К крыльцу подали экипаж, и я с замиранием сердца осмотрела дверцу: буквы оказались закрашены черной краской немного неровно, но на сегодняшний вечер хватит – в сумерках, да при плохой погоде, никто ничего не заметит, а потом можно будет отправиться в город и заново покрыть дверцу лаком по всем правилам.

   В холле здания общественных собраний, предчувствуя неминуемый триумф, я скинула плащ и предстала во всем блеске бального великолепия. Видимо, великолепие было и впрямь ослепительным, поскольку все взоры моментально обратились на меня. Даже оба моих брата, вовсе не склонные восторгаться красотой сестры, обменялись странными взглядами.

   Чем отличаются городские балы от королевских, так это тем, что на них приходят главным образом для того, чтобы потанцевать, поесть, поиграть в карты и посплетничать, а не для того, чтобы соревноваться в подхалимстве, остроте языка и вычурности туалета. Судя по тому шепоту, который сопровождал мое появление в бальной зале, танцевать мне придется много.

   Я выпрямила спину, гордо подняла голову и приготовилась наслаждаться сегодняшним вечером.

– Николетта, ты что, с ума сошла?! – Цепкие тонкие руки схватили меня чуть повыше локтя и, испортив миг триумфа, утащили за ближайшую колонну. Я оказалась лицом к лицу с испуганной Алисией. – О чем ты только думала? Откуда это платье?

– От королевской портнихи. – Я удивленно оглядела себя, затем подругу, которая казалась не в пример более одетой, и хлопнула себя по лбу: – О боги!

   Дело в том, что столичная мода приходила в Кладезь с запозданием на два-три года, причем в таком урезанном виде, что я сказала бы, что она не приходила, а доползала на последнем издыхании. И зачастую издыхала-таки на пороге какой-нибудь престарелой блюстительницы нравов. Потому что не было в Кладезе силы более страшной и неумолимой, чем общественное мнение.

   За колонну заглянули обеспокоенные Ивар и Лас. Я махнула им рукой, чтобы шли пока без меня.

– Представляешь, разговоры о том, в каком виде ты появилась, начались в зале за пять минут до твоего появления! – Алисия обошла меня вокруг и, несмотря на явную тщетность усилий, попыталась подтянуть повыше лиф моего платья.

– Это успех, – кисло сказала я.

– Подожди, я сейчас что-нибудь придумаю и вернусь. – Подруга наконец сдалась, но, едва она отступила на шаг, в просвете между колонной и стеной появилась прямая фигура леди Рады.

– Настоящая леди всегда одета в соответствии со временем и местом. – Закаленная аристократка сразу припечатала меня к колонне не только словом, но и своей напористой фигурой, – никогда не забывайте об этом!

   Я машинально сделала реверанс. Широта души этой дамы и готовность высказывать свое мнение в самый неподходящий момент были поистине неоценимы.

   Леди Рада решительным жестом сняла с себя тяжелую бордовую шаль и накинула мне на плечи:

– Идите за мной.

   Я бросила на Алисию молящий о помощи взгляд и поплелась следом за своей властной покровительницей. Многообещающий вечер постепенно превращался в кошмарный сон. От шали пахло каким-то лавандовым средством против моли, к тому же ее бордовый цвет стал жутким дополнением к нежно-голубому платью. Леди Рада уселась в самом дальнем конце зала и усадила меня рядом – казалось невозможным найти в этом помещении место более далекое от цивилизации.

– Голубушка, завяжите шаль потуже… не перестарайтесь, она дорогая, сабакская. Не сутультесь. И не надо так пристально смотреть на танцующих – может сложиться впечатление, что вы страдаете из-за отсутствия кавалера.

   Родная маменька за всю жизнь не занималась моим воспитанием столько, сколько леди Рада за последние полчаса. Она даже не поленилась встать и собственноручно перевязать на мне злосчастную шаль, причем сделала это с таким усердием, что я оказалась на волосок от того, чтобы стать жертвой удушения. Впрочем, благодетельница была довольна и со свойственным ей тактом заявила, что теперь я стала похожа на благородную даму.

   Оставалось только зевать и перебирать варианты побега: даже если у кого-то и могло возникнуть желание пригласить меня на танец, то, думаю, его напрочь отбил чопорный вид моей экзекуторши. Алисия трусила подойти, а больше спасти меня было некому. На братьев надеяться не стоило: Ивар уже наверняка донимал церковника, а Лас невозмутимо подпирал какую-нибудь стену.

   Проводить целый вечер в качестве декоративного украшения моей соседки как-то не хотелось. Предстояло выкручиваться самой:

– Леди Рада, могу я осведомиться, какая причина лишила нас сегодня общества вашего сына?

   Вопрос был задан в надлежащей форме, и моя собеседница осталась довольна:

– Лорд Гордий изволил чихнуть перед самым нашим выходом, и моя материнская интуиция подсказала, что лучше ему остаться дома. Но не волнуйтесь, вам еще представится шанс с ним встретиться.

– Позвольте поинтересоваться, сколько лет вашему сыну? Надеюсь, это не слишком бестактно? – Вопрос мог быть истолкован превратно, но удержаться оказалось невозможно.

– В этом году ему сравняется тридцать. Прощаю ваше любопытство, голубушка, – леди Рада с треском раскрыла веер, – и разрешаю немного помечтать. Только такая мать, как я, глядя на хрупкое здоровье своего ребенка, может смириться с тем, что крепкое сложение невестки гораздо важнее титулов и приданого.

– Вы рассуждаете как конезаводчик, – не удержалась я.

– Милая моя, разве вы никогда не слышали выражения «дворянская порода»?

   Нет-нет, пора было спасаться бегством.

– Принести вам пунша? – Я решительно встала.

– Вы что, там же алкоголь!

– Может, пирожное?

– Милочка, половина людей в моем возрасте умирают из-за несоблюдения диеты. Вот и доктор подтвердит.

   К нам с легким поклоном приблизился сэр Мэверин, правда, уже не в своем черном врачебном сюртуке, а в светском камзоле, что только прибавило ему обаяния.

– Какой прекрасный вечер, не правда ли?

   Пока леди Рада отвечала, что количество приглашенных могло бы быть и поменьше, а перерывы между танцами и побольше, я за ее спиной одними губами произнесла:

– Спасите, – и молитвенно сложила руки.

– Леди Николетта, с вами хотел поговорить отец Оврамий. – Доктор прекрасно меня понял и пришел на выручку.

– Тогда я вынуждена буду покинуть вас на несколько минут.

   Обрадованная появившейся возможностью улизнуть, я на такой скорости полетела прочь от леди Рады, что даже не заметила, как зацепилась ее шалью за пуговицу на сюртуке какого-то господина. По совету и не без деятельного участия владетельницы шаль была завязана так крепко, что морским узлам с ней не тягаться – поэтому меня развернуло, и я больно уткнулась носом в грудь несчастного человека.

   Было непростительной беспечностью с моей стороны забыть, что все без исключения вязаные шали еще на спицах мастериц снабжаются способностью цепляться за любой предмет. И если вы счастливая обладательница сего нитяного изделия, а в вашем доме есть тонкие дверные ручки, торчащие гвозди и острые косяки, то будьте уверены – они ваши. Как оказалось, это незыблемое правило распространялось также на пуговицы мужских сюртуков.

   М-да, неприятно получилось! Кажется, привлечь большего внимания к собственной персоне сегодня уже было невозможно. Я потерла пальцами нос и подняла глаза на свою жертву. Жертва глядела в ответ отнюдь не жертвенным взглядом: мужчина с резкими чертами лица и неприятным прищуром уставился на меня так, словно хотел раздавить на месте. Что-то подсказывало, что милым кокетством и сетованием на зловредные свойства всех шалей здесь не отделаешься – придется извиняться всерьез.

– Не тратьте времени на извинения, – сухо заявил господин. – Я понимаю, почему вы так спешили. Но чем быстрее вы меня освободите, тем лучше будет для нас обоих.

   Мне определенно импонировала его деловитость, особенно в свете того, что леди Рада, увидев происшедшее, уже поднималась со стула, хотя предупредительный доктор, судя по всему, пытался ее успокоить.

   Шаль, как назло, вцепилась в пуговицу намертво, и все мои попытки освободиться так и не привели к успеху. Хмурый господин, казалось, уже готов был снять сюртук и оставить мне на растерзание, только бы не стоять рядом в такой нелепой позе.

– Извините, – я все же начала извиняться, – можно было бы оторвать эту коварную кисточку, но шаль не моя.

– Я уже понял чья, – с еще меньшим энтузиазмом проговорила моя жертва, за секунду до того как рядом с нами появилась леди Рада.

– Милочка, да не дергайте же так – только затянете. И не прижимайтесь к господину Клаусу – это неприлично, – я бы и рада была не прижиматься, но выбора не оставалось. – Отойдите-отойдите. Ах, моя сабакская шаль! Не всякая женщина может носить ее с должным достоинством! Если бы я только знала! Доктор, попробуйте вы, у вас должны быть ловкие пальцы.

   Сэр Мэверин занялся узлом, а господин Клаус при его появлении поднял глаза к потолку и только что патетически не приложил ко лбу руку – вся эта возня явно оказалась большим испытанием для его терпения. Леди Рада, оставшись не у дел, решила сгладить происшедшее:

– Не делайте такого лица, Клаус, девочка зацепилась не специально. А вы могли бы быть осторожнее в выборе одежды. – Скулы хмурого господина резко обозначились, но пожилая дама этого не заметила. – Раз уж такое дело, то позвольте представить вам леди Николетту, дочь сэра Эдварда. Голубушка, господин Клаус – владелец новой фабрики, которая находится рядом с городом.

   Только после этого хмурый господин ожил, его глаза, как два черных угля, заново пробежались по моей персоне с каким-то деловым интересом:

– Позвольте спросить, а ваша матушка сейчас здесь?

– Нет, она отправилась ко двору, – честно ответила я, не подозревая, чем вызван подобный вопрос.

– И конечно же скоро вернется?

– Думаю, что не раньше, чем через несколько месяцев, – маменька, конечно, обещала приехать через месяц, но я знала ее уже двадцать лет.

   Лицо фабриканта помрачнело:

– На кого тогда она оставила дела? Мне хотелось бы обсудить с ней детали договора.

   Я почти начала говорить, что на меня, но вовремя опомнилась – тут мне никто не поверит, а если поверят, то непременно осудят:

– На моего брата Ласа…

– Готово! – Доктор успешно покончил со сложной операцией по отделению меня от хмурого господина и тем самым помешал мне спросить, что это за подозрительный договор, о котором я ничего не знаю.

   Фабрикант тут же отодвинулся с некоторой неприязнью, я с теми же эмоциями стала развязывать на себе шаль. Нет, хватит-хватит-хватит! Что за затмение на меня нашло, если я покорно сносила чужие нападки и заботилась о добром мнении посторонних людей?

– Леди Рада, премного благодарна за вашу шаль. Но боюсь, что на мне она не может чувствовать себя в безопасности. – С этими словами я вернула вещь хозяйке и обратилась к господину Клаусу. – Еще раз приношу свои извинения за случившееся.

   Повернувшись к ним спиной, я снова почувствовала себя центром притяжения всех взглядов. Ну и пусть, главное, чтобы у меня на спине не осталось синих разводов. А в остальном ради восстановления душевного равновесия можно было снести еще и не такое.

   Легко внушаемого и доверчивого Ласа я нашла за карточным столом в компании какой-то пожилой леди, ее сонного супруга и отца Алисии, сэра Гвидона. Последний – завзятый циник и обжора – был не самой лучшей компанией для моего неоперившегося брата.

– Никогда еще не видел такого бесполезного молодого человека, – сыто, а оттого вполне миролюбиво разглагольствовал сэр Гвидон. – В его-то годы не уметь играть в карты! Что за поросль пошла, просто диву даюсь! Николетта, только посмотри на это!

   Чудак спешил приобрести во мне еще одного слушателя.

– Непростительная неумелость, – вставила пожилая леди.