Ольга Вечная: Рекорд

Глава 1

Все вымышлено, любые совпадения случайны

Закат сегодня фантастический.

Я замираю на холме и пялюсь на желто-розовое небо. Дух захватывает, а вдох такой глубокий, что опаляет легкие.

Окна палаты в клинике, где мою головушку лечили последние два года, выходят на соседнее здание, из-за которого не видно ни чер-та. Мне это было необходимо, но обида на родных такой силы, что переварить ее немыслимо. Я рыдала и кричала, чтобы меня забрали, я так кричала на коленях перед ним… Волна холода пробегает по спине.

Я открываю ручку газа, и эндуро ревет на месте. Пульс частит, за спиной растут крылья.

Что я здесь делаю?

Сама не знаю. Почти такой же мотоцикл дарил отец, мы оба обожали мотокросс. Наверное, захотелось вспомнить, как это было раньше.

Помню свой ужас перед трассой: мне восемь, я визжу и пытаюсь соскочить, папа рядом. Он говорит, что все получится. Секундой позже я взлетаю на высокий холм и смеюсь, зная, что родители смотрят. У меня получается, они это видят, и я на крыльях лечу!

Взмах за спиной – теперь рваные, призрачные, но они, оказывается, все еще есть. Устремляюсь вперед.

– Не тормозим! – кричит лидер. – Дальше с горки!

Длительный заезд по пересеченной местности с разнообразными препятствиями. Мобильник отключен, потом скажу, что была в кино и батарея села. Мне нужен отдых. Хотя бы день. Нужно почувствовать себя живой.

Лидер поднимает руку, и мы останавливаемся. Я тоже слышу шум – в этом лесу есть еще мотоциклисты.

На поляну вылетают двое. Резко останавливаются. Мужчины. Поверх брони у них футболки с эмблемой волонтеров.

Я вжимаю голову в плечи и чуть ее опускаю, молясь, чтобы не по мою душу. Полиция принимает заявление о пропаже человека спустя сутки. Прошло двенадцать часов. Мой отчим вполне мог форсировать события. В ушах начинает шуметь, я вспоминаю голые стены в палате, решетки на окне, я вспоминаю свои ощущения там и дышу глубже.

Удрать не получится. Я хоть и сумасшедшая, но не безумная – знаю, что найдут. И все же напрягаюсь, будто готова в любой момент рвануть с места и скрыться в чаще.

Один из парней снимает шлем и слезает с мотоцикла. Подходит ближе.

Молодой, может, чуть старше меня. Смазливый! Будто только что вылупился из поп-группы. А вот глаза – темные и пустые, словно лет ему под сотню и хорошее он оставил в прошлом.

Это все я считываю моментально. Есть такая фишка у аутсайдеров: они друг друга определяют за километр. И обходят стороной. Моя сестра Юляшка всегда говорит, что невезение – заразно. Поэтому от лузеров надо держаться как можно дальше.

– Привет! – басит смазливый.

Лицо у него смутно знакомое, но я понятия не имею откуда. Может, и правда певец? Такого легко представить в широких штанах на обложке диска. Парень показывает на эмблему волонтеров на груди.

Лидер объясняет, что у нас заезд, мы спортсмены и все такое.

«Только не по мою душу, только не это, пожалуйста», – бормочу я.

Через долбежку сердца различаю речь смазливого урывками:

– …детей лет десяти-двенадцати. Мальчик и девочка… Да, спортивное ориентирование. Проходили здесь в девять утра… Остальные уже четыре часа как в точке сбора. Эти пропали. Их тренера надо в жопу бутылкой выебать: сто пропущенных на телефоне, он спал, блядь. Сейчас телефоны уже недоступны.

Я вскидываю глаза. У парня они – по-прежнему пустые, выражающие какую-то безумную агрессивную решимость. Мурашки бегут по коже, я пялюсь как завороженная.

Наш лидер поворачивается и говорит громко:

– Ребят, мы или катим дальше по маршруту, или помогаем волонтерам искать детей. Далеко уйти они не могли, там впереди чаща и овраг, значит, где-то в пределах километра.

Разумеется, все соглашаются. Скоро стемнеет, и поиски значительно осложнятся. От мысли оставить детей ночевать в лесу – пробирает ужас.

– Давайте разделимся по двое. Если дети найдутся вместе, не рискуем, выпускаем сигнальную ракету и пишем в чат.

– Меня зовут Тим, – представляется волонтер, надевая шлем. – Это Серега. Запишите номер. – Диктует. – Поехали. Кто-то один, кто пошустрее, со мной.

Он мажет по нам безразличными глазами, и я… не знаю, почему так делаю. В конце концов, я официально сумасшедшая, с меня взятки гладки! Газую и срываюсь с места. Тим оборачивается и кивает, дескать, отлично. Я киваю в ответ.

Мы больше часа катаемся по лесу, он неплохо держится за рулем, я не отстаю. Мне, чтобы достичь такого мастерства, пришлось заниматься все детство и юность. Он как будто тоже профи.

В какой-то момент я поднимаю руку и кричу, что есть мочи:

– Стой! Ти-им!

Резко останавливаюсь. Он следует примеру.

Я снова поднимаю руку, прося тишины, и прислушиваюсь. Как и Тим. Он снимает маску. Сама бы тоже сняла, но опасаюсь быть узнанной. Я здесь нелегально, и никому не нужно меня видеть. Тем более всяким волонтерам, которые нередко первыми получают информацию.

Показываю в сторону кустов:

– Мелькнуло там что-то.

– Ребенок?

– Может, медведь, – пожимаю плечами. – Здесь водятся медведи? Я без понятия.

– Лоси только. – Тим хмурится. – Вроде бы. Я не местный. Ладно, стой пока здесь, гляну. Эй, тут есть кто-нибудь?! Это помощь!

Он оставляет эндуро и осторожно крадется к оврагу.

Я вытягиваю шею и напряженно слушаю. Лоси, между прочим, крайне агрессивные звери. И бегают не хуже медведей.

Тим пробирается вперед, периодически выкрикивая, что хочет помочь. Голос у него грубоватый, мало дружелюбный, будто он ищет детей, чтобы добить, а не спасти. Лично я бы не отозвалась.

Он подходит к оврагу, смотрит вниз, потом вздрагивает и кричит, маша руками:

– Нашел! Сюда! Зови помощь!

Сам же кидается в овраг. А я целое мгновение мешкаю! Надо звать подмогу, но, если я включу мобильник, меня мгновенно вычислят, и объясняй потом, что делала в лесу.

Клиника. Голые стены. Уколы, от которых дуреешь.

Какая глупая!

Черт! Стреляю сигнальной ракетой вверх, врубаю телефон, пишу всем, что нашли, и, спрыгнув с эндуро, несусь к оврагу.

Глава 2

Дети оказались крепкими орешками. Просидели в овраге бог знает сколько времени, зареванные, замерзшие, но собой владеют вполне сносно. Стоит взять пример.

Напившись сладкого чая, они даже улыбаются. Девочка, правда, доверчиво льнет ко мне и дрожит. Ласково глажу ее по голове, обнимаю. Натерпелись ужасов. Тим достал из рюкзака одеяла, в которые я заботливо кутаю ребят с головой.

– Все будет хорошо, – беру на себя роль переговорщика, пока он стряхивает грязь со штанов. – Немного потерпеть осталось, и дома окажетесь. Любите горячее какао?

– Компот с облепихой, – вздыхает пацан. – Мама вкусно делает.

– Отличная идея!

– Я хочу к маме, – шепчет девочка, ее зовут Алиса.

– Твоя мама, наверное, с ума сходит. Думаю, вашего тренера… эм… – я стреляю глазами в Тима, – родители накажут. Как-нибудь особо жестоко.

Тот хмыкает. Чувств теплых, впрочем, не проявляет, держится отстраненно и даже прохладно.

Говорит по телефону:

– Да, видимых повреждений нет… Откуда я знаю, я же не врач! Болтают, пьют чай, улыбаются… Ну конечно, они замерзли и перепугались! Бесподобные вопросы!.. Да, парень провалился в овраг, боевая подруга, всем бы такую, полезла помогать и застряла. Друг друга в итоге не бросили… Ага. Сейчас привезем. – Тим смотрит девочке в глаза и спрашивает: – Мотоциклов боишься?

– Нет, – отвечает она решительно.

– Отлично. Алиса не боится, парень, если что, потерпит. До связи. – Он сбрасывает вызов.

Рев приближающихся эндуро становится громче: а вот и подмога в лице второго волонтера. Наши ребята тоже подтягиваются. Когда я думаю, что опасность миновала и мы еще успеем до полной темноты закончить маршрут, вдруг оказывается, что один из запасных волонтерских шлемов поврежден.

Тим пытается чинить сначала, потом очерчивает глазами присутствующих и останавливается на мне.

– Шлем одолжишь? Я не могу отдать свой, потому что повезу ребенка.

Есть такое правило – при перевозке пассажира, особенно ребенка, на мотоцикле и он, и водитель обязаны быть в шлемах. Если мотоциклист предлагает вам сесть впереди него без защиты – он идиот. Если он снимает свой шлем и отдает вам – он еще больший идиот: мушка в глаз попадет, и хана обоим. С эндуро это правило тоже работает.

– Давай лучше я, – говорит лидер, снимая свой.

– Твой будет великоват, – перебиваю.

Я и правда единственная девчонка в группе, у меня самый маленький размер. Медленно снимаю маску, поправляю длинные волосы в хвосте.

– Если хочешь, вези ты, – говорит Тим. – Я поеду следом, подстрахую.

Быстро мотаю головой:

– Не рискну взять пассажира.

Протягиваю мальчику шлем. Глаза Тима тем временем ко мне будто приклеиваются. Он пялится подозрительно долго, отчего сердечная мышца ускоряется.

Я так долго не общалась с парнями, которые не врачи и не медбратья, что в момент ощущаю блаженный ужас. Таких, как я, не трахают, это незаконно. Увы.

Во рту пересыхает. Накидываю на голову капюшон, надеваю маску.

– Поедешь с нами тогда, – командует Тим. – До базы недалеко. Сильно гнать не будем.

– Конечно. Все будет нормально, я умею ездить.

Машу ребятам и возвращаюсь к эндуро.

Волонтеры усаживают к себе детей, девочка просится к Тиму, несмотря на его холодность. Это выглядит забавно и выдает всю нашу девичью сущность.

Друг за другом спокойно пересекаем лес. Я в самом конце, не гоню, не выпендриваюсь и спустя час пути спокойно выезжаю на трассу. По прямой немного распускаю крылья, наслаждаюсь ветром, скоростью и свободой.

Впервые за долгое время я делаю то, что умею. И снова чуточку влюбляюсь в жизнь!

На базу мы приезжаем с последними лучами солнца. Дети кидаются к родителям, я иду сдавать в прокат мотоцикл и снарягу. Украдкой наблюдаю за Тимом, тот тоже сдает эндуро. Ага, не его, значит. Не профи.

Он уже переоделся – сейчас в черных джинсах и белой футболке, из-под рукава которой виднеется тату. Волосы подстрижены коротко. Короче, чем обычно стригутся парни в наше время.

Краем глаза замечаю, что на меня поглядывает заинтересованно. Движения у него плавные, неспешные, и я успеваю оценить широкие плечи. Плоский живот. Опять же симпатичное лицо. В какой-то момент ловлю прямой взгляд и быстро поощряю улыбкой.

Тим тоже улыбается уголком губ. Самоуверенно, удовлетворенно. Капец. Закатываю глаза и демонстративно отворачиваюсь.

А потом он подходит.

Сердце частит. Ладони потеют. Я ощущаю все эмоции сразу, и от удовольствия просто все это чувствовать – едва не реву.

Тим говорит совсем рядом:

– Тебя подбросить?

Оборачиваюсь и смотрю в упор без стеснения и дешевого кокетства.

Нет, глаза у него не пустые. Темные, как будто привыкшие быть печальными. А еще диковатые, на грани с агрессией.

Неделю назад меня нехотя выпустили из клиники. Нехотя – потому что я могу представлять опасность для самой себя и совершать странные поступки. Я смотрю в глаза совершенно незнакомому мужику и говорю:

– Можно.

Они были правы.

Тим усмехается и кивает идти за ним.

Мой мобильник в кармане, и он снова выключен. Я бросаю прощальный взгляд на базу, где рано утром получала снаряжение. Люблю это место. Чаще всего я скучала именно по здешней природе, влажному, сочному воздуху, густому запаху трав, приносимому ветром. И наверное, по себе прежней.

На парковке один тусклый фонарь, но марку машины я различаю: Supra. Неплохо. Черная спортивная тачка отзывается на брелок. Широкая, но довольно низкая, как гроб на колесах.