Приехал к бабушке после долгого отсутствия и даже убедил родителей не появляться здесь, пока гощу я. Бабушка по-прежнему относилась ко мне как к десятилетнему мальчишке. Где еще меня будут так встречать и лелеять? По вечерам в деревне делать ну абсолютно нечего, так что я заваливался в своей комнате с ноутбуком и смотрел все подряд, пока меня не вырубал сон.

Так вот, заброшки.

Ролик профессионального любителя покинутых деревень, выложенный в сеть два месяца назад, появился у меня в предложке. Куча комментариев и довольно большое количество просмотров – хорошая рекомендация для такого рода видео, так что я начал смотреть.

Буквально на первых кадрах дороги, ведущей к давно заброшенной деревне, я так и подпрыгнул, поняв, что знаю, что будет дальше: вот здесь, у сломанной березы, разбитая дорога делает такую петельку, а за ней – выворотень, его еще с дороги оттащили, когда дерево рухнуло прошлым летом во время урагана.

Наша деревня – бабушкина, в которой вот я прямо сейчас и нахожусь. Не могут же быть такие совпадения! Или могут?

Понятно, что я полностью сосредоточился на том, что происходило на мониторе. Видео было представлено как путешествие в мертвую деревню, так что у меня, кажется, наконец появился шанс самому совершить вылазку в заброшку. Если автор видео проезжал сквозь бабушкину деревню, то, уж конечно, искомое – рядом. Правда, я ни разу не слышал ни от бабушки, ни от местных жителей об оставленных деревнях поблизости. Но они могли не упоминать об этом, потому что тема эта совсем им не интересна.

Однако вопреки моим ожиданиям машина на видео остановилась на знакомой полянке у дома нашего соседа, дяди Паши.

– Деревня вымерла почти десять лет назад, когда ее покинули последние жители, – безапелляционно заявил исследователь, проведя камерой вдоль покосившихся заборов.

Да что ты врешь?! Наша деревня жилая!

Я сначала хотел написать гневный комментарий, а потом передумал. Во-первых, на видео – совершенно точно заброшенная деревня. Просто похожая деревня. Просто похожие дома.

Несмотря на день, никто не копошился в огородах, соседки не перекрикивались через забор. Не слышно было никаких привычных деревенских звуков. Хотя вот дом дяди Паши, вот бабушкин дом, вот тут живет вредная баба Света…

У меня сразу нашлось логичное объяснение происходящему на экране, но я все же непроизвольно сжался, когда исследователь, слегка поколебавшись между «домом дяди Паши» и «домом моей бабушки», направился прямиком к «нашей» калитке.

Согласитесь, напряжешься тут, когда на как бы чужом заборе торчит сапог, который для просушки и последующей починки насадил на штакетник твой дедушка, не зная, что буквально через две недели прямо посреди двора его сразит сердечный приступ и ему уже больше никогда не понадобятся сапоги… И ты этот сапог знаешь до мельчайших деталей, до малейших потертостей. Бабушка оставила его на том же самом месте, как некий символ присутствия мужа. Понятно, что я могу отличить чужой сапог на заборе от дедушкиного. Так вот сейчас на мониторе я видел именно дедушкин сапог…

Замка на двери, разумеется, не было. Не помню, чтобы в деревне кто-то запирался. Зато у бабушки был коварный порожек, о который все впервые пришедшие в гости спотыкались. Уж и не знаю, для чего порожек был сделан так неудобно, но бабушка упорно сопротивлялась любым переделкам в доме.

Исследователь тоже споткнулся, я радостно хмыкнул, а потом опять замер.

Это не наш дом, не наш!

Вот печка, любовно вышитый бабушкой рушник, уже изрядно потрепанный временем. Исследователь тоже на него внимание обратил. Потом зашел в большую комнату.

– Вот известная картина, – говорит. – Где-то я ее видел.

Ему сразу сто тысяч комментариев, что это не просто известная картина, а «Незнакомка» Крамского. В советские времена репродукции классических картин массово завозили в сельпо, чтобы народ культурно украшал свои избы. У всех, кажется, висела либо «Незнакомка», либо «Охотники на привале», либо «Девочка с персиками». Иногда как раз репродукции, иногда вырезанные из журнала «Огонек».

Я обернулся на картину великого художника в уже основательно засиженной мухами раме – ее было отлично видно через открытую дверь. Даже полосатые обои, когда-то ярко-салатовые, а теперь изрядно потускневшие (за столько лет салат имел право несколько увянуть), были точь-в-точь как на экране планшета.

Да, обстановка в доме на видео была жутко знакомая, но я уже посмотрел достаточно видео про заброшенные деревенские дома, чтобы сделать вывод: наша собственная домашняя обстановка совсем не оригинальна. Все то же, что у всех. У большинства, точнее.

Но камера выхватывала все больше и больше уникальных деталей именно бабушкиного дома, или, может, это я думал, что уникальных…

Вот мой пластмассовый коник, с незапамятных времен засунутый между рамами. Конь-огонь, как его соседский дед Назар называл. Коник уже выцвел на солнце, а правое заднее колесо погрыз бабушкин щенок Тимка. Я очень любил с ним играть, озорной был пес. Потом, жалко, задрал забредшего на бабушкин участок ежа, заразился от него чумкой и умер.

Рядом с коником лежал скелетированный уже трупик птицы, объеденный муравьями. Бедняга не смогла выбраться, да так и закончила печально свои дни в компании с забытой игрушкой.

У меня опять тревожно засосало под ложечкой. Я встал, дошел до окна и облегченно выдохнул: вот он, коник. Колесо погрызено, но ничего больше между рамами нет.

Ну разумеется, нет!

Да, куча совпадений, начиная с обстановки дома, кончая доро́гой в деревню. Но мало ли однотипных деревень, мало ли погрызенных дворовым щенком пластмассовых игрушек, купленных в том же сельпо, что и репродукции музейных картин…

Подумал, не вытащить ли коня-огня, но не стал.

Бабушка спала в своей комнате, и уж точно отреагировала бы, зайди к ней незнакомый мужик с камерой. Ему бы несладко пришлось.

Но он зашел.

Неприятно было, когда он открыл бабушкин шкаф и выставил на всеобщее обозрение ее платья и парадный костюм, в котором она отправлялась во всякие государственные учреждения и на торжественные мероприятия, приуроченные к майским и подобным им праздникам.

Да что там неприятно, это было возмутительно! Кто ему давал право рыться в чужих вещах?! С каждой минутой все труднее было абстрагироваться и думать, что это чужой дом, чужая деревня. Заброшенная деревня!

– Видите, сюда не добрались мародеры и охотники за цветным металлом. Здесь очень хорошая сохранность. Вещи, техника… прямо заходи и живи, – сообщил исследователь.

Я аж задохнулся от возмущения. Иди ты на фиг! Здесь я живу, бабушка. Ну не хамство ли? Техника ему хорошо сохранилась, ишь.

– Давайте посмотрим следующую комнату…

Здесь я судорожным движением поставил видео на паузу. Сердце колотилось у самого горла, и мне пришлось сглотнуть несколько раз, чтобы начать более-менее спокойно дышать.

Я тихонько вышел из комнаты, стараясь не шуметь и не будить бабушку, и остановился на крыльце, не включая свет, прислушиваясь к ночным деревенским звукам. Было очень темно, собственно, как и должно быть ночью в маленькой деревеньке.

Удобства находились в конце двора, и до деревянного домика нужно было пройти привычным маршрутом мимо грядок с овощами и ягодных кустов. Иногда мне было лень далеко идти, к тому же обязательно промочишь ноги в росе, и я без зазрения совести облегчался в ближайших кустах.

Но сейчас я боялся даже со ступенек крыльца сойти, стоял, слушал и напряженно всматривался в темноту.

Не слишком ли тихо у нас ночью? Даже сверчков не слышно, только под моими ногами чуть скрипнула доска и, кажется, ветер прошелестел по верхушкам деревьев.

Почему-то эта мирная тишина вовсе не внушала спокойствия. Наоборот, из-за нее хотелось постоянно прислушиваться, ожидая чего-то неприятного. В доме однозначно было безопаснее, – по крайней мере, так ощущалось.

Следующая комната, которую собирался показать исследователь, была моя. Та, в которой я сидел и смотрел на планшете видео. Совпадения совпадениями, но мне стало реально страшно.

Я ткнул на «продолжить воспроизведение» и тут же трусливо закрыл глаза. Глупо, знаю. Послышались скрипы, шелест. И наконец слегка разочарованный голос исследователя заброшек произнес:

– Ну, сюда не зайти. Видите, потолок обвалился. Хотя остальная часть дома совершенно целая.

На этом месте я открыл глаза. Конечно, это была моя комната.

Непонятно, что именно произошло, то ли дерево упало, то ли ураган какой пронесся, но обвалился чердак прямо над моей комнатой. Удивительно, насколько все в доме отлично сохранилось, и внезапно такое…

Под рухнувшими досками и бревнами перекрытий виднелись части мебели, моей мебели: решетчатая спинка старой, с панцирной сеткой, кровати (дед называл ее койкой), часть столика и поваленное набок кресло со стесанными ножками. И под креслом валялась, вся в пыли и штукатурке, моя кроссовка.

Я посмотрел на свои ноги. Вот они, мои кроссовки. Бабушка очень ругалась, что я ленюсь их снимать после улицы, и заставляла тщательно вытирать при входе ноги о влажную тряпку. Я вытирал. Я и сейчас по инерции вытер, хотя даже с крыльца не спускался.

Глаза сильно защипало. В детстве я часто плакал от сильных эмоций или бессилия и дико этого стеснялся. Поэтому даже сейчас, хотя никто не узнал бы, изо всех сил напрягся, чтобы не зареветь. Хотелось заорать, но страшно было разбудить бабушку.

Просто было страшно.

Захлопнул ноутбук, прошел в большую комнату и, не включая свет, осмотрел хорошо знакомые предметы обстановки, все эти вещицы, шкафы, салфеточки, выцветшие картинки и фотографии. Представлял, как все выглядит, если шарить по стенам фонариком, – так обычно даже днем делал, заходя в исследуемый дом, автор видео. Изменится ли дом тогда, станет ли чьим-то другим?

Включил свет и осмотрелся, как в последний раз, стараясь запомнить хорошенько, будто прощаясь. Вспоминал какие-то детали, зажмурив глаза, а потом проверял – на том ли они месте или нет. Хорошо я все помню. Все привычное, на своих местах. В доме у бабушки никогда не было страшно или тревожно, никакой мистики. Просто обычный деревенский дом.

Я потом вернулся к себе, досмотрел видео до конца. Про наш двор, про дяди-Пашин сарай, на который он приколотил ради смеха табличку с черепом и перекрещенными костями «Не влезай – убьет!».

Но перед глазами все было будто в тумане. Рухнувший потолок в комнате, кроссовка, коник с погрызенным колесом…

Комментарий под видео я оставлять не стал, но написал владельцу канала в личку. Так, мол, и так, не деревня ли это Ча́сомы, в которой я в данный момент проживаю? И координаты прибавил, чтобы уж точно было.

Он потом выложил видео другой своей поездки, активно отвечал на комментарии под роликами, но мое письмо так и не открыл и не прочитал.

Я первый раз задумался, откуда бабушка регулярно берет свежие продукты, не те, что привожу я. Мне даже нет нужды ездить в местное сельпо в соседнее село, бабушка каждый раз руками машет: «Не утруждайся, отдыхай, все есть!» И действительно все есть.

Раньше, в моем детстве, раз в неделю – иногда чаще, иногда реже – приезжал грузовик с необходимыми товарами: хлебом, молоком, сахаром, мукой, макаронами, колбасой и разными конфетами. Могли по заказу привезти что-то определенное, даже мебель или вот репродукции картин. Но за все время моего пребывания у бабушки такой грузовик ни разу ни приезжал. Я как-то не задумывался, а теперь удивился. Откуда свежий хлеб? Откуда молочные продукты, если крупный скот, ни коров, ни коз, никто в деревне не держит? И печет бабушка регулярно всякие пирожки да булки, как всегда пекла мне маленькому. Ладно, мясо – я лично привез ей с хорошим запасом, хотя в основном сам ем, бабушка клюет как птичка, говорит, зубы уже не те – мясо грызть.