Некоторые музыкальные произведения, например песни вышеупомянутых Pan Sonic, звучат на тех же частотах, что и звон в ушах. Некоторые – акустический фолк или композиции для фортепиано, – совсем на других. Для меня нет никакой разницы. Мне помогают не определенные звуки, составляющие музыку, а качество моего внимания. Вероятно, я прокладываю новые аудиальные нейронные пути, а может быть, просто слишком примитивен, чтобы слышать высокий пронзительный звук, когда изо всех сил пытаюсь сосредоточиться на пяти других.

Однажды я познакомился с человеком, получившим тяжелую травму глаз, после которой прямо посреди его поля зрения плавали большие темные цилиндры. Со временем эта проблема исчезла. Поскольку нанесенный глазам ущерб был необратим, цилиндры тоже не могли никуда деться. Но тот человек приноровился их не видеть. Именно это я пытаюсь проделать с моим тиннитусом.

Иногда получается лучше, иногда хуже.

°°°

Звон в ушах научил меня быть более внимательным к моей органической природе и не воспринимать себя исключительно как самосознание, некую операционную систему, установленную на человеческом носителе. Я – не призрак внутри машины. Я плоть, и хрящи, и костная ткань. Я отношусь к той же категории существ, что животное, случайно сбитое машиной на шоссе, или морепродукты в моей пасте, или рыба, которую я заворачиваю в фольгу и отправляю в духовку. Как-то раз я готовил фазана, и меня поразило, насколько маленькие у него косточки и насколько их больше, чем у курицы. Для чего их столько?

В человеческом теле так много странных деталек, и некоторые из них имеют базовые функции – например, делать новых людей или переваривать пищу, – а другие предназначены для решения сложных задач, как то: раскрывает ли сделанный в 2017 году ремастеринг записи «Аиды» Георга Шолти от 1962 года достаточно нюансов, чтобы уравновесить слабость дирижера к напыщенности, больше подходящей операм Вагнера, имеет ли моноверсия (You Make Me Feel Like) A Natural Woman преимущества перед стерео, и не представляют ли собой сбивающие с толку звуки в композиции Бьорк Unravel игрой на клавикорде, проигранной наоборот.

С трудом верится, что мы обрабатываем нечто столь изысканное и тонкое, как музыка, с помощью самых примитивных инструментов – фрагментов кости, небольшого количества лимфы и пучков волосков.

Это все равно, что построить космический корабль с двигателем из веток, резинок и сыра.

И все же такой корабль летает.

Кто не любит музыку?

Владимир Набоков в автобиографической книге «Память, говори» пишет следующее: «Музыка, с сожалением должен сказать, представляется мне лишь произвольным чередованием более или менее неприятных звуков. В определенном эмоциональном состоянии я способен вынести сочные спазмы скрипки, но концертное фортепиано и решительно все духовые в небольших дозах вызывают во мне скуку, а в больших – оголение всех нервов».

Ажиотаж вокруг «Лолиты» уже давно сошел на нет, а это признание до сих пор будоражит умы. Он что, правда утверждает, что не любит музыку? Это не вопрос личных предпочтений, как, например, не любить животных или занятия спортом, это уже патология.

У этой патологии даже существует производное от греческого корня название, намекающее на то, что мы не только придумали термин, но и установили научный факт. Музыкальная ангедония.

Но и это еще не все: существует также врожденная амузия (я не шучу!) – состояние, при котором, согласно «Оксфордскому справочнику по музыке и мозгу», «несмотря на универсальность такого явления, как музыка», есть «некое меньшинство», страдающее от «специфической музыкальной дисфункции, которую нельзя приписать общему нарушению слуха, интеллектуальной недостаточности или отсутствию музыкального образования». Иными словами, существуют люди, которые не ценят музыку, и при этом они не глухи, не тупы и не невежественны.

Впрочем, музыкальная ангедония отмечается не более чем у 5 % населения мира. (Откуда у ученых такие данные? Если это правда, получается… гм… почти четыреста миллионов человек!)

Вышеупомянутое явление часто рассматривается в статьях, посвященных загадке аутизма. Подтекст такой, что все нормальные люди чувствуют стимулы и реагируют на них определенным образом (например, смеются в нужный момент, испытывают озноб, когда слышат возвышенную музыку), у анормальных же, то есть у аутистов и ангедоников, так не происходит.

Будучи человеком «в спектре», я понимаю, каково это, когда твой мозг работает иначе, чем у большинства людей. Означает ли это, что со мной что-то не так? Принятие нейроразнообразия – отличная штука, но далеко не все неврологические состояния можно назвать привлекательными. На сборочном конвейере по производству человека случаются сбои, и нередко они приводят к серьезным проблемам: слепоте, параличу, отсутствию некоторых конечностей, умственной отсталости.

Я полностью осознаю, что понятие нормальности служит доминирующим социальным группам для поддержания контроля и организации процессов, которые подходят именно им. Совсем недавно по меркам истории гoмoсeксуальность считалась болезнью, а феминизм – опасным расстройством, которое предлагали лечить хирургическим путем. Так насколько нормативны «нормальные» отношения с музыкой на самом деле?

Поразительный факт: один музыкальный ангедоник, вызвавшийся принять добровольное участие в исследовании, которое проводилось в Северо-Восточном университете в Бостоне, сказал одному из ученых, что признаться в нелюбви к музыке – все равно, что заявить о своей гoмoсeксуальности. «Проблема» заключалась не в его отношениях с музыкой как таковых, а в отношениях с нормальными людьми, которые не могли выносить его инаковости. Однако ученые не заинтересовались тревожным социальным сигналом, сосредоточившись на биомедицинской визуализации слуховой коры головного мозга этого участника исследования.

Еще один предмет изучения – поведение крошечных волосков на руке ангедоника и отсутствие у них должной реакции на музыкальные стимулы. Не могу не задаться вопросом: а что, если человек еще не слышал музыки, которая ему понравилась бы? Что, если его душа ожидает встречи с музыкой гнауа или тосканскими танцами, которые он откроет для себя лишь через несколько лет, а исследователи тем временем мучают его Бахом или The Beatles, U2 и Чарли Паркером, группой Van Halen и Уитни Хьюстон, в результате объявляя неполноценным на том основании, что волоски на его руке не встали дыбом при прослушивании песни I Will Always Love You?

°°°

Что на самом деле интересует меня в музыкальной ангедонии, так это возможность – а скорее даже немалая вероятность, – что пятью процентами дело не ограничивается. Я уверен, что в мире гораздо больше четырехсот миллионов людей, которые предпочли бы обойтись без музыки.

Аналогия с признанием в гoмoсeксуальности пригодится и здесь. Мы знаем, что вокруг множество гомосексуальных людей, поскольку долго притворяться в этом деле невозможно. Гeи, которые пытаются вести жизнь гетерoсeксуалов, постоянно идут против своих желаний, снова и снова, и у этого всегда бывают последствия. Справиться с нелюбовью к музыке гораздо проще. Любители музыки по умолчанию предполагают, что вы похожи на них, и вы, чтобы не провоцировать конфликт, не разубеждаете их в этом. Приучаетесь говорить о любви к музыке.

Наедине с собой вы обходитесь без нее, и это не причиняет вам никаких неудобств. На публике вам приходится мириться с этими нежелательными звуками, но, как выразился один ангедоник (невольно повторив за Набоковым), «музыка – странная вещь, одновременно навлекает скуку и отвлекает». Ни то ни другое нельзя назвать адской пыткой. Можно прожить с этим всю жизнь и ни разу не проронить слезу и не утратить самообладание.

°°°

А вот другие люди – это уже проблема.

В нашем обществе считается постыдным не любить музыку. Под «нашим обществом» я подразумеваю всю совокупность людей, считающих себя причастными к Культуре, аморфную элиту, к которой может присоединиться кто угодно. В пьесе Шекспира «Венецианский купец» благородный Лоренцо не доверяет тому, «у кого нет музыки в душе», «кого не тронут сладкие созвучья», а Фридрих Ницше утверждал, что «без музыки жизнь была бы заблуждением». Наш современник Билли Джоэл описывал музыку как «ярчайшее проявление человечности. То, что затрагивает каждого. К какой бы культуре мы ни принадлежали, все любят музыку».

Проблема, связанная с этими утверждениями об универсальной силе искусства, заключается в том, что они делаются людьми искусства и находят отклик среди тех, кто уже интересуется искусством или верит, что Билли Джоэл способен опознать ярчайшее проявление человечности, когда его видит. Самопровозглашенная элита берется говорить за всех и попросту не слышит молчаливого несогласия тех, кто не разделяет ее ценностей.

Многие ли согласятся, что без музыки жизнь была бы заблуждением? Далеко не все, как, вероятно, хотелось бы Фридриху, Уиллу и Билли. Один журналист Melody Maker написал как-то, что слушать Бьорк «так же необходимо, как дышать», однако исторические и биологические факты свидетельствуют о том, что дыхание все же неизмеримо важнее, равно как пища, вода и сон.

°°°

Я не сомневаюсь, что для некоторых людей слушание музыки представляет собой глубинное, трансцендентное переживание. Для меня это именно так. И, быть может, для вас.

И тем не менее музыка одновременно чрезвычайно переоценена. Каждый день ее превозносят до небес люди, которые, по правде говоря, вовсе не испытывали такого безмерного восторга, как предполагают всевозможные прилагательные в превосходной степени. Эти люди послушали запись или сходили на концерт, приятно проведя время, и затем говорят вам, что их мозг взорвался миллионом радужных осколков, разлетевшихся по космосу на волнах неземного блаженства. Или что они скорее отгрызут себе руку, чем еще раз послушают такую-то песню. Что, серьезно? Возьмут и отгрызут? Всю руку? Такое ощущение, что музыка дает людям совершенно другую степень свободы пороть чушь, чем изобразительные искусства и литература.

Ни один журналист не рискнул бы заявить, что если вам не нравятся модели поездов, стихи Т. С. Элиота, пробежки или «Звездные войны», вы, должно быть, клинически мертвы. Но если вы не пришли в восторг от их любимых звуков – запросто.

°°°

Своей книгой я не хочу нагнетать этот хайп. Я предлагаю взглянуть, как мир устроен на самом деле. Музыка занимает в нем определенное место, и многим людям кажется, что это место не очень велико.

Я не о тех пяти процентах людей (или сколько их на самом деле), кто готов позволить ученым изучать волоски у себя на руках, чтобы определить степень тяжести их музыкальной ангедонии.

Я об обычных людях, которые предпочли бы, чтобы в ресторане, где они едят, не играла музыка, или о тех, кто бесится, когда сосед по квартире включает радио, не успев толком проснуться, или даже о тех, кто с деланым энтузиазмом кивает, когда его приятели обсуждают предстоящий концерт, куда у него нет ни малейшего желания идти, о туристах, которые возвращаются из заграничного путешествия и не привозят новой музыки, о водителях, чье радио в машине настроено на новости или ток-шоу, о путнике, который целый день бродит по лесу без всякого музыкального сопровождения.

Я о тех несчастных заблудших душах, которые смущенно признаются на онлайн-форумах вроде Mumsnet или Quora, что музыка для них почти ничего не значит, и получают в ответ град упреков и порицаний от возмущенных поклонников музыки, беснующихся, словно целый хор шекспировских Лоренцо.

°°°

Я всю жизнь наблюдал за отношениями разных людей с музыкой и пришел к выводу, что любовь к ней как таковой можно сравнить с любовью к кулинарии, садоводству, антикварной мебели, животным, поэзии и так далее. У кого-то она есть, у большинства – нет.