– Если твоей семье будет снова что-то угрожать, я позволю тебе вмешаться. Однако при непосредственном взаимодействии с Тайным отделением. Решите усилить охрану – предоставите нам списки лиц для проверки. И тому подобное.

– Идет, – согласился я. Чего-то в этом роде я и ожидал. Однако специально выбирал формулировку.

– В таком случае, Михаил Николаевич, прошу вас дать слово дворянина.

Вот именно поэтому я аккуратно выбирал слова. Предполагал, что Корф этого потребует. Ибо клятва дворянина священна. Священна до такой степени, что ее неисполнение или нарушение могло лечь пятном на род. В нашем случае это было бы особенно болезненно: боюсь, в таком случае я лишился бы силы и поддержки источника.

Я приложил руку к груди и чуть склонил голову.

– Клянусь предками и даю слово дворянина, что не стану в дальнейшем вмешиваться в ход расследования, создавать помехи и вести тайную деятельность. Клянусь соблюдать эту клятву до той поры, пока внешние обстоятельства не вынудят меня ее нарушить ради благополучия семьи и рода Соколовых.

Корф степенно кивнул.

– Принимаю вашу клятву, Михаил Николаевич.

Мне показалось, или в этот момент на шее словно затянулся узел? Странное ощущение. Как в парикмахерской, когда на тебя надевают накидку и скрепляют сзади на шее – тесно, неприятно. То же самое я испытал сейчас, всего на секунду.

А затем Пистолетыч покачал головой и слабо улыбнулся.

– Ты, Михаил, тот еще жук. Торгуешься как на базаре. Но выгоды своей явно не упустишь.

– Так и должен поступать наследник дома в моей ситуации, – невозмутимо ответил я. – Так поступаете и вы. Все во благо интересов.

– Следи за тем, чтобы наши интересы совпадали, – предупредил меня Корф, и мне показалось, что в этих словах была угроза. – Со своей стороны я тоже выполню обещание. В Аудиториуме не узнают, что ты преступил закон. Можешь спокойно готовиться дальше. И учти: я жду результатов. Второго шанса не будет. Ты нужен мне там уже в этом году.

– К слову, об этом. Вы обещали рассказать, в чем будет заключаться моя миссия. За кем я буду должен следить и в чем участвовать?

Корф шикнул на меня.

– Тише. Об этом поговорим не здесь.

Я удивленно на него уставился. Значит, даже в стенах родного учреждения Пистолетыч не желал рисковать? Интересно… Или эта операция предполагается быть настолько тайной, что об этом никто не должен был знать даже в Отделении?

Что же за игру ты ведешь, Вальтер Макарович?

– В таком случае, если от меня больше ничего не требуется, я бы предпочел отправиться домой. Но сперва должен позвонить Матильде. Она наверняка распереживалась.

– С ней уже связались. Сообщили, что ты у нас. Она обещала тебя забрать, – Корф взглянул на наручные часы. – Думаю, тебе уже пора. Она наверняка подъехала.

Я поднялся, подхватил пальто и обернулся к Корфу.

– Буду ждать от вас новостей и информации. Всего доброго, ваше превосходительство.

Корф коротко кивнул и вышел следом за мной, только отправился не к выходу, а прошел дальше по коридору вглубь здания.

Я попрощался с дежурным и с облегчением пересек порог. Блок спал, сила вернулась – и я наконец-то смог вдохнуть полной грудью холодный осенний воздух. Даже дождик сейчас был в радость.

Выбраться из двора-колодца оказалось непростой задачей: ворота оказались заперты, и мне пришлось объясняться со сторожем. Тот пропустил меня через свою каморку, и я оказался на улице. Лучше бы вышел с парадного входа.

Почему-то я по привычке думал, что меня привезли на Литейный. Казалось, Тайное отделение могло вполне сидеть в «Большом доме», да только я совсем позабыл, что построен он был уже при Советах. Поэтому сперва немало удивился, обнаружив себя… на Васильевском острове.

Я точно находился на одной из знаменитых Линий – читал, что раньше, еще при Петре, они были каналами, но их быстро засыпали и превратили в улицы. Вышел из двора и оказался почти что на углу Линии и набережной. На другом берегу виднелся огромный купол Исаакиевского собора. Значит, точно «Васька».

Предположив, что Матильда должна была подъехать к главному входу, я свернул на набережную. И точно: ее силуэт с мундштуком на фоне включенных фар автомобиля не оставлял сомнений.

Я подошел ближе, уже предвкушая бурю.

– Добрый вечер, ваше благородие.

Матильда обернулась, вытащила недокуренную сигарету из мундштука и щелчком отправила ее в урну. Как всегда, без осечек.

– В машину, живо, – скомандовала она.

Устроившись на кожаном сидении впереди, я уставился прямо перед собой. Будет гневаться – это как пить дать. Сходил, блин, прогуляться в библиотеку. Но она вправе. А значит – надо держаться.

Матильда устроилась на водительском месте, хлопнув дверью громче обычного.

– Михаил, ты с ума сошел? Почему в десять вечера я получаю звонок от помощника Вальтера и узнаю, что ты изволишь быть задержанным? Что случилось?

Я коротко пересказал ей ту же версию, на которой настаивал в объяснительной и которую выложил Корфу. Лист со списком членов особой комиссии приятно грел карман, но в ближайшее время мне уже точно не случится им воспользоваться.

– Значит, в героя поиграть решил? – Матильда опустила оконное стекло и снова взялась за портсигар. – И совершенно случайно встретился с Андрюшиным?

– Господи, да на какой Библии мне поклясться, что это, и правда, было случайно? – вспылил я.

Забавно, что из всей той паутины, что я плел, это действительно было правдой.

– Тише, Михаил, – наставница нервно прикурила и глубоко затянулась. – Ты действительно применил боевое заклинание?

Я кивнул.

– Да. Потерял контроль. Был готов, но не хотел. Само сорвалось.

– Скверно. Значит, ты берешь больше, чем способен удержать. Это куда более серьезная проблема, чем может показаться.

– Это я уже понял… С этим можно что-то сделать?

– Да. Но сейчас меня беспокоит другое. Дело замнут или это все же выплеснется в сводки?

– Корф обещал, что прикроет меня.

– Значит, теперь ты ему должен.

– Я был ему должен еще до того, как прибыл к вам, – хмуро ответил я, и Матильда удивленно на меня покосилась.

– Чего я не знаю?

– Долгая история, ваше благородие. Правда, долгая. Просто так получилось, что я ему нужен для одного… одной инициативы. Очень нужен. Подробностей пока сам не знаю. И по этой причине он так со мной возится. Потому и вас подключил.

– Судя по тому, как горячо он за тебя просил, ты, и правда, нужен. Но что это за… инициатива?

Я пристально глядел на ее красивое лицо, гадая, насколько мог довериться этой женщине. С одной стороны, поводов не верить ей у меня не было. С другой – теперь я уже вообще вряд ли мог кому-то доверять.

– Это как-то связано с Аудиториумом. Корфа что-то там беспокоит.

К моему удивлению, Матильда отнеслась гораздо спокойнее, чем я ожидал.

– Теперь понятнее. А я все гадала, почему он так хочет, чтобы я готовила именно тебя. Прости за грубость, но без родовой силы ты и в кандидаты не годился. Поначалу мне думалось, что Корф просто решил пристроить в Аудиториум редкий самородок. Даже думала, что он захочет позже взять тебя на службу в Отделение – за выпускниками приглядывают и приглашают. Но раз у него на тебя иные планы…

– Вы что, не сердитесь?

Матильда пожала плечами, потушила сигарету в салонной пепельнице и завела мотор.

– На тебя сложно сердиться, Михаил. Ибо все проблемы, которые ты доставляешь, связаны с твоей добротой. И лишь иногда – с хулиганством. Однако не думай, что сегодняшнее пройдет для тебя бесследно. Я запрещаю тебе выходить из дома без сопровождения до вступительных испытаний.

Ну, примерно этого я и ожидал. И тут причина не столько в желании наказать, сколько в том, что я, кажется, и правда имел проблемы с контролем силы. Сперва чуть не угробил Ирэн, потом это… Да и Корфу в нашу первую встречу немного досталось. Это действительно становилось большой проблемой, особенно если выходить «в народ».

Одно дело – влепить сильным «Колобком» в обученного одаренного, другое – случайно задеть простолюдина. С учетом настроений, которые наверняка витают в определенных слоях общества, моя потеря самообладания могла сослужить плохую службу всей аристократии. Ведь те террористы, которые устроили побоище в Аудиториуме, наверняка выражали не только свое мнение…

– Логично, – кивнул я. – Слушаюсь.

Автомобиль медленно покатился в сторону моста. Матильда молчала, и по ее напряженному лицу я видел, что она над чем-то крепко задумалась. Даже не решался прерывать мыслительный процесс. Мы пересекли реку, въехали в центральную часть города. Впору было любоваться красотами имперской столицы, но сейчас нам обоим было не до этого.

– Как Ирэн? – спросил я, чтобы немного разрядить обстановку.

– Нормально. Спит. Она быстро справится.

– Мне жаль, что не успел ее уберечь. Наверняка она тяжело переживает…

– Ирина сильнее, чем ты думаешь, и на ее долю выпало немало как хорошего, так и плохого. Не переживай за нее – все быстро обойдется, – Матильда печально хмыкнула. – Но могу обрадовать, хотя от этой радости несет тленом. Количество кандидатов на поступление в этом году несколько сократилось.

– Все же есть погибшие?

– Пара десятков. Не все успели сориентироваться. Не всем повезло. В основном, пострадали обладатели восьмого и седьмого рангов – им не хватило силы поставить надежные «Покровы». Те, кто посильнее, выжили и наверняка даже успеют восстановиться к испытаниям.

– Значит, Радаманту удалось.

– Если это он, – ответила баронесса.

– Он, конечно! Вы же видели, что случилось с выжившей, когда люди из Тайного отделения…

Она кивнула.

– Осталось понять, насколько велика его шайка.

– С его способностями он может превратить шайку в армию. Армию зомби.

– Кого? – удивилась Матильда. – Зомби? Что это?

Черт, прокололся. Неужели в этом мире не знают о зомби? Вроде бы должны были проникнуть элементы чужих культур…

– Это из африканской мифологии. Зомби – это оживленный труп, подчиненный чужой воле. Или живой человек, тоже подчиненный…

– Не знала, что ты увлекаешься Африкой, – удивленно, но с нотками некого почтения заметила наставница. – Любопытно. Но да, зомби – отличное название для того, что Радамант сделал с несчастными простолюдинами.

– И с Ирэн.

– Ирэн он просто внушил мысли. К слову… Тут есть небольшая загвоздка, Михаил.

– М?

Матильда покосилась на меня.

– Я не менталист, но кое-что в работе с сознанием понимаю. И, насколько мне известно, процесс внушения мыслей, особенно на столь долгий период, должен иметь под собой основания в базе сознания жертвы…

Я едва не икнул от неожиданности.

– Так. Стоп. Матильда, вы что, хотите сказать…

– Что Радамант не смог бы внушить Ирэн влюбленность, если бы она не испытывала хотя бы похожих чувств или мыслей. Механика плетения такого воздействия заключается в том, что сперва одаренный изучает мысли жертвы: страхи, чувства, желания… Что угодно, в зависимости от задачи. Затем цепляет мысль, на базе которой хочет сотворить внушение. Ну а после развивает ее, утолщает, заставляет захватить все сознание. Особенно талантливые менталисты – к числу которых, безусловно, относится и Радамант – могут сделать такое внушение совершенно бесшовно. Ведь Ирэн не зомбирована – она просто думает, что влюблена в тебя. Но если бы она была к тебе совершенно равнодушна или ненавидела тебя, у Радаманта не получилось бы сотворить подобное.

Я замер не то в ужасе, не то в ступоре. Но даже пошевелиться не мог, и язык словно онемел.

– Так значит…