гая она была как дома. Порой Эль думала: отчего его Сомнус выглядит именно так, не из-за нее ли? Не ради таких вот моментов быстрого успокоения, инъекции моментального счастья? Гай говорил, что нет, такое невозможно. Но в мире Сомнуса, несмотря на множество законов, были свои исключения.

– Как все прошло? – спросил Гай, когда Эль устроилась напротив.

– Воспоминание стерто.

– Рад, что в этот раз ты легко справилась.

– Ты же знаешь: легко не бывает. – Сама Эль выбрала бы плавящийся под ногами асфальт, бунтующее подсознание и пробуждение через болезненную смерть, а не мрачные подвалы с существами, обмотанными чьими-то кровавыми кишками.

Гай болезненно вздохнул:

– Знаю. Если хочешь, я пошлю Минку Рейли, а ты отдохнешь…

– А что там с Минкой?

– Воспоминание.

– Удивил. – Эль не удержалась и закатила глаза. – Чье?

– Алана Блавона. Пока приходишь в себя от подсознания Милены Драгович, я наведу о нем справки, чтобы знать, к чему готовиться. Но имя я уже слышал: Алан – первокурсник, ему лет восемнадцать. Любит покататься зимой на доске, судя по социальным сетям.

– А кто в Глетчерхорне этого не любит?

– Это верно. – Гай вдруг улыбнулся и взял Эль за руку, почувствовав, что прямо сейчас ей нужна его поддержка.

Запах корицы, участие друга – и Эль действительно стало легче. Она сжала пальцы парня и улыбнулась в ответ.

Гай решил сменить тему:

– Говорят, в женском крыле замка организовалась заварушка, если не сказать война. В Фише раскуплена вся зубная паста. Парни готовятся к осаде, ведь ваши баталии могут перекинуться и на нас.

– Очень смешно! – фыркнула Эль.

– Тебе смешно, а де Крюссоль сегодня предлагал ударить первыми.

– Избавиться от его подсознания было счастьем.

– Это точно. Извлекать Фаустино де Веласко не стоило, Эль. – Гай все еще улыбался и говорил мягким тоном, но уже не шутил. Разговор быстро перетек в иную плоскость. – Извлечение – всегда риск себя обнаружить. Ты уже местная знаменитость, все давно вышло из-под контроля, но так нагло извлекать человека… Он может санкционировать расследование Комиссии. С Комиссией мы не справимся, Эль. Нам часто везет, но рано или поздно это закончится. Воровать воспоминания у всех без разбора не получится, ты не всесильна. И ты потеряла контроль настолько, что иногда… иногда мне кажется, они нас уже нашли, несмотря на все предосторожности. И сейчас они ждут подходящего момента.

Повисла тяжелая пауза, как и всегда, когда речь заходила о них.

– Расследования не будет, – ответила Эль, отдергивая руку. – Фаустино нужны мои таланты, он будет молчать. И с Аланом Блавоном в любом случае придется подождать: я согласилась на еще одно небольшое, но прибыльное дело. Нужно извлечь кое-какие документы.

– И это как-то связано с де Веласко?

– Связано.

– Два извлечения рядом с этим парнем, Эль? Риск.

– Он фантазирует о Пауке, а меня видит то ли посредником, то ли девушкой на побегушках, – отмахнулась Эль. – Но ты прав, это риск, потому что Фаустино кажется мне умным малым. К нему пойдем вместе, ты меня подстрахуешь. Тогда никакого риска не будет. И… пожалуйста, не надо сейчас нравоучений, я уже согласилась.

– Как скажешь, Эль. – Гай пожал плечами, но в его взгляде читался протест. Все связанное с материалистами ему не нравилось. Он считал, что быть мыслителем безопаснее, пусть и допускал использование паразитов. Но не полноценные извлечения.

– Думаю, хватит нескольких дней, чтобы избавиться от Милены Драгович, – уже веселее продолжила девушка, откидываясь на кресле. – Чем меньше я сопротивляюсь, тем быстрее становлюсь собой, поэтому… избегай меня в следующие дни.

– Говорят, Милена помешана на сексе.

– Значит, это будет продуктивнее ночей с зубной пастой.

Глава 13

Эль накрыло на следующий день. Она не сопротивлялась, по опыту зная, что ситуацию проще отпустить, тем более никаких криминальных наклонностей не наблюдалось. Одно дело – противиться убийству щенков (тут Эль бы приковала себя к кровати или глотала бы гипнотин неделями, лишь бы лежать в постели), но секс – это всего лишь секс. Бывает удачный, бывает не очень, но оба варианта быстро забываются в потоке других событий. Хорошо бы в этот раз все прошло нормально.

Вечером Эль облачилась в широкие джинсы и открытый топ, нанесла яркий макияж, зачесала волосы. Посмотрела в зеркало: неплохо, вид лихой и дерзкий. Обычно платиновый блонд сильно бледнил Эль, но макияж многое менял. Вспомнив о холодных ночах, она выбрала куртку потеплее и вышла из своей комнаты.

Девушка собиралась спуститься в Фиш и даже добралась до станции подъемника, но внезапно поднялся совершенно невообразимый ветер, и подъемник на время отключили, пообещав, что через час он возобновит работу. Других путей добраться до деревушки не существовало, разве что вертолетная площадка с северной стороны замка… Но у Эль не было вертолета, вот в чем проблема. Поэтому она поплелась обратно.

Настрой провести вечер с пользой не пропал. Она даже порадовалась, что не придется тратить время на дорогу, к тому же езда в подъемнике в окружении других виаторов – то еще удовольствие. И обратно пришлось бы возвращаться… В общем, во всем есть свои плюсы. Но и минусы тоже – наверху обитали только виаторы, шанс встретить симпатичного незнакомца и после бурной ночи расстаться с ним навсегда стремился к нулю. А у Эль в прошлом уже был неприятный опыт.

Девушка вернулась к замку, прошла через парк и оказалась возле россыпи горных домишек. В основном это кафе и бары для местных, но чуть дальше начинались частные владения. Преподаватели в Глетчерхорне часто менялись, порой прилетали на несколько лекций, словно рок-звезды, и исчезали или читали лекции с экрана проектора. Но некоторые жили поблизости от замка, кто-то в преподавательском крыле, а кто-то в отдельном доме. Удобно, если семья большая и вертолетная площадка под боком.

Эль выбрала бар «Ледяной» с узнаваемым швейцарским колоритом. Ей нравились тяжелая мебель, особенные запахи, разные породы дерева в интерьере. Девушка скинула куртку, прошла к барной стойке и запрыгнула на высокий стул. Местные бары обслуживались обычными людьми. Насколько Эль знала, в Комиссии существовало целое рекрутинговое направление. Если коротко, то нанимали за большие деньги тех, кто потом не станет болтать, ибо есть контракт, который дает виаторам право вторгаться в память человека. Этакая видимость строгости и правил, хотя на деле любой виатор может осуществить вторжение и без контракта, это сложно отследить. Но так как здесь замешана Комиссия, было много правил и официоза.

– Что вам налить? – спросил симпатичный бармен.

– Водку с тоником.

– Ух! Брутально!