До лечения я не могла находиться в салоне автомобиля и минуты, крыло приступами, поэтому нерешительно останавливаюсь. Сюда я приехала на автобусе, сидела у открытого окна.

Тим галантно открывает пассажирскую дверь, поднимает глаза, и я… решаюсь. Мы удерживаем зрительный контакт, пока подхожу. Усаживаюсь.

Глубокий вдох.

Он захлопывает дверь и занимает водительское кресло.

В те пару секунд, что я находилась в салоне одна, было стремно. Когда Тим сел рядом – отчего-то полегчало. Пристегиваюсь и немного опускаю стекло.

– Закрой, я включу кондиционер.

– Не хочу.

Он моргает, но не комментирует.

В салоне чисто, пахнет приятно. Свежестью, какой-то ненавязчивой пахучкой. Хвоей?

Машина трогается.

– Тебе куда?

Я называю адрес сестры, у которой остановилась.

Тим кивает, достает жвачку. Тут же протягиваю руку, и он угощает парой подушечек.

Очень мятная, аж зубы сводит. Гадость.

– Я предпочитаю арбузную, – говорю вслух.

– А я нет.

Мы выруливаем на трассу, и он выжимает газ. Руль держит уверенно, как будто даже по-спортивному. Мой отец обожал гонки, мы с сестрой росли, слушая новости с заездов. Гонщиков «Формулы 1» я выучила раньше, чем домашний адрес.

Тим смотрит на дорогу.

Некоторое время едем в тишине. «Супра» шумит ровно, не вызывающе.

Я отдаю себе отчет, что дышу спокойно, сердце стучит, но не из-за панических атак. Лечение помогло?

Тим не спрашивает мое имя. Ничего не спрашивает, и это наверняка неправильно. Не мне, конечно, судить о нормальности, я русскую речь в последние годы слышала в основном по телику, не говоря уж о длительных диалогах с кем-то. Но до девятнадцати-то лет я была вполне адекватной.

– Как тебя угораздило в волонтеры? – спрашиваю.

– Друг позвал.

– Ясно.

Вновь повисает тишина. Я бросаю взгляд на его руки – по-мужски красивые. Пальцы длинные, ногти ровно подстрижены.

Сглатываю.

Сам Тим – крепкий. Явно спортсмен. Может, в юности занимался мотокроссом или эндуро, как я? Тогда неудивительно. Шея, плечи, руки… все у него в порядке.

В девятнадцать лет у меня был любимый человек. А потом, прямо в день рождения, накрыла первая паническая атака на квесте ужасов. Через какое-то время ситуация повторилась. Парень, он сейчас перспективный врач, бросил. Сказал, что ему это не надо. Было больно, любила сильно, но отставку приняла. Сама обратилась за помощью, однако от таблеток стало только хуже.

Теперь я – официально сумасшедшая. Непредсказуемая психичка. Человек без паспорта, чья жизнь в последние пару лет проходила за двухметровыми стенами европейской клиники. Там такой идеальный газон, что двинуться можно.

Что я, видимо, и сделала.

Позавчера я подслушала разговор мамы с отчимом, тот сказал, что я здесь ненадолго. Они с меня глаз не сводят. Я…

Откидываюсь на сиденье и вздыхаю.

Тим открывает бутылку с водой, пьет. Я слежу за тем, как дергается его кадык. Жадно разглядываю профиль. Ну как можно быть таким сладким? Еще бы не хмурился, морщинки рано появятся.

Он предлагает мне, и я тоже делаю глоток. Когда возвращаю бутылку, наши пальцы соприкасаются. У него – теплые. Меня так давно никто не трогал, что едва не вздрагиваю.

Смотрю на дорогу, а Тим на меня. Вскоре меняемся. Повторяем «упражнение» несколько раз подряд. Как будто размышляя: да или нет? И если нет, то почему?

А потом он врубает поворотник и съезжает на обочину.

Шины мягко шелестят по гравию. Мой пульс ускоряется настолько, что кожа горит. Атмосфера тяжелеет. Воздух словно свинец, я дышу с надрывом.

– Нам не стоит, – говорит Тим ровно, но как будто неуверенно. Словно это вопрос.

– Не стоит, конечно.

– А ты хочешь?

Пульс у меня и без того частил, а теперь и вовсе долбить начинает. Я перевожу глаза на Тима. Знакомое лицо, но где, где я могла его видеть? Солнце давно село, мы в полумраке, его глаза как черные дыры, и я никак не могу вспомнить.

Очень симпатичный.

Очень мужественный.

И явно не в порядке.

С первого взгляда понравился.

Пальцы покалывает.

Мы смотрим друг на друга.

Тим отстегивает ремень и двигает сиденье назад. На следующем вдохе я ловко перебираюсь к нему на колени.

Глава 3

Движения бедрами вперед-назад. Само собой получается. Хотя откуда мне помнить, как оно, когда с парнем?

Яркая вспышка радости от близости другого человека.

Как на эндуро гонять. Раз научился – и наслаждаешься.

Глажу его плечи, шею, легонько царапаю.

Ладони Тима чертят невидимые узоры на моих бедрах, а потом их стискивают. Сильно. Он вжимает меня в себя, и я наклоняюсь к его щеке. Целую.

Запах кожи действует на все рецепторы разом. Я срываюсь на дрожь, не заботясь о том, что могу выглядеть смешной.

Руки у Тима – классные, быстрые, заботливые. Пальцы уже под футболкой, впиваются в кожу, вынуждая податься вперед.

В полной темноте я льну к его губам робко, к себе прислушиваясь, он приоткрывает рот и выдыхает ментоловую свежесть.

Да, арбуз был бы сейчас максимально лишним.

Мимолетно улыбаюсь шутке. Игриво касаюсь губ языком. Тим тянется, и я отшатываюсь. Повторяю трюк второй раз, третий…

На четвертый ему, видимо, надоедает. Бесцеремонно фиксирует мой затылок, и мы, наконец, стыкуемся.

Губам – сочно, сладко. Тим подключает язык.

Закрываю глаза, наполняясь его энергией. Движения губ и языка становятся настойчивее, удовольствие набирает обороты.

Мы ласкаем друг друга, позволяя все больше. Распалившись, я хватаюсь за его плечи, пока он гладит везде и разом. Быстро, грубовато с очевидным и понятным нетерпением. Сердце колотится. Любить психичек – дело преступное, Тим не знает, что я такая, он хочет меня как нормальную женщину.

Вцепляюсь в него намертво и пью его жажду. Оно само так получается – ерзаю без остановки, пока целует и гладит. В какой-то момент обе жвачки оказываются у меня во рту, еще через несколько минут кто-то из нас их проглатывает.

Дыхание давно сбилось. Я дрожу и не могу остановиться. Истосковалась по ласке, да и Тим нравится все больше – логичный, голодный до тела, очень твердый от возбуждения.

Мы так голодно сосемся, что даже не улыбаемся, стукаясь зубами. Прерываемся на долю секунды и продолжаем.

Он то и дело проводит по ягодицам, потирает пылающую промежность.

Я отстраняюсь, и Тим поспешно начинает расстегивает ремень. Я помогаю, а потом за пряжку вытаскиваю. Возвращаюсь на свое сиденье. Тело горит, губы саднят.

Он приспускает штаны, достает из бардачка салфетки и открытую пачку презервативов. Я ощущаю вспышку ревности, но поспешно переключаюсь.

Не время. Не тот мужчина. Не та я.

В груди печет. Я сама стаскиваю джинсы с бельем. Не хочу, чтобы раздевал он, – это было бы слишком значимо. Я сама. Когда сама, не так унизительно, что в машине на трассе.

Тим натягивает на член защиту. Я обматываю ремнем запястья и поднимаю руки над головой, выгибаюсь.

Он смотрит на меня целую секунду. После чего тянется и хватает.

Снова поцелуи – теперь по шее и груди. Футболка задрана. Я не сдерживаю стонов, когда Тим делает это все со мной, когда рука протискивается между ног. Безумие. Сердце разрывается раз за разом, кровь кипит, в висках долбит.

Мы целуемся.

Чтобы подразнить, я обматываю ремень вокруг его шеи и тяну на себя. Типа мой. Тим хрипло смеется, снова целует – теперь нежно, будто подчинился и слушается. И когда я, разомлев, расслабляюсь, он ловко забирает ремень и сдавливает им мое горло.

Горю. Задыхаюсь. Смотрю в темноту его глаз и ощущаю, как волну паники перекрывает волна нового для меня, дичайшего возбуждения. Мощная.

Неуправляемая.

Сердце так быстро бьется, что голова кругом. Я плыву, а Тим продолжает целовать, ни на мгновение не пропадает. Дышит рвано, я слышу, я пропитываюсь его ментоловым дыханием. Он тянет к себе.

Снова у него на коленях. Тело пылает, душа вдребезги. Я словно во сне медленно опускаюсь на эрегированный член, насаживаясь сантиметр за сантиметром. Мимо на скорости проносится машина, нас аж шатает. Я ощущаю такую обалденную наполненность, что еще немного – и взрыв будет.

Тим шумно выдыхает. И когда принимаю его всего, выдает:

– Бес-по-доб-но.

– Да.

Ремень я оставила на своей шее, он затягивает его чуть туже. И толкается бедрами.

* * *

– Такой быстрый оргазм, – хвалю я. – Почти рекорд.

– Почти?

– Почти.

Желваки Тима смешно напрягаются, и я возвращаюсь на пассажирское сиденье, Наклоняюсь за салфетками и привожу себя в относительный порядок. Натягиваю штаны. Бросаю в воздух:

– Молодец.

– Ты вроде сделала все сама, – парирует он с чуть неловким смешком.

Поцарапала эго, малыш?

– Да ладно. В супре иначе не развернуться.

– Ты даже знаешь, что такое супра?

– Я даже знаю, что она у тебя предпоследнего, четвертого поколения, хоть и после рестайлинга. Или денег не хватило на движок от немцев, или убиваешься по классике. Почему-то ставлю на второе.

После близости скованности нет, потому что нет обманутых ожиданий.

Я, разумеется, не мечтаю, что мы на следующем повороте свернем в сторону загса и Тим, влюбившись, укроет меня от семьи и врачей. Случайные попутчики, которые отхватили кусок кайфа на трассе. Плевать, что он обо мне думает. Хуже правды ничего быть не может.

У него нет сигарет. Я пристрастилась к ним в клинике. Иногда я думаю, что меня спецом на них подсадили, потому что подсовывали постоянно. Как собаку, поощряли за хорошее поведение. Я курила от скуки, когда выбралась – перестала. Забыла о них. Впервые захотелось, но не так, чтобы умереть.

А вот воду пью жадно. Тим пока штаны натягивает, по затылку проводит. Дышит все еще шумно, поверхностно. Ремень валяется на заднем сиденье. Я потираю горло.

– Болит?

Это что, забота? Неплохо.

Слава богу мы обходимся без малыша, детки, зайки и прочей пошлятины. Тим не пытается сгладить ситуацию. А вот в сексе он старался, чувствовалось в процессе. Был внимательным, терпеливым, мне это понравилось. Тело до сих пор горит после первого за много-много-много-…-много месяцев оргазма.

– Нет. Немного. Пройдет.

– Окей.

Я включаю свет ярче, опускаю солнцезащитный козырек и рассматриваю себя в зеркале. Тим поправляет штаны, краем глаза замечаю, что он все еще возбужден. Макияжа на мне нет, все-таки собиралась на эндуро катать, а не на свидание.

Он прочищает горло.

– Хочешь еще раз?

Зацепило все же? Хах.

– Нет, спасибо.

Усмехается. Будто не ожидал.

– Жаль. Может…

– Нет, – перебиваю.

– Окей.

Такое ощущение, что гора с плеч упала. И я не уверена, стоит ли продолжать. Первый секс был диким и сумбурным, неуклюжим, потому что тесно. Второй угрожает стать нежным, а после нежности неминуемо наступает откат. Сомневаюсь, что мне сейчас стоит ставить над собой такие эксперименты. Да и парень, пихающий член в девицу, которую видит впервые, – очевидно, не мой выбор.

– Может, уже поедем? – интересуюсь стервозно.

Тим возвращает сиденье на место.

Я обуваюсь, пристегиваюсь.

– Я вспотел, пока гонял по лесу, – говорит он. – В этом дело?

– Что?

– Воняю?

– Нет! Эм… в смысле я тоже вспотела. Думаю, мы квиты. Ха-ха. Давай уже поедем.

Наверное, мне было бы ужасно неловко, если бы я рассчитывала на второе свидание.

– Мне нормально, – поспешно заверяет Тим, и я смеюсь, одновременно злясь и ощущая себя польщенной.

Больше не говори ничего. Умоляю. Не порти о себе впечатление.

Сидит. Выжидает. Я вновь потираю горло и выпаливаю:

– Бензин закончился?