– Если такое и случится, то не принесет другим странам особенной пользы. Однажды, чуть больше двадцати лет назад, принц Джанталья распорядился достать целое семейство пинн вместе с камнями, на которых они растут, и поселить их в море у Лавальи. Считается, что пинна очень полезна для дам в тягости и способствует рождению здоровых детей. Ничего не вышло, пинны не прижились. Благополучно эти раковины чувствуют себя только в море Арлезы.

– Как удивительно, – тихонько сказала Айлин. – Сколько же на свете чудес? Мне казалось, что я знаю так много, но стоит сделать шаг – и открываются бесконечные просторы неизведанного…

Она невольно вспомнила их с Кармелем разговор перед тем, как его вызвали во дворец по делу о заговоре. И подумать только, что ее жизнь могла пройти в жестких рамках, положенных благородной леди, без права распоряжаться собой… Да просто без права нос высунуть из дома, не спросив прежде разрешение отца, брата или мужа! Не родись она магессой, осталась бы без академического образования, свободы, возможности выбирать собственную судьбу… Не увидела и не узнала бы почти ничего!

– Мага казнят! – раздался вдруг истошный крик какого-то мальчишки. – За колдовство! Маг превратил почтенного торговца в нечистое животное! Идите смотреть! Белого мага казнить будут!

– Живьем в масле сварят! – подхватил другой, такой же голосистый. – На крюк за ребро подвесят! А потом в рабство продадут! Диким кочевникам!

Айлин попыталась представить, зачем кочевникам подвешенный за ребро и сваренный в масле маг, а потом поняла, что это всерьез, и содрогнулась. В растерянности глянув на Кармеля, она увидела, как магистр мгновенно подобрался, расслабленная спокойная улыбка исчезла с его лица, а глаза хищно и недобро сузились.

– Прости, но тебе придется пойти в кондитерскую самой, – негромко сказал он. – Амина проводит…

– Я с тобой! – выдохнула Айлин. – Прошу!

– Хорошо, – неожиданно согласился магистр. – Если обещаешь молчать и не вмешиваться. А если там вдруг окажется что-то опасное, немедленно уйдешь порталом в Вуаль.

– Обещаю, – послушно согласилась Айлин, тронув пальцем кольцо-ключ.

Амина и Алонсо, которым Кармель велел оставаться на месте, коротко кивнули и отвели ослика подальше от толпы, которая ринулась туда, откуда прибежали мальчишки. Айлин тут же поняла, почему Кармель предпочел взять ее с собой. В нарастающем переполохе слишком легко было потеряться, но все же вокруг магистра, крепко подхватившего ее под руку, люди не слишком толкались, опасаясь задеть дворянина с дамой. Во всяком случае, добраться до высокого помоста, на котором явно что-то происходило, Айлин с Кармелем удалось быстро.

Как ни странно, здесь оказалось тише, и хотя люди шумели, расспрашивая друг друга, что происходит, но без криков, страшных предсказаний и угроз. А еще, что тоже показалось ей необычным, очень многие говорили по-итлийски, хотя порой в общем гомоне слышалась то фраганская, то арлезийская речь.

– Здесь так много итлийцев? – спросила она Кармеля и тут же испугалась, вдруг отвлекает его от чего-то важного?

– Что? А, нет, – рассеянно ответил тот, вглядываясь вперед. – Просто итлийский – общий торговый язык южного побережья…

Общий? То есть на нем могут договориться арлезиец и, скажем, фраганец? Как удобно…

– Вон, вон он! – слышалось вокруг. – У, негодяй, сын змеи и шакала! Погубил почтенного человека, богатого купца!

– Да какой он почтенный? – фыркнул кто-то в ответ. – Или вы его не знаете? Этот жабий помет уже давно выпрашивал беду на свою голову. Хорошо сделал парень, если дал ему укорот!

– Сегодня – его, а завтра – кого?! – не унимался первый. – Маги думают, что они любимые дети богов, что им все позволено! Кого он еще заколдует, а? На виселицу проклятого колдуна! Или дара лишить!

– Ты, почтенный, тоже купец? – бойко ответили ему. – Тогда возьми свою выручку и купи немного разума, если найдешь такой товар. Без тебя разберутся, что делать с магом, или не видишь, суд начался? Или не веришь нашему…

Он добавил какое-то непонятное слово, но Айлин уже отвлеклась от перепалки, вглядываясь в то, что происходило на помосте. Там стояли трое – но выглядели и вели они себя совершенно по-разному!

Первый, кто мгновенно привлек ее внимание, был, несомненно, южанином, но из какого народа, Айлин сообразить не смогла. У этого человека оказалось круглое, лоснящееся лицо, густая черная борода, не такая короткая, как у всех уже виденных ею арлезийцев, а длинная, завитая крупными кольцами и украшенная блестящими золотыми заколками. Одет он был сразу в три долгополых шелковых одеяния, похожих на домашние халаты. Но кто надевает халат, выходя в город?! Еще и так странно, один на другой?! Полы разлетелись, и было видно, что самый нижний халат из пронзительно-желтого шелка, второй – малиновый, а третий, верхний, в узкую разноцветную полоску, идущую от воротника к подолу.

Должно быть, совсем недавно это был очень важный человек!

Сейчас он стоял на четвереньках и лаял.

Громко, надсадно и на одной ноте, не умолкая ни на минуту.

Его роскошно украшенная борода при этом расстелилась по помосту, а яркие мягкие туфли с причудливо загнутыми носами слетели с ног и валялись рядом…

В нескольких шагах от него замер, скрестив руки на груди и выпрямившись, маг в такой же странной, но куда более скромной одежде. Голову его прикрывал от палящего солнца большой платок, наброшенный на волосы примерно так же, как женское покрывало, только закрепленный не шпильками, а витым шнурком, и не закрывающий лицо. Одежда и платок были белыми, и маг выделялся среди пестрой толпы, как снежный сугроб среди ярко цветущего луга.

Айлин даже не сразу посмотрела на его лицо, а посмотрев, удивилась еще больше. Маг – разумник, конечно же, разумник! – не был ни арлезийцем, ни мауритом, ни вообще южанином. Дорвенантец! Голубоглазый, с выгоревшими на солнце и оттого белесыми бровями, с конопатым носом и таким добродушным и открытым лицом, словно только что спрыгнул со страниц многочисленных сказок о Брайане-простаке.

Через несколько мгновений он наткнулся взглядом на магистра, молча стоящего рядом с Айлин, и его лицо тут же дрогнуло, на нем появилось растерянное и, кажется, виноватое выражение.

– Вот болван… – тихо проговорил Кармель. – Благие Семеро, ну какой же болван…

Однако в голосе его не слышалось ни страха, ни напряжения, и Айлин с облегчением поняла, что вряд ли молодого разумника ждут страшные кары, о которых кричали базарные мальчишки. Иначе магистр не был бы так спокоен, верно?

И наконец, с другой стороны от лающего замер третий. Несомненно, это был благородный дон, одетый совершенно по-арлезийски. Иначе говоря, в те же черные штаны и белую рубашку, как Алонсо, Кармель и еще изрядная часть мужчин вокруг. Единственное отличие – голова дона была повязана ярко-алым, просто горящим на солнце платком, расшитым надо лбом мелкими золотыми и серебряными монетками. За его широкий кушак такого же алого цвета была заткнута длинная плеть с деревянной рукоятью, свернутая широкими кольцами. А на лице виднелось выражение крайней досады, словно дона чрезвычайно раздражало происходящее вокруг. Айлин присмотрелась…

Нет, конечно, наверняка это благородный дон! Просто лицо у него было до того разбойничье, что рядом с ним даже Алонсо казался смиренным отшельником! Айлин невольно подумала, что на помосте очень не хватает прикованного к благородному дону ядра, ну или что там приковывают к каторжникам. А до чего бы оно ему подошло! В точности как Луне – новое седло, подаренное Аластором на Солнцестояние.

Внезапно благородный дон тоже их увидел, но, в отличие от мага, просиял и махнул рукой. Люди вокруг шарахнулись в сторону, то ли почтительно, то ли боязливо образовав круг, в середине которого оказались Айлин с Кармелем.

– Постой здесь, – попросил Кармель, и Айлин, снова услышав, что его голос спокоен, кивнула.

Под взглядами толпы Кармель взбежал на помост и поклонился разбойнику в алом платке: уважительно, но не слишком глубоко, как положено кланяться высокопоставленному, но дружественному лицу или старшему родственнику.

Разбойник что-то сказал ему, Кармель ответил и при этом, как показалось Айлин, вздохнул, а лицо разбойника стало еще более довольным. Отвернувшись от него, Кармель бросил какой-то аркан в сторону лающего человека, и тот смолк, высунув язык и тяжело дыша – в точности, как собака на жаре. Айлин даже захотелось попросить принести миску с водой, но она прикусила язык. А собеседник Кармеля, вытащив из-за пояса плеть, щелкнул ею в воздухе.

Толпа разом стихла, словно на нее опустили полог безмолвия, и в этой тишине человек в алом платке заговорил. Говорил он по-арлезийски, но два глашатая на ступенях помоста, которых Айлин не сразу заметила, тут же повторяли его речь на фраганском и итлийском:

– Властью, данной мне королем и законами Арлезы, я передаю право вершить справедливый суд и принимать решение по этому делу! Поскольку преступление совершил маг Белой гильдии, судить его будет магистр Ордена и той самой гильдии, к которой принадлежит преступник. Судья – арлезийский дворянин и облечен доверием короны, посему его решение должно быть принято полностью и не может быть оспорено, его слово – мое слово!

Айлин спрятала руки под покрывало и нервно сплела пальцы, едва заметив, что круг возле нее стал еще шире, а люди с любопытством смотрят в ее сторону. Кто же этот человек?! И почему ей кажется, что он только что избавился от неприятной заботы, переложив ее на Кармеля? А может, и не кажется?

Кармель в это время бросил магу несколько слов, и тот, кивнув, торопливо заговорил. Увы, хотя говорил он по-дорвенантски, больше Айлин ничего не расслышала. В полной тишине, разлившейся вокруг помоста, магистр спросил что-то еще, молодой разумник ответил… Кармель повернулся к толпе, сделав шаг вперед, чтобы его все видели, и громко заговорил по-арлезийски, делая после каждых нескольких слов паузу, чтобы глашатаи успевали переводить.

– Опросив подсудимого и применив магию, чтобы проверить его слова, я убедился, что мэтр Брайан Эверс говорит правду и ничего не скрывает! Брайан Эверс, маг Белой гильдии, служит базарным магом великого и славного города Эль Корда, столицы и сердца Арлезы. Его дело – следить за соблюдением законов. А именно – той их части, что касается злонамеренного влияния на человеческий разум. Все вы знаете, что дело это нужное, полезное и богоугодное, ибо никто не хочет быть обманутым или лишенным свободной воли, дарованной нам Благими!

Толпа вокруг зашепталась, люди начали кивать, и Айлин перевела дыхание. Ага, значит, разумник – надо же, и в самом деле Брайан! – маг на службе короны! Плохо это или хорошо именно сейчас, она не знала, но Кармель, кажется, облечен доверием властей, значит, у собрата по Ордену будет лучшая защита из возможных! Что же он натворил?!

Она бросила взгляд в сторону человека в халате – тот ухитрился сесть по-собачьи, поджав ноги, оттопырив пухлый, обтянутый полосатым шелком зад и опершись на выставленные вперед руки, и смотрел на толпу бессмысленным, но спокойным взглядом.

– По его собственному признанию, мэтр Брайан Эверс действительно заменил разум почтенного торговца Фарруха абдель Азиза разумом собаки, – громко продолжил Кармель, и толпа ахнула, как один человек. – По законам Ордена и Белой гильдии мэтр Эверс совершил тяжкое преступление. Однако причина такого поступка в том, что торговец Фаррух принуждал мэтра Эверса заняться магическим усмирением мауритских рабов. Согласно законам Арлезы и Ордена продавать рабов, усмиренных в другой стране и магом, не принадлежащим к Ордену, не запрещено. Однако проводить усмирение на земле Арлезы – недопустимо и преступно! Когда мэтр Эверс отказался, торговец Фаррух кинулся на него с кинжалом, и мэтр Эверс произнес заклятие ради спасения собственной жизни.