Лас взирал на них с самым добродушным видом и, казалось, был совсем не против того, чтобы старики развлеклись, проходясь на его счет.

– Это все наша сельская местность: к двадцати годам молодые люди отращивают спасательный круг на талии, после женитьбы он превращается в спасательный жилет или вовсе надувную лодку. – Отец Алисии погладил свой собственный внушительный живот. – Нет, нам определенно нужна война, хотя бы раз в поколение.

– Вы бы говорили по-другому, будь у вас сын, – заметила я и сделала Ласу недвусмысленный знак, что пора уходить от этой компании.

– Но, слава богам, у меня две дочери, и поэтому я могу говорить правду.

– Как-то вы очень резко перескакиваете от умения играть в карты к войне, – в следующий раз возьму с собой Ерема: пусть наш гениальный малыш отыграет у этого философа половину годового дохода.

– Просто это всего лишь одно из многих ценных умений, которые приобретает солдат. Мальчики, воспитанные в мирное время, редко становятся мужчинами. Оглянитесь вокруг: им не о чем заботиться, главная их задача – как-то занять свободный вечер. Да что там, оглянитесь, посмотрите на меня – вот вам живой пример! – Сэр Гвидон явно не только утолил свой голод, но и жажду не одним стаканом пунша. – И за этих молокососов мне приходится выдавать своих дочерей!

   Нет, я определенно не смогу сейчас выдернуть Ласа из его сетей – карточная партия закончится в лучшем случае через полчаса, а до этого времени можно даже не пытаться. Поулыбавшись пламенным, но не имеющим ни малейшего смысла речам нашего соседа, я поспешила отойти от стола. Вопросы к брату подождут до вечера.

   Наливая себе бокал пунша, я оказалась в непосредственной близости от все того же злосчастного фабриканта и незнакомой мне дамы, в связи с чем стала невольной слушательницей их разговора.

– Ну что, братец, хоть кто-то, да умудрился поймать тебя в свои сети, – сказала женщина, не подозревая, что забрасывательница «сетей» стоит совсем рядом. – Теперь понимаю, что имеет в виду моя горничная, рассказывая, как «зацепила того столяра». Я бы не отказалась познакомиться с этой рыбачкой, но право же, ее платье не заслуживает того, чтобы его так стыдиться.

   Дама и сама была одета в наряд, по покрою очень походивший на мой, но при этом несла себя с достоинством.

– Не трать время, ничего интересного ты в ней не найдешь. – Господин Клаус остался равнодушен ко всем ее уколам. – Обычная провинциалка, не обремененная интеллектом.

– Возможно, – легко согласилась дама, которая, судя по всему, приходилась ему сестрой, – но надо отдать ей должное, нелепые ситуации она создает мастерски.

   Какие черствые неприветливые люди эти промышленники! Подслушивать разговор дальше было неприятно, и я решила удалиться, не преминув между делом звонко опустить половник в чашу для пунша, так что злоязычные сплетники просто обязаны были обернуться и раскаяться в своих словах.

   После этого маленького происшествия я выловила Алисию между двумя танцами и четырьмя кавалерами и под осуждающие мужские взгляды полностью завладела ее вниманием:

– Расскажи мне про сестру фабриканта.

– Про какую?

– А их несколько? Про ту, которая сегодня соревнуется со мной в эпатаже – не люблю конкуренции.

– О, это леди Филиппа. Два раза была замужем: первый муж умер, со вторым она развелась сама. Сейчас хозяйничает в доме брата. И можешь даже не пытаться соревноваться с ней в эпатаже – победить не удастся. А что, она уже сказала нечто шокирующее по твоему поводу?

– Да нет, по сравнению со словами брата ее высказывание можно расценивать как комплимент. А другая сестра?

– Во-он та маленькая кокетка. Даже твой Ефим однажды при мне назвал ее пустоголовой – а это что-то да значит. – Алисия указала мне на тоненькую девушку лет шестнадцати, разряженную в пух и прах.

   Ну что ж, мы тоже можем быть злоязычными, но у меня, по крайней мере, имеются для этого основания.

– А появились ли за время моего отсутствия еще какие-то новые лица?

   Алисия задумчиво оглядела зал:

– Разве что новый доктор. Как ты его находишь? – Она указала на сэра Мэверина, который танцам предпочел сладкий сон на стуле рядом с моей троюродной теткой.

– Ну мне его манеры показались слишком изящными для доктора, хоть и шутит он на грани приличия.

– Так вы знакомы? Сложно поверить, что сын старшего лорда сам решил стать врачом, не правда ли? Но, похоже, у него не было выбора. Я слышала, что сэр Мэверин – самый младший из сыновей в очень большой семье, так что может добывать средства к существованию только собственным трудом.

– И, к несчастью, ленится прилагать к этому усилия.

– С чего ты взяла?

– Судя по разговору, он далеко не глуп и мог бы добиться большего, чем практика в таком захолустном местечке, как наше, но вместо этого предпочитает похрапывать подле моей тетушки. Ей семьдесят пять, ему не больше двадцати семи, а свой досуг они проводят одинаково, и это крайне прискорбно.

   Алисия коварно улыбнулась:

– Кажется, ты заботишься о нем больше, чем о ком-либо еще из наших знакомых молодых людей.

– И не думай, – необходимо было немедленно опровергнуть все скрытые намеки подруги. – Я всю жизнь с кем-нибудь нянчусь: с братьями, с матушкой, а порой и с собственным отцом. Если мне придется нянчить еще и мужа – я этого не переживу.

– Пусть так, но пойдем, по крайней мере, заставим его танцевать, пока он не свалился со стула на колени к твоей тетке – то-то будет переполоху.

   От нечего делать я согласилась совершить акт милосердия.

   Подойдя к доктору, Алисия легонько постучала его по плечу, и, когда разбуженный раскрыл слегка затуманенные глаза, мы с ней хором пожелали ему доброго утра.

– Сэр Мэверин, почему вы не танцуете? – бойко спросила моя подруга. – Вы с Николеттой сегодня два самых достойных сожаления существа в зале – ни разу не видела вас на паркете.

   Я бросила сердитый взгляд на болтушку, которая, судя по всему, таким бесхитростным способом старалась найти для меня кавалера. Но доктора было не так-то легко пронять.

– Потому что мне лень: столько телодвижений, и все они не приведут к хоть сколько-нибудь стоящему результату. – Он потянулся. – К тому же я слушал весьма занимательную историю о молодости этой пожилой дамы, но, поскольку она постоянно путалась с датами, деталями и действующими лицами, в очередной перерыв между ее воспоминаниями мы заснули. Нет ничего более целебного, чем краткий сон под хорошую музыку.

   Теперь я бросила на подругу уже многозначительный взгляд. И этого человека она рассматривала как чьего-либо потенциального мужа? Но та даже не думала сдаваться:

– Как же в таком случае вы намереваетесь искать себе спутницу жизни?

   О боги! Как будто танцы в этих поисках обязательный элемент. Алисия, ты рискуешь превратиться в пустую кокетку!

– Я вовсе не собираюсь ее искать, – как бы по секрету шепнул нам доктор, но по искрам в его глазах я поняла, что в данном случае он все же больше шутит, чем говорит всерьез. – Брак – это так утомительно. Одно исполнение супружеского долга чего стоит: сначала ты раздеваешься, потом одеваешься…

   Алисия начала неудержимо краснеть, и, воспользовавшись паузой, я извинилась, подхватила ее под локоток и утащила на другой конец зала, где нас уже поджидали более галантные поклонники.

   Через некоторое время, находясь в гуще толпы, я по неосторожности снова встретилась глазами с леди Радой. Та со своего почетного места стала делать мне такие явные сигналы подойти, что проигнорировать их показалось бы первостатейной грубостью. Ну что ж, на этот раз я приготовилась отбиваться от всех ее атак.

   Пожилая дама была не одна: рядом с ней примостилась хрупкая деликатная девушка – старшая дочка нашего мэра. Неужели очередная жертва? Тогда, как ни жаль мне это легковесное создание, я безумно счастлива, что поучения леди Рады наконец-то нашли адресата.

   Но мое видение ситуации было ошибочным. Мучительницей в этой паре оказалась отнюдь не моя незваная покровительница, а скорее ее хрупкая соседка.

– Леди Рада, принести вам пунша? А может быть, скамеечку для ног? Давайте я прикрою окно, а то сквозняки так коварны. Вы снимаете шаль, позвольте мне ее подержать. Вам, должно быть, жарко. – Девушка махала на пожилую даму своим веером с такими усилиями, каких никак нельзя было ожидать от человека столь деликатной конституции. – Может, смочить вам виски холодной водой?

– Не нужно, Сабэль, не нужно. – Леди Рада начала отбиваться от веера девушки. – Обо мне прекрасно позаботится леди Николетта. Идите лучше к своему отцу, он уже полчаса зачем-то одобрительно кивает вам с того конца зала.

   Такого прямого повеления девушка не могла ослушаться и, бросив на меня ревнивый взгляд, удалилась.

– Вот лиса! Так и ластится! Все хочет подобраться поближе к моему дорогому мальчику! А сама-то тоща!

   Я бы не сказала, что Сабэль тощая: просто вид у нее был настолько хрупкий и кроткий, что каждому невольно хотелось ее защитить и найти в комнате место потеплее, чем коварная постоянно пользовалась.

– Но мы не дадим его в обиду, правда, душечка? – все не могла успокоиться леди Рада. – Только надеюсь, вы не собираетесь махать на меня своим веером и тереть мне виски мокрым платком. По совести говоря, вам давно пора заменить эти аксессуары – такие, как у вас, здесь не в моде… кх-м… как и ваше платье, впрочем.

   Так, я, кажется, начинала потихоньку понимать, отчего эта пожилая дама воспылала ко мне симпатией. Бьюсь об заклад, не пройдет и месяца, она сделает мне предложение руки и сердца (от имени своего сына конечно же). Но боюсь, к тому моменту я буду, равно как и сейчас, даже не в курсе того, как выглядит потенциальный жених.

   Мои губы растянулись в абсолютно безумной улыбке, что вызвало к жизни шедевральную речь леди Рады по поводу часто улыбающихся девиц и случающихся с ними из-за этого неприятностей, которую я здесь приводить не буду. Поберегу свои нервы и ваши.

   Есть немало признаков, по которым можно определить, что городской бал подходит к концу. Во-первых, предводитель общественного собрания (да-да, тот самый, который самоизбрал себя мэром Кладезя) через каждые десять минут начинает толкать проникновенные речи о славе нашего города и добродетелях его жителей. Причем чем дальше, тем ярче слава и добродетельнее жители. Так что будьте уверены: первое же предложение поставить кому-нибудь памятник на главной площади – явный сигнал того, что пора уходить. Если памятник собираются поставить вам – это не просто сигнал, это пожарная тревога, оповещающая о том, что вы непростительно задержались. Во-вторых, обратите внимание на музыкантов: с приближением вышеуказанного времени они начинают играть все медленнее, пока не скатываются на колыбельную, под которую дружно засыпают все ваши тетушки и двоюродные бабушки. Танцы прекращаются сами собой, и в середине зала порой можно увидеть только две-три очень настойчивые пары, один из партнеров в которых страстно хочет замуж (или жениться, но это реже), а другой недостаточно решителен, чтобы прекратить сие безобразие. Ну и в-третьих, если отец Алисии, сэр Гвидон, грузно выходя из-за стола и складывая руки поверх живота как на полку, разочарованно заявляет, что угощение было ни к лешему – это еще один из верных признаков того, что бал подходит к концу.

   Хочу сказать, что задерживаться на балу дольше всех у нас считалось неприличным, а в моем случае это было просто опасно. Поэтому, увидев, как один из скрипачей уронил смычок прямо в жерло тубы соседа, я поняла, что пора уходить, пока со мной не случилось очередного казуса, и отправилась собирать братьев по залу.