– Посмотри, не нашел ли случайно Павловски в ящиках мой кубик Рубика, ладно? – попросил он почти шепотом.

Она с нейтральным видом кивнула и продолжила движение.

В просторное помещение с потолка лился холодный неоновый свет, смешиваясь с непредсказуемым и изменчивым светом, проникающим сквозь широкие окна. Максим любил подолгу вглядываться в листву высоких платанов, выстроившихся по обеим сторонам авеню Ла-Плен, или в облака, которые словно цеплялись за хребты дальних гор, как пассажиры тонущего корабля. В этот первый день весны температура была экстремально низкой для этого времени года, горные вершины окутались снежной пеленой, что побуждало противников теории глобального потепления отпускать сомнительные шуточки. Человечество внесло разлад в свое природное окружение, но в глазах молодого человека зрелище оставалось великолепным.

Внезапно в поле его зрения возник фургончик жандармерии, въехавший на парковку.

Оттуда вышли два капрала. Обогнув машину, они помогли выбраться из задней двери высокому типу, грязному и неухоженному. Казалось, он не спал много дней. Больше всего он смахивал на бомжа, но одна деталь противоречила общей картине: этот тип был свежевыбрит.

Почти сразу к ним присоединилась лейтенант Ассия Ларше. Максим зафиксировал взгляд на их лицах и попытался читать по губам, стараясь на расстоянии вникнуть во все детали их разговора.

Ничего существенного из мимики и жестикуляции жандармов он не извлек, но, посмотрев на задержанного, который украдкой озирался по сторонам, сразу понял, что тот чего-то опасается. Мужчина стоял, сгорбившись, и вздрагивал от шума проезжающих по улице машин. Зрачки у него были расширены.

3

Мужчину поместили в «холодильник», самую странную камеру, пользовавшуюся печальной известностью среди членов следственной бригады. Камера находилась в конце плохо освещенного коридора, там всегда было дико холодно, а по бетонным стенам сочилась влага. Ходило множество теорий, объяснявших причины царящей там стужи. С точки зрения наиболее рассудительных, все дело было в микропротечках вмонтированной в перегородку старой канализационной трубы. С годами стены пропитались водой, так что помещение невозможно было протопить. Другие, менее рациональные, верили, что мрачной репутацией камера обязана осужденному на пожизненное заключение, который в этой самой камере покончил с собой, и теперь там обретается его призрак.

Сменяющиеся начальники ни разу не удосужились провести ни проверку, ни необходимые ремонтные работы. В конечном счете камера приносила практическую пользу – редко кто из обвиняемых не ломался, проведя там пару суток. Если новичок упорствовал, не желая назвать свое имя, можно было поспорить, что «холодильник» развяжет ему язык.

Скудные данные, связанные с этим необычным делом, были распределены между двумя следственными группами, и Буабид вместе с де Алмейдой и Гора уже трудились над накорябанным от руки списком. Четыре имени, четыре потенциальные жертвы. Жандармы понимали, что медлить нельзя.

Члены группы начали рассылку запросов относительно личности предполагаемых жертв. Ахмед, старший по званию, занялся поисками Колина Вассарда и Нины Грокис-Стейнер, в то время как де Алмейду и Патрику остались, соответственно, Харл Коммегерлин и Иони Превис.

Борис и Эмма, составлявшие группу А, решили немного подержать подследственного на холодке, прежде чем приступить к первому допросу. На данный момент они сосредоточились на билетике, найденном во время личного досмотра.

Молодая женщина проверила транспортные линии, проходящие через остановку рядом с бригадой в Силлинжи, где объявился субъект, и нашла только один маршрут. В сельских районах вокруг Анси общественный транспорт курсировал нечасто, куда реже, чем в центре города, и если подозреваемый оказался в отделении в 8:12, значит он приехал на автобусе номер 33, из которого вышел в 8:08.

Она оторвалась от стола и через всю комнату обратилась к группе Б:

– Парни, у меня кое-что для вас есть! Наш субчик наверняка ехал на тридцать третьем автобусе в направлении Ла-Бальм-де-Силлинжи. На том самом, который выходит из Мейте в семь тридцать восемь: вы уж сами свяжитесь с автобусной компанией, чтобы найти водителя, который работал на этом маршруте, лады?

Де Алмейда что-то чиркнул в блокноте, и вся троица откликнулась дружным громогласным «О’кей!».

Эмма развернулась на стуле и увидела Бориса, который разглядывал второй предмет, найденный в карманах незнакомца. Простой белый картонный прямоугольник, на котором красовался черный логотип: отпечатанная жирным шрифтом буква G в центре равнобедренного треугольника со сторонами, обозначенными тонкими линиями. Он махнул карточкой в сторону напарницы и молча пожал плечами. Вместо ответа она потрясла головой. С первого взгляда пиктограмму никто не опознал.

Со своего места за новым столом Максим смотрел на бурную деятельность коллег и чувствовал себя бесполезным, как обыватель, глазеющий на муравейник. Ощущение изолированности направило его мысли в новое русло, заставив вспомнить прежнего начальника, капитана Анри Саже. При нем подобное не могло иметь места; он бы никогда не исключил члена бригады из криминального расследования, тем более что речь шла о четверном убийстве. Но Ассия Ларше, сменившая его на этом посту буквально на следующее утро после того, как Максима отправили на вынужденный отдых, очевидно, имела на этот счет свое мнение.

Рано или поздно наступит момент, когда мне придется встретиться с ней взглядом, мелькнула у него тайная мысль.

Он снова оглядел свой стол, горы папок, и вторая попытка только усилила привкус горечи. Руки задрожали, и он пожалел, что потерял свой кубик Рубика: он неплохо помогал снять легкие приступы тревоги. Однако на протяжении последних шестидесяти трех дней и двух часов, когда пришлось временно забыть о работе, этой цветной головоломки было бы явно недостаточно.

Максим попытался отвлечься от химических костылей, которыми, по сути, являлись транквилизаторы, и сосредоточился на дыхании и ощущении прохлады в носовой перегородке. При каждом вдохе волна тревоги понемногу рассеивалась. Он сознательно оставил транквилизаторы в машине и категорически запретил себе принимать их на людях, даже в случае панической атаки.

– Думаю, наш типчик дозрел, тебе не кажется, Павловски? – неожиданно спросила Эмма.

Оторвавшись от монитора, Борис кивнул.

Оба жандарма одновременно встали.

«Холодильник» оправдал свою репутацию. Когда они открыли дверь камеры, незнакомец лежал, скорчившись в позе эмбриона, и дрожал всем телом. В отличие от прочих арестантов, испытавших на себе прелести этого особенного застенка, он не орал, требуя одеяло или чтобы его выпустили отсюда. Он оставался неподвижным и даже не отреагировал на появление Павловски.

Младший лейтенант мощным движением поднял его на ноги, мужчина уставился в пол и затянул свою литанию:

– Я их всех убил, я их всех убил!

– Ладно, ладно, вот и расскажите нам об этом, – отозвался высокий блондин.

Подозреваемый не оказал ни малейшего сопротивления и позволил надеть на себя наручники, а потом отвести в одно из помещений для допросов.

Эмма уселась напротив и долго его рассматривала. Ее напарник уже занимался настройкой оборудования, позволяющего вести запись беседы.

Она помахала листком с копией списка и выложила его на стол, прямо перед носом допрашиваемого.

– Эти люди, – начала она, указывая на список, – ты же их убил, верно?

– Погоди! – гаркнул Борис почти агрессивно.

Эмма вытаращила глаза от удивления и повернулась к нему.

– Сначала следует проверить, что веб-камера работает, – пояснил он, смягчив тон.

– Ну да, работает! Давай, начинаем, – нетерпеливо отозвалась она.

Борис перестал возиться с компьютером, и его лицо стало серьезным.

– Эмма, это важно. Если случится накладка с записью, ты прекрасно знаешь, что допрос потеряет всякую юридическую силу. Со мной такое уже было, баста, я не желаю повторения.

Молодая женщина на секунду задумалась и кивнула. Павловски понял, что она с ним согласна, и вернулся к своему занятию.

Через несколько секунд, закончив тестирование, он кивнул – мол, продолжай.

Молодая женщина вздохнула и повторила:

– Имена, которые ты написал, – это твои жертвы, верно?

Незнакомец глядел в пустоту, и его глаза бегали, словно внутри них мельтешили крошечные электрические разряды. Стоило раздаться чуть более громкому звуку, как он вздрагивал и поворачивался, точно боялся, что на него нападут сзади.

– Ты был один, когда совершил… это? – продолжила она.

Бормотание, снова эта проклятущая фраза, на которой он зациклился.

– Каким образом ты это сделал? Как ты их убил?

На все вопросы ответ оставался неизменным: «Я их всех убил».

Через несколько минут Борис нацарапал несколько слов на отрывном листке и протянул его Эмме.

«Мы из него ничего не вытянем. Вернем в „холодильник“?»

Она прочла записку и медленно опустила веки в знак согласия.

Неожиданно их подозреваемый вроде бы заинтересовался тем, что же затеяли копы, и опустил взгляд на бумагу.

Вдруг он откинул голову назад, черты лица исказились в гримасе ужаса. Он попытался поднять руку, чтобы закрыть объектив веб-камеры, но ему помешали наручники.

– Вы ведь заодно с Капитаном? – закричал он. – Так?! Вы с ним заодно! Скажите ему, что я их всех убил! Всех!

Глаза мужчины закатились, все тело свело судорогами. Эмма кинулась к нему, и ей пришлось навалиться всем весом, чтобы удержать его на стуле.

Павловски начал легко похлопывать незнакомца по щекам, чтобы привести в чувство.

Через несколько секунд странный тип наконец успокоился, и жандармы отправили его обратно в камеру. Там он улегся на пол в самом центре и снова свернулся в позе зародыша. И даже не попросил одеяла – защититься от холода. Он так и остался лежать с закрытыми глазами, дрожа как осиновый лист.

Вернувшись в рабочее помещение, где кипела бурная деятельность, Эмма и Борис подошли к Ахмеду и его следственной группе.

– Ну что? – спросил Буабид.

– Ничего, тип точно смахивает на торчка в разгар ломки, – ответила молодая женщина, заплетая свои длинные рыжие волосы в косу, что получилось у нее на удивление быстро. – А у вас?

– Тоже небогато. Мы как раз проверили все реабилитационные центры, больницы и приюты: ни фига. В центральной базе отпечатков тоже нет: он там не зарегистрирован. Через час пошлем капрала поговорить с водителем автобуса, в котором он ехал, но для быстроты уже с ним созвонились: мужика он помнит, а вот где тот сел – нет.

Младший лейтенант Павловски, появившийся в жандармерии всего два месяца назад, стоял чуть в стороне, сложив руки на груди.

– Может, камеры что-то зафиксировали? – бросил он своим почти механическим голосом.

– В автобусе? – с улыбкой откликнулся Буабид. – К сожалению, не в этом. Зато, – продолжил он, повернувшись к экрану своего компьютера, – я послал запросы в социальные службы, в бюро по выдаче пособий, в телефонную компанию и электросбыт: результаты должны скоро поступить.

– Хорошо, – заключила Эмма, – держи нас в курсе.

Пока они расходились по местам, она помахала Максиму, который в ответ лишь холодно и отстраненно наклонил голову.

Тогда она направилась к столу Бориса и начала лихорадочно рыться в ящиках под изумленным взглядом коллеги. Найдя наконец то, что искала, она большими шагами двинулась через комнату.

– Держи, – сказала она, громко хлопнув кубиком Рубика по столу бывшего напарника. – Может, хоть теперь перестанешь дуться?

Порыв воздуха, сопровождавший ее приближение, принес с собой сладковатый аромат ее духов с нотками ванили. Обоняние Максима немедленно сигнализировало о наличии нового запаха: он понял, что она сменила дезодорант.

Максим протянул руку, схватил головоломку и поднял глаза на Эмму.