За себя Стеша не переживала. В конце концов, она большая девочка. Большая, почти столетняя девочка. Она справится и освоится с любыми реалиями. Гораздо больше она переживала за Зверёныша. Ее пёс тяжко переносил адаптацию к жизни среди людей. О том, насколько тяжко, знали только они с Вероникой. Первое время Стеше даже казалось, что у них ничего не получится, что без болота Зверёныш не справится. Если и выживет, то захандрит и заболеет. Но решение нашлось! Решение плескалось темной болотной водой в дюжине десятилитровых канистр, перевезенных в новый Стешин дом спецрейсом. По их с Вероникой прикидками, Зверёнышу этих запасов должно было хватить на долгие годы. Это на тот случай, если Стеша решит остаться жить в доме у озера, если не спасует и не испугается задуманного.

А задумала она очень важное, почти неосуществимое! Она решила поступать в медицинский институт! Денег, которые оставил ей Серафим, хватило бы на безбедное существование до конца её дней. Безбедное и праздное. Но Стеша не хотела прозябать в праздности, Стеша хотела осуществить, наконец, свою мечту и стать врачом. Собственно говоря, только эта мечта и держала её наплаву весь последний год, не позволяла пойти на дно, потеряться в совершенно новом и незнакомом мире. Мечта, а ещё Зверёныш и друзья.

За минувший год Стеша неожиданно для себя выяснила, что у неё железная сила воли. Сначала про силу воли ей сказала Вероника, потом подтвердила Аграфена, а дальше уже и она сама поверила. Этот новый мир был быстрый, шумный, непривычно суетливый и невероятно интересный. Он был настолько интересный, что у Стеши почти не оставалось времени на сон. Во всяком случае, именно так она объясняла самой себе свою бессонницу.

Правда же была в другом. Правда была в том, что в суете и попытке адаптироваться в новой реальности у Стеши не оставалось времени на грусть. Почти не оставалось…

Грусть пробиралась в её реальность лишь ночью, присаживалась на край кровати, гладила по голове, вместе со Стешей роняла слезы на шерсть верного Зверёныша. Грусть поджидала её на заре, будила с первыми лучами солнца. Грусть никогда не приходила одна, она приводила с собой боль. Душевную боль, которая была страшнее физической, которая заставляла Стешу зарываться лицом в подушку и тихонько скулить в такт протяжному вою Зверёныша.

Ей было больно и очень одиноко в этом незнакомом ей мире. Ей не хватало того, кого больше нет и никогда не будет. Как только Стеша разобралась с Интернетом, первое, что она сделала – это вбила в поисковик имя и фамилию Стёпы. Это было тяжелое, почти невыносимое испытание – рассматривать фотографии, на которых её Стёпа взрослел, мужал и старел. Ей было больно видеть рядом с ним другую женщину, хрупкую, с тревожными глазами, чем-то похожую на неё саму. И было удивительно видеть его сына, а потом и внука, названного в его честь, очень похожего, но все равно другого…

Эту боль Стеша переживала изо дня в день, медленно погружаясь в пучину отчаяния, соскальзывая в то странное состояние, которое Аграфена называла депрессией. Наверное, в конце концов она бы сошла с ума, переселилась бы в болотный домик, в его реальную, почти разрушенную версию, и там доживала бы свой век вместе с псом, который от её слез покрывался стальной броней и тихонько скулил в унисон её безудержному плачу. Так бы и случилось, если бы не друзья.

Они по очереди, каждый по-своему, знакомили Стешу с новым миром. Они учили её ничего не бояться и верить в справедливость и правильность бытия. Они объяснили ей, что в этом мире за деньги можно купить если не спокойствие, то хотя бы впечатления.

Впечатления стали Стешиным лекарством от тоски и безысходности. Впечатления и то, что Аграфена называла драйвом, а Вероника дурью. Хотя именно Вероника и познакомила Стешу с драйвом!

Это было обычное утро, туман над Змеиной заводью не просто клубился, а лежал плотной шерстяной шапкой, подтапливал, подъедал первый осенний лед, навевал тоску. Вероника ворвалась в эту тоску на своем черном Гелике, вытащила Стешу из дома и, бесстрашно чмокнув Зверёныша в мокрый нос, велела:

– Садись за руль! Будем учиться водить!

Стеша не хотела за руль и не хотела учиться. Не этой бессмысленной науке! Зачем ей машина на болоте?! Но Вероника настаивала, а Стеша не хотела её обижать.

Ей понравилось! Ей понравилось до такой степени, что в скромном списке её желаний пункт «Научиться водить машину!» встал вторым после пункта «Стать врачом!» На права Стеша сдала с первого раза. Спасибо усидчивости, бессоннице, интернету и автоинструктору, которого нашла для неё тетя Саша, мама Аграфены.

Автомобиль, черный, грозный и неудержимый «Лендкрузер», стал её самой первой большой покупкой и самой первой простой человеческой радостью. С появлением в Стешиной жизни автомобиля в ней появились и планы. Вот тогда они со Зверёнышем и начали учиться жить в отрыве от Мари. Поначалу получалось плохо. Можно сказать, вообще не получалось. Но с каждой минутой, с каждым преодоленным километром становилось все проще. А с появлением противоядия в виде болотной воды почти сразу стало хорошо. В течение месяца Стеша, как заправский врач, обкатывала дозы, отслеживала реакции и период полувыведения. Именно столько времени потребовалось, чтобы понять, что Зверёнышу достаточно нескольких капель болотной воды, чтобы сутки оставаться в шкуре обычного пса, не испытывая при этом дискомфорта, и больше миллилитра, чтобы в считанные мгновения вернуть себе изначальный облик. Вот с тех самых пор Стеша не выходила из дома без фляги с болотной водой.

Флягу оставил ей Стэф. Ну, как оставил? Просто не забрал с собой, когда сбегал в свой полярный город Хивус в тот самый момент, когда Стеша больше всего нуждалась в поддержке. Была ли нужна ей именно его поддержка, Стеша не знала. Те, самые первые дни в новом мире были окутаны туманом и дымом заполыхавших вдруг торфяников. Тогда Стеша рвалась обратно на болото. Не просто рвалась – она уходила на болото на рассвете, а возвращалась после заката. Что хотела найти? Кого найти?

Иногда к ней выходили марёвки. Однажды она видела угарников. Эти не приближались, кружили в безмолвном дымном хороводе у самой границы торфяников. Иногда ей казалось, что Марь заманивает её в свои сети, и она послушно шла на едва слышимый зов в надежде найти Серафима или саму себя. У неё ничего не получалось. Марь дразнила её плеском невидимого рыбьего хвоста, взмахом огненных крыльев и поднимающимся со дна островом, который оказывался всего лишь миражом. Марь дремала и видела сон, а Стеша со своими бессмысленными терзаниями была всего лишь героиней этого бесконечного сна.

Ей стало легче, когда в списке её желаний появился ещё один пункт. Гальяно взял её с собой во внешний мир. Так он называл пространство за пределами Змеиной заводи. Во внешнем мире кипела та самая жизнь, которая была привычна и обычна большинству Стешиных ровесников. Не столетним ровесникам, а двадцатилетним. Этот момент Гальяно подчеркивал особо. Во внешнем мире Стешу ждала «Тоска». Не та тоска, с которой она сражалась на болоте, а та «Тоска», которая была приютом для мятущихся творческих душ. Для художников, актеров и музыкантов.

Сидя перед похожей на эшафот сценой, восторженно хлопая очередному не очень талантливому, но очень смелому и окрыленному своей смелостью музыканту, Стеша поняла, что хочет научиться играть на гитаре и петь! Тогда же и появился третий пункт в её списке желаний. Тогда же она купила свою самую первую акустическую гитару и начала брать онлайн-уроки вокала. Тогда же череда бессонных ночей стала чуть менее пугающей, а к грусти присоединилась надежда.

Стешино существование было расписано по минутам. Она не желала терять ни секунды из отведенного ей времени. Она и без того уже потеряла восемьдесят лет! А ещё она оказалась способной. Учителя по вокалу и гитаре называли её талантливой и предрекали большое будущее, если она решится явить свой талант миру. А репетиторы по биологии, химии и русскому языку не сомневались, что она легко сдаст любые экзамены.

Вот такая была у Стеши жизнь – одновременно наполненная событиями и пустая. Ее жизнь была наивной попыткой убежать от самой себя. Разумеется, только от самой себя! Больше Стеше не от кого было бежать. Не от кого и не к кому…

Глава 5

Дом, в который Гальяно привез Стешу, оказался ещё лучше, чем она представляла себе по рекламным фоткам в Интернете. Просторная гостиная, кухня, спальня и кабинет. А в душевой имелось окно! Окно казалось Стеше настоящим чудом, таким же чудом, как и терраса, выходящая к самой воде. Но идеальным дом делало не это, идеальным его делало уединенное расположение. Здесь, вдали от людской суеты, Стеша могла чувствовать себя самой собой, а Зверёныш мог сбросить личину обычного пса и до одури плавать в прохладных озерных водах. В этих водах водилась рыба, а в зарослях на заболоченном берегу гнездились птицы. В первый же день Стеше пришлось договариваться со своим псом о том, что он не станет разбойничать, охотиться на здешнюю живность и, упаси боже, на местных жителей. Особенно на жителей!

Человеческую речь Зверёныш понимал отлично. Даже когда делал вид, что понятия не имеет, о чем толкует ему Стеша. Он не разделял её гуманистических порывов, страдальчески закатывал глаза, ворчал и покрывался чешуей, глядя на миску с собачьим кормом, но терпел! Ради неё он был готов вытерпеть и не такое. Вот так ей повезло с другом!

Самим собой Зверёныш становился лишь по ночам, когда под покровом темноты рыскал в окрестностях озера и наверняка забредал на окраину дачного поселка. Ничего плохого он не делал, но до Стеши доходили слухи о странном поведении местных собак. Странном для дачников, но не для неё. Звери чуяли болотного пса и боялись его, в какой бы ипостаси тот не пребывал. Боялись до недавнего момента.

…Этот кот был изможденный, израненный, тощий и грязный до такой степени, что было непонятно, какого цвета его шерсть, но он не испугался Зверёныша. Мало того, он, кажется, даже вступил с ним в бой. Поверить в такое Стеше было тяжело, но ещё тяжелее ей было поверить, что хозяином кота оказался Стэф.

В своем озёрном доме она чувствовала себя словно в надежной крепости. А озеро было её защитным рвом. И в доме, и на озере она могла быть самой собой, как Зверёныш. Ей не нужно было примерять личины, изображать из себя ту, кем она не являлась. Ей можно было расслабиться.

Кажется, расслабилась она слишком сильно. Что успел увидеть Стэф? Или не успел увидеть ничего? Нужно будет при возможности спросить у Зверёныша, на каком этапе он его остановил. Может, и не случилось ничего страшного. Может, обошлось.

Стеша вперила взгляд в широкую спину Стэфа и решительно одернула полотенце. Она уже не та потерянная девчонка, которую они вытащили из Мари. За год она многому научилась и многое осознала. Ее голыми руками не возьмешь.

– Что вы здесь делали? – спросила она, продолжая буравить взглядом спину Стэфа. Лучше спросить его об этом сейчас, пока он не смотрит в её сторону.

Он посмотрел. Остановился, развернулся, смерил взглядом с головы до ног, улыбнулся чуть кривоватой и чуть растерянной улыбкой.

– Я здесь гулял, – сказал, наконец.

Не сказал, а соврал. Потому что очевидно, что никто не станет гулять на этом берегу просто так. Он не станет гулять!

– С котом? – Стеша указала подбородком на затаившегося кота.

– Сначала без кота, потом с ним. – Улыбка Стэфа сделалась задумчивой, словно он удивлялся какому-то своему решению. – Он лежал на дороге. Помирал. Кажется.

Кот мяукнул. Голос у него был громкий, совсем не как у помирающего.

– Кстати, его зовут Братан.

– Братан?.. Странная какая кличка.

– Не более странная, чем у вашего пса.

Крыть было нечем. Да и незачем. Каждый имеет право называть своего питомца так, как ему хочется.

– Так зачем вы здесь… гуляли? – спросила Стеша, переступая с ноги на ногу. На вопль кота она бежала с такой скоростью, что позабыла надеть шлепки, и сейчас ей все время приходилось смотреть на тропинку перед собой.

– Мы здесь гуляли по делу, – ответил Стэф после недолгих колебаний.

– По какому делу?

– Я хотел убедиться, что с тобой… с вами все хорошо, – сказал он и снова повернулся к Стеше спиной, словно ему были неинтересны ни её реакция, ни её ответ.