Где были Пятеро в тот ужасный день, когда она лишилась дома в первый раз? Почему ее спасла Та, кто оставалась под запретом и о ком даже не говорили вслух? Именно она укрыла ее в тот день, преподнеся Дар. Спасла и на второй раз от пасти горного льва, а сейчас – уберегла от пожара. Вновь подарила ей шанс на жизнь, который девушка не собиралась упускать, хотя у нее на щеках блестели слезы, а внутренности сводило судорогой.

Она никогда ее не предавала. Не оставляла. Всегда находилась рядом.

Кроме того, Она была женщиной.

В храмах Пяти говорили о Ней как о зле, ведь именно в ее время, в темноту, происходило больше всего преступлений, грабежей и насилия. Считалось, что Она покровительствует беззаконию, закрывает на него глаза и даже поощряет, но девушка знала, что Та лишь помогает людям. Поэтому шептала единственной из богов, кто слышал ее, повторяя уже позабытые за семь лет слова:

– Прошу, укрой меня снова. Покажи путь во тьме, сотканный лунным светом. Убереги мой нелегкий путь и приведи к новому дому. Взамен я отдаю тебе свою веру и любовь.

Она подняла заплаканные глаза и увидела, как ей ободряюще мигают с небосклона звезды, а затем улыбнулась и, чувствуя внутренний покой, продолжила путь. Ночная прохлада окутывала ее своими объятиями, защищая от напастей леса.

В который раз девушка поняла, что Она – вовсе не зло, как ее описывали в старых преданиях. Она помогала обрести себя, найти покой и свой путь, была готова выслушать в любом месте, ведь ей не требовались храмы – в ее распоряжении находилось звездное небо. Поэтому, стоя на своих ногах, ты запрокидывал голову, а не склонял ее.

И ты не молился. Ты просил.

А Она выслушивала и отвечала. Всегда.

Ей можно доверить свои тайны или своего возлюбленного. Под ее покровом можно сбежать от судьбы или, напротив, отыскать. Ее время – время таинств, загадок, прохлады и свободы. Она богиня всех: и дев, и юношей, и стариков, и детей. Ей не требовались подношения и льстивые клятвы. Она все знала сама, ведь только ей можно открыться, не боясь порицания.

Она некогда Шестая богиня в пантеоне.

Имя ей – Ночь.

Глава 1. Пленение

1374 год по Айлийскому календарю,

три года назад

Я иду по полю, вдыхая ни с чем не сравнимый аромат трав и цветов. Солнце клонится к закату, а прохладный воздух касается щек и моих босых ступней. Из леса по левой стороне доносится пение вечерних птиц вперемешку с трещанием сверчков. Лето подходит к концу, а впереди – лишь холодные и дождливые дни, окрашенные золотом опавших листьев. Если все сложится удачно, то это время я уже буду коротать в столице, имея пристанище и теплую пищу. Сейчас же мне надо добраться до ближайшего города прежде, чем стемнеет и на лес опустятся сумерки.

Мой путь лежал в столицу, в которую я изначально не стремилась, но за годы жизни в деревне поняла, что в сельской местности выжить можно только с близким или семьей и что на одинокую девушку смотрят как минимум подозрительно, как максимум – неблагопристойно. Впрочем, в городе ситуация была не лучше, но по крайней мере там я могла найти более-менее постоянную работу и пристанище.

За последние дни мое настроение немного улучшилось, и, шагая по дороге, я уже не плакала. Наверное, выплакала все слезы.

Все-таки терять тех, кто заменил тебе родных, очень больно.

Меня терзала неопределенность: я осталась без гроша в кармане и без надежды на какое-либо будущее, поэтому всячески старалась отвлечься и не думать о том, что произошло. Ни неделю, ни двенадцать лет назад.

Мертвецы мертвы и никак не могут помочь живым. Этот урок я усвоила хорошо.

Тем не менее, как бы ни старалась, я не могла выкинуть случившееся из головы. С утратой я столкнулась уже дважды, и еще раз пережить подобное я бы не сумела, поэтому постепенно начинала верить в то, что надо мной висел какой-то злой рок и что мне уготована печальная судьба вечно быть одинокой. Но это бремя я несу уже давно и стараюсь с ним свыкнуться. Особенно сложно из-за того, что мне не с кем поделиться. Но станет только сложнее, если обо мне узнают правду. То, что ни в коем случае нельзя о себе рассказывать.

У Избранных нашими богами открывается Дар, и таких людей называют Одаренными. Часто этот Дар проявляется в то время суток, которое связано с богом, что их одарил.

Рассвет, Утро, День, Вечер и Закат.

Пять богов и все мужчины.

Люди по-доброму относятся к тому, что ты одарен Пяти. Тебя сразу возводят в ранг святого и начинают всячески почитать, ведь ты сможешь приносить пользу.

Если у тебя Дар Рассвета, ты – эмпат и можешь изменять эмоции и помогать людям выходить из травматических душевных состояний.

Если же тебя одарил бог Утра, то проявляется телепатия. Такие люди очень полезны для внутреннего дворцового круга нашего Императора.

Дар Дня хранит в себе повышенную физическую силу и выносливость, а это несравненное преимущество в быту или на войне.

Вечерний Дар наделяет тебя убеждением. Здесь все ясно без слов.

И Дар Заката – провидение. Самый редкий, но самый нужный Дар, за который многие отдали бы все.

Я бы хотела знать будущее, но вместо этого моя фантазия и интуиция воображали лишь плохие картины.

Если ты оказываешься тем счастливчиком, одаренным Пяти, то тебя ждет всеобщая любовь. Избранные очень редки, поэтому даже в отдаленной глуши их встречают с распростертыми объятиями.

Но не меня.

Ведь моя покровительница Ночь.

Зачастую люди забывают, что и Вечерние, и Рассветные Избранные тоже являются своего рода манипуляторами, и всю свою ненависть отчего-то изливают только на Ночных, встречающихся столь редко, что их можно пересчитать по пальцам одной руки.

То, что скрывает Ночь, не ясно даже мне. Я старалась разобраться в своих способностях, но за эти года выходило из ряда вон плохо. Возможно потому, что я была полностью представлена самой себе, или же просто не горела желанием узнавать все грани своих возможностей. Этот Дар словно злой рок, который спасает и губит меня одновременно. Моя жизнь полна фальши и лжи, но без этой маски я просто не выживу. А мне так хочется спокойного существования! Но как на зло, судьба насылает мне все новые и новые трудности.

В горле снова встает ком, а мысли уносятся в те времена, когда я практически отпустила прошлое. В тот июнь, когда я, счастливая, живая и с горящими глазами, танцевала на деревенском празднике и водила хороводы. В какой-то момент я даже поверила, что все будет хорошо: Джон снова меня робко поцелует, мы будем гулять по березняку, а потом поженимся и создадим нормальную счастливую семью. Я думала, что смогу стать простой девчушкой, которая выйдет замуж и обретет поддержку мужа.

Сейчас же, выходя на проселочную дорогу, я понимаю одно: я трусиха, которая вечно от чего-то бежит, хоть и не всю свою жизнь, но с частой периодичностью. Мне в голову уже не раз приходила мысль просто остаться в деревне. Да, пришлось бы пережить слухи и сплетни, попроситься жить в чужой дом и придумать причину того, как я спаслась и почему убежала в ночи. Вынести тяжелый период осознания того, что близких больше нет, принять поддержку Николь и попытаться преодолеть несчастье. Но я сбежала, позорно поджав хвост и приняв это за знак свыше. Отправилась дальше, хоть и знала, что эта дорога приведет меня к еще большим проблемам.

Менять уклад жизни всегда сложно. Но адаптироваться к новой реальности куда сложнее.

В любом случае, пути назад уже нет. Нельзя же просто свернуться калачиком и плакать о своей судьбе всю оставшуюся жизнь?

Хотела бы я хоть одним глазком подглядеть, что ждет меня в столице, смогу ли я осесть там. И заглянуть еще в прошлое ради спокойствия… Что-то подсказывает мне, что такой сильный пожар не был случайностью.

Но кто мог сжечь дотла целую семью? Соседи любили меня – за исключением, разве что, старой карги Инги да нашего кота Маркиза. Первая вечно бубнила, что я не на своем месте (что, кстати, было правдой), а второй всячески меня избегал. Но ведь невинная старуха не могла лишь из неприязни поджечь нашу избу?

Нет, не могла.

Возможно, все это и было случайностью, но уж слишком много таких «случайностей» произошло в моей жизни. Найти связующую нить этих событий я не могла – не позволяли скудные знания. Поэтому оставила все как есть и просто решила идти дальше, куда дорога приведет.

Она привела меня в небольшой городок, который мы часто посещали с приемным отцом Эрнестом. Благодаря тому, что мы часто выезжали за пределы нашей деревни на ярмарки, я довольно хорошо знала дорогу до столицы.

Эрнест был любящим отцом и большим добряком. В городе он всегда покупал мне леденец в лавке, чем поднимал мое настроение. Хотя денег у нас водилось не много, леденец являлся традицией. Я до сих пор помнила его приторно-сладкий вкус.

Мелисса всегда бурчала о растрате средств, но я видела, как она совала мужу монетки перед каждым нашим отъездом. Она была довольно строгой матерью, но тоже очень сильно любила меня.

Однажды Мелисса, урожденная северянка и дочь вэльского купца, остановилась вместе с отцом в деревне, где жил Эрнест, и безвозвратно влюбилась. Да так, что разорвала все связи с родней и переехала к жениху. С ее слов, она ни разу не пожалела о своем решении, – тем более вскоре у них родилась замечательная Алекса. Девочка пошла в отца: почти у всех ладорганцев были темные волосы и карие глаза. А вот Мелисса со своими светлыми локонами и серыми глазами выглядела в деревне совсем чужой.

Воспоминания о приемной семье отвлекали меня встающими перед глазами образами родителей. И Алексы, место которой я заняла.

За прошедшие годы вина за содеянное хоть и притупилась, но каждый раз возвращается с удвоенной силой. Эрнест и Мелисса растили чужого ребенка. Любили, кормили, лелеяли… и за это расплатились жизнями.

Но я не могла поступить иначе! Тогда я бездумно сделала все это ради одного: своей безопасности. И теперь у меня на душе было гадко.

Я почти бездумно вхожу в ворота города, ничуть не смущаясь того, что нигде не видно миротворцев. Впрочем, улицы тоже пусты. Мои шаги эхом отдаются от каменных стен, не заглушаемые шумом города. На зданиях реют одинокие серые флаги Империи с изображением медведя – символа правящего дома Раквар.

Когда я понимаю, что что-то не так, становится слишком поздно.

Я не останавливаюсь, но краем глаза замечаю движение. Чувствую, как меня начинают окружать, отрезая возможность побега.

Вот же дура! В уголках моих глаз появляются предательские слезы.

Как же вовремя!

Чьи-то сильные руки хватают меня так быстро, что я не успеваю даже пикнуть. Людей точно двое, но один из них держит меня так, будто не человек вовсе. Я пытаюсь сопротивляться, но все тщетно – меня волокут к повозке с железной клеткой. С нее сдергивают огромный кусок брезента, и, к своему ужасу, я вижу в клетке людей в кандалах и с кляпами во ртах.

Работорговцы!

Я вспоминаю, что мне еще не заткнули рот, и пытаюсь закричать, чтобы воззвать о помощи, но мой крик обрывается, так не успев сорваться с губ. Меня бьют в живот, и из горла вырывается один лишь стон. Потом мне в рот засовывают кляп, фиксируют на затылке железной застежкой, а на руки вешают кандалы. Раскрывая дверцу клетки, меня швыряют внутрь как мешок с зерном, отчего я падаю на пол клетки и больно ударяюсь боком. Дверца закрывается на ключ, брезент возвращается на свое место, и наступает темнота. А на меня устремляются несколько пар сочувствующих глаз. Кто-то помогает мне сесть, хотя со скованными руками сделать это весьма затруднительно.