Развод невозможен (страница 7)
Проходит всего пара минут, как щелкает замок двери. А потом до меня долетают мужской и женский голоса.
И это их голоса.
Ошибиться невозможно.
Следом загорается свет.
– Убавь, – приказным тоном бросает Дима.
Доносится стук каблуков, и Эльвира показывается в спальне. Она мельком заглядывает в гостиную, но в ней по-прежнему темно. Тогда она гасит основной свет, оставляя лишь подсветку для чтения у кровати и лампочки в коридоре. Этого хватает, чтобы я могла рассмотреть детали.
Я чувствую, как тело сковывает холодом. Мне не хочется быть здесь, всё внутри протестует, но это как безумный спуск на американских горках. Страшно, жутко, подкатывает тошнота, но остановиться уже нельзя. Поздно…
– Может, закажем ужин? – спрашивает Эльвира у моего мужа.
Он тоже входит в спальню и бросает черный пиджак на кровать.
– Я не голоден. А ты, если хочешь, заказывай.
Слышать его родной голос, видеть всего в нескольких метрах… это больно. Он прислал мне сообщение, пока я была в студии, что он задержится на работе. У них ведь проблемы в бизнесе, все силы брошены на его спасение… Снова и снова, одна и та же пластинка вранья. Я изо всех сил стараюсь не шевелиться, но это чертовски сложно. Меня колотит от эмоций.
Я зачем-то вспоминаю, как Дима старательно делал вид, что толком не знает Эльвиру. Даже не смотрел в ее сторону. А она обращалась к нему на «вы».
– Прости, Вир, я задержалась, – говорит Эльвира ласковым голосом. – Я должна была приехать раньше.
– Где задержалась?
– Заехала в торговый центр, он был по пути, но там оказалась закрыта аптека. Пришлось ехать в другую.
Она бросает свою брендовую сумку на прикроватную тумбочку. Дима же молча расстегивает белую рубашку. Хотя нет, она с легким голубым отливом. Я покупала ее в магазине, который мне посоветовала знакомая. Еще так долго выбирала, Дима очень капризный на рубашки. Он вообще педант, а в этом вопросе вовсе невыносим.
Он выуживает из петель последние пуговицы и распахивает полы рубашки, демонстрируя поджарый красивый пресс. Планировка номера напоминает нашу спальню, и мне становится дурно, насколько буднично это выглядит. И привычно. Каждый его жест. Словно он приехал ко мне, к своей законной жене, после тяжелого рабочего дня. Сейчас разденется, примет душ и нырнет ко мне под одеяло. Как было сотни раз.
Дима откидывает покрывало вместе с лепестками роз и садится на кровать. Он широко расставляет ноги и запрокидывает голову, переводя взгляд на Эльвиру. Она не медлит и опускается перед ним на колени.
Боже…
– Болит? – неожиданно спрашивает она.
– Нормально.
– Как Аня не заметила?
Дима качает головой. Я не могу расшифровать его ответ. Он то ли значит “не знаю”, то ли “не надо говорить о моей жене”.
Эльвира касается тонкими пальцами его живота. Она уводит ладонь в сторону, отодвигая рубашку, и я вижу, что у мужа там повязка. Ровно на том месте, куда целился неадекват из темного переулка, который напал на меня.
Дима сказал неправду? У того мужика была не связка ключей, а все-таки нож? Я же видела своими глазами, я еще подумала, что не могла так ошибиться. Но списала всё на панику.
Но зачем он соврал? Почему промолчал, когда получил ранение?
И как я правда могла не заметить?
Хотя у нас не было близости эти дни. Я видела Диму только по утрам, он иногда обнимал меня и целовал, но лезть ему под одежду у меня не возникало никакого желания. Я ничего не могла поделать со своими сомнениями и отстранялась от него.
– Тебе повезло, что задели по касательной, – произносит Эльвира и снимает старую повязку.
Она по-хозяйски трогает тело моего мужа. Водит пальцами и приближается лицом так близко, что он наверняка чувствует ее горячее дыхание кожей. Она буквально ластится к нему, как кошка. Жалко, что не мурлыкает.
– Вот так лучше, – с улыбкой говорит она, заканчивая с перевязкой, и убирает ленту лейкопластыря.
Эльвира переносит ладонь на бедро моего мужа и мягко поглаживает. И она продолжает стоять перед ним на коленях, вклинившись между его ног.
– Что еще хочешь? – вибрация в ее медовом голосе не оставляет сомнений, что она предлагает перейти к сладкому. – Я могу помочь другим способом.
Она точно может. Умеет как профессионалка. Ей уже тесно в платье.
Она не теряет времени и подается вперед, словно хочет провести по бедру моего мужа не ладонью, а щекой. Но Дима ловит ее подбородок. Грубый властный жест, на который она отвечает лишь томным выдохом. Она тут же прогибается и подчиняется.
А для меня в этот момент картинка окончательно рушится. Я больше не узнаю мужа. Передо мной чужой человек – опасный, жесткий, как в том переулке, когда он без тени сомнения разобрался с вооруженным человеком. В Диме как будто открывается другая сторона личности, о которой я ничего не знала.
– Можешь? – переспрашивает ее Дима.
– Могу, Вир. Могу… Для тебя что только попросишь. Любая фантазия… Я давно хочу.
– Иди сюда.
Он сдавливает крепкими пальцами ее лицо, заставляя распахнуть рот шире, и притягивает к тому самому месту. А второй рукой с силой дергает ремень на своих брюках.
Я больше не выдерживаю. Я и так увидела слишком многое и понимаю, что будет происходить дальше. Тут нет места для разных трактовок, всё предельно ясно. Меня едва держат ноги, но я рывком встаю с кресла, чтобы хоть как-то это прекратить. Я больше не могу слышать, как распаляется дыхание моего мужа. Как он… как…
Ненавижу.
Их обоих!
Но Диму так, что хочу изувечить его!
Я что-то сбиваю, делая шаг на ощупь, и следом зажмуриваюсь из-за яркого света. Тот вдруг накатывает невыносимой волной. Когда я прихожу в себя и могу снова видеть, Дима уже стоит напротив меня. С расстегнутой рубашкой и ремнем.
– Аня, – произносит он, а его зрачки расширяются от шока.
Я смотрю на мужа с презрением и собираю все силы, чтобы не расплакаться. Нет, я не доставлю такое удовольствие Эльвире! Она не увидит, как больно мне сделала. Я цепляю ее силуэт боковым зрением: она выпрямилась, но осталась стоять у кровати. И она жадно смотрит на нас с Димой.
– Работа, да? – со злостью спрашиваю мужа. – Теперь это так называется?!
На его высоком лбу проступают морщины. Я впервые вижу супруга таким напряженным и сбитым с толку. Я буквально слышу, как скрипят шестеренки в его голове. Он несколько секунд никак не реагирует на мои слова, лишь резковато поправляет рубашку и начинает застегивать пуговицы.
– Как ты попала в номер? – спрашивает он.
– Что? Тебя только это волнует?! Больше ничего не хочешь сказать?
Я машинально перевожу взгляд на Эльвиру, словно хочу проверить, что мне не померещилась его измена. Но нет! Вот она! Отводит глаза и явно прикидывает, будут ей вырывать волосы или нет.
– Уйди, – грубо бросает ей Дима, когда угадывает направление моего взгляда.
– Да нет, пусть остается, – я усмехаюсь и пытаюсь обойти стол с другой стороны, подальше от мужа, чтобы не сорваться в пощечины. – Это я уйду. Я увидела больше, чем хотела. Мне за дочерью надо ехать.
– С кем сейчас Алиса?
– Ты вдруг вспомнил, что ты отец? Нет, Дима, заботливые отцы проводят вечера по-другому! Поэтому даже не начинай…
Из коридора доносится хлопок двери. Эльвира, как послушная девочка, ушла. Хотя я уловила, как она фыркнула, когда Дима указал ей на дверь.
– Тебе нужно успокоиться, – давит уверенным голосом муж. – Выдохнуть.
– Не подходи ко мне! Не трогай!
Но он не слушает. Он пересекает комнату и огибает стол с моей стороны. Муж оказывается прямо напротив меня, закрывая крепким телом все вокруг. И он так смотрит, так двигается… Становится очевидно, что он отошел от первого шока и уже нашел точку равновесия. В этой комнате только у меня шалят пальцы, а сердце выбивает сумасшедший ритм.
– Ты правда не хочешь ничего мне сказать?
– Я могу сказать “прости”, – бросает он без тени раскаяния, как будто предлагает сделку. – Тебе станет от этого легче?
– Ты ужасен…
– Мы это переживем.
Я качаю головой. Не могу поверить, что между нами происходит такой диалог. Я не знаю, что люди говорят в подобной ситуации. Не в фильмах или сериалах, а в реальной жизни. Но я не верю, что это должно происходить вот так. Столь цинично и жестоко.
Внутри что-то щелкает.
Я размахиваюсь и бью его по лицу!
И это даже не эмоциональный порыв, я просто хочу сломать эту невыносимую ледяную стену.
Раскрошить ее на маленькие кусочки!
В нем должно быть что-то живое?
Хоть что-то?
Ведь я полюбила его… Черт, я до сих пор люблю его! Иначе бы не чувствовала огромную дыру в груди!
Я отвешиваю ему вторую пощечину, а потом толкаю в грудь, сжимая ладони в кулаки. Я что-то выкрикиваю, царапая горло гневом, но легче не становится. Только пульс разгоняется, а комната мельтешит перед глазами.
– Как ты мог, Дима?! Как? Я думала, у нас настоящая семья. Я доверяла тебе. А ты с какой-то стервой… За моей спиной… С моей знакомой!
– Это всего лишь секс на стороне. А ты остаешься моей женой.
Он протягивает ладонь и твердо обхватывает мое плечо, цепляя пальцами шею. Как печать ставит. Свое право на мое тело.
– Хватит! – Я отшатываюсь от него и пытаюсь смахнуть его ладонь. – Ты всё сломал, Дима. Надеюсь, ее задница того стоила. Я больше видеть тебя не хочу!
– Мы поговорим завтра. Сейчас я вызову тебе такси, и ты поедешь домой.
– Нет…
Меня прерывает тихая вибрация моего телефона. Я не решилась полностью отключить звук. Боялась, что может что-нибудь произойти и будет звонить Злата. И сейчас на экране горит именно ее имя.
– Да, – я отвечаю на ее звонок.
– Анют, ты как там?
Я пропускаю ее вопрос, потому что слышу, что на заднем плане плачет моя малышка.
– Что случилось?
– Ничего страшного, просто Алиска раскапризничалась. Не хочет засыпать без тебя. Впервые такое, никак не могу ее успокоить…
– Переключи на видео и дай мне ее.
Я быстро поправляю волосы и бросаю на Диму тяжелый взгляд, чтобы он даже не думал мешать мне. И это действует. Он разжимает пальцы и перестает нависать надо мной.
– Милая, малышка моя, – говорю ласковым голосом, когда вижу на экране заплаканное лицо доченьки. – Ну ты чего? Это я, слышишь? Мама здесь.
Она не сразу отвлекается от своих слез, но вскоре понимает, что с ней говорит мама. В ее взгляде появляется заинтересованность, и она тянется к телефону.
– Всё хорошо. – Я поворачиваю телефон так, чтобы Дима не попал в кадр, и протискиваюсь рядом с ним. – Я сейчас приеду. Я уже закончила все дела и бегу к тебе. Плакать не нужно.
– Мне грустно, – всхлипывает Алиска и целует экран.
– Мне тоже грустно без тебя. Я буду совсем скоро. А где твой Карапас? Ты показывала Злате свои фигурки?
– Не показывала, – отзывается подруга. – Мы забыли, да? А мне так интересно!