Рискуя показаться самодовольным ослом, все же замечу: есть в Мидоуларке женщины, которые не прочь завести со мной интрижку – а может, и что-то посерьезнее. Местные пожилые дамы вечно сватают мне внучек или племянниц. Неужели, говорят они, не хочешь найти себе какую-нибудь милую девушку и зажить своим домом? А городские сплетницы, несомненно, голову себе ломают над тем, почему же такой милый молодой человек до сих пор один…

Терпеть не могу это словечко: «милый».

Вроде ничего плохого в нем нет – но, по моим ощущениям, и ничего хорошего. Я всегда был «милым». С друзьями, с женщинами, с незнакомцами – сначала «милый мальчик», потом «милый молодой человек».

Не хороший, не плохой – просто «милый».

Может быть, поэтому мысль о милой девушке из этого милого городка меня не привлекает. Хочется чего-то большего.

Хоть иногда я и жалею, что не умею довольствоваться «милым».

Так или иначе, холостяцкая жизнь меня вполне устраивала. Я никогда не страдал от одиночества, не стремился найти себе пару просто «чтоб было». Не было ощущения, что что-то упускаю.

Но это не вся правда.

Есть еще одна причина, в которой я вряд ли кому-то признаюсь. Очень личная. Я всегда помню о том, что собственный мозг способен выбить меня из седла.

Диагноз «клиническая депрессия» мне поставили лет пять назад. С тех пор я научился с ней жить: подобрал режим – лекарства, терапию, физическую активность, – который мне помогает. Попросту говоря, делает жизнь более или менее сносной. Поэтому же люблю рисовать – рисование прочищает мозги.

Рассуждая логически, можно сделать вывод, что я схватил быка депрессии за рога.

Но эта болезнь не подчиняется логике. Она похожа на грозу в середине июля – так же внезапна и непредсказуема. И это значит, что большую часть жизни я сижу как на иголках. Не если, а когда снова провалюсь в глубокую черную нору, а потом буду мучительно из нее выбираться.

Даже когда я счастлив, не могу не помнить о том, что рано или поздно счастье оборвется.

Откровенно говоря, это выматывает. Без толку об этом думать, все равно ничего не поделаешь – но не думать невозможно.

Вот что я имею в виду, когда говорю, что собственный мозг способен выбить меня из седла. Даже в «хорошие» периоды он не вполне мне подчиняется – вместе со мной им продолжает владеть болезнь.

Мерзкое чувство, знаете ли.

– Невероятное место! – Мягкий голос Ады вернул меня к реальности. Она стояла посреди бывшей гостиной и глядела вверх, на сводчатый потолок. – Сколько, вы сказали, оно пустует?

На Небесный дом она смотрела такими же глазами, как я – словно на ожившую мечту. Да, я хотел устроить здесь гостевое ранчо, но еще больше хотел, чтобы это место вновь обрело жизнь. Чтобы не оставалось «бывшим большим домом», постепенно ветшающим и дряхлеющим, а стало чем-то настоящим.

Ведь это часть «Ребел блю», а «Ребел блю» – часть меня.

– В новый Большой дом родители переехали незадолго до рождения брата – значит, около тридцати пяти лет назад.

– Для здания, пустующего столько лет, он в хорошей форме, – заметила Ада, проведя рукой по кухонным обоям. – Однако это значит, что нас тут могут ждать сюрпризы, и стоит быть к ним готовыми.

Улыбнувшись ее словам, я ответил:

– Главное, чтобы зверушки тут больше не попадались, ни живые, ни мертвые – со всем остальным справимся!

Ада удивленно расширила глаза. Как мне нравятся ее глаза! Темно-карие, но не однотонные – если приглядеться, в них заметны более темные и более светлые круги, будто на спиле столетнего дерева. Они почти гипнотизируют; кажется, в эти глаза можно смотреть вечно.

– Ну да, – сказал я, – еноты. Полюбили этот дом не меньше меня. Енотоборца я уже вызывал, но, возможно, тут одним визитом не обойдешься.

С губ ее сорвался смешок – не такой, как утром на кухне, и не такой, как вчера вечером в баре. Теперь, кажется, она не хотела смеяться, но удержаться не смогла.

С чего бы ей сдерживать смех?

– Енотоборец? – переспросила она.

– Ну да, Уэйн.

Ада подняла темную бровь.

– А что этот… енотоборец… делает?

– Борется с енотами, – ответил я, немного удивленный таким вопросом. Чем еще может заниматься енотоборец? – Ловит и выпускает где-нибудь подальше от жилья.

Уголок ее рта дернулся в намеке на улыбку.

– Ну да, действительно, – пробормотала она, обращаясь скорее к самой себе. – Енотоборец… – И подошла к столу с инструментами, который я заранее поставил между кухней и гостиной. – Ладно, теперь посмотрим, что нам предстоит на этой неделе.

Она достала из спасенной сумки спасенный айпад, а я подошел поближе, стараясь соблюдать рабочую дистанцию: меньше всего мне хотелось ее смущать. При моем приближении Ада напряглась; я сделал шаг назад, и она заметно расслабилась. Достала из сумки несколько листов в прозрачных файлах, перебрала, остановилась на таблице, издали напоминавшей расписание.

– Итак, завтра приезжает Эван. Предварительной расчисткой места займется он. Судя по тому, что я вижу… – она обвела взглядом помещение, над которым мы с Густом и Бруксом уже немало потрудились в последние выходные, – это не займет много времени.

– Бригада начнет работать со следующего понедельника, верно? – поинтересовался я, желая показать, что тоже зря время не тратил. Она кивнула. – Спасибо, что согласились нанять местных рабочих, – добавил я. – Мой отец, да и вся семья, очень этим довольны. Это важно для Мидоуларка.

– Рада слышать, – ответила она и на этот раз подняла на меня глаза. – Раньше я об этом не думала, но в самом деле есть смысл использовать местную экономику – особенно в таких проектах, как этот. Ведь вы, как я понимаю, не последние люди в городе. – Я кивнул; в этом она не ошиблась. – Честно говоря, до того, как вы об этом упомянули, я на эту тему не задумывалась, – но теперь понимаю, что вы правы. Всегда, когда есть возможность, лучше привлекать к проекту местную рабочую силу. Учту это на будущее.

– В таком маленьком городке, как наш, любая работа на вес золота, – заметил я.

Наконец мы встретились с ней глазами – и оба уже не могли отвести взгляд. Глаза у нее как магниты: когда она на меня не смотрит, я обшариваю взглядом ее всю, и стоит нашим взглядам соприкоснуться…

Сердце билось так сильно, что, кажется, я даже его слышал. Магнит притянул железо; что-то во мне открылось и теперь страстно стремилось навстречу ей, этой незнакомке… желало погрузиться в нее… утонуть в ней… забыться…

Я знал, что и она это чувствует. Медленно, словно во сне, она сделала шаг ко мне.

А я к ней.

Тишину нарушало лишь ее взволнованное дыхание.

Черт, как же хотелось слышать эти прерывистые вздохи снова, и снова, и снова – еще миллион раз!

Еще один шаг навстречу. Ее – и мой.

Мы стоим почти рядом, готовые пересечь невидимую черту.

Ада для меня – незнакомка, но как же я хочу ее узнать! Быть может, наша вчерашняя встреча в баре была не случайной?

Быть может, ремонт Небесного дома – не единственный мой шанс на что-то большее? На нечто такое, что будет моим и только моим?

Хотелось потянуться к ней, бережно взять ее лицо в ладони. Я уже и руки протянул – но, когда сделал еще один шаг, половица под ногой громко скрипнула, и этот скрип заставил нас обоих в испуге отшатнуться.

Ада резко отвела взгляд, тряхнула головой.

– Послушайте, – заговорила она таким резким тоном, какого я от нее еще не слышал. Уже не холодно-профессионально – нет, теперь она была по-настоящему рассержена. – Я приехала сюда работать. А не воплощать в жизнь дурацкие фантазии типа «увези меня, ковбой!».

– Простите, – торопливо ответил я, стараясь не вдумываться в то, что она использует против меня знаменитую песню «The Chicks». – Я не хотел…

Но Ада не дала мне закончить.

– Тот вчерашний поцелуй был жарким, согласна, но ничего не значил. Я просто скучала, а тут подвернулись вы. В любом случае это была ошибка.

Вот как? Ну… ну ладно, бывает. Не знаю только, почему мне так больно. Эта женщина умеет бить словами не хуже, чем Густ кулаками.

И все же она права: это был просто поцелуй.

Даже если для меня – совсем не «просто».

– И больше это не повторится. У нас чисто профессиональные отношения. Это понятно?

Резкий голос, ледяной взгляд. В сравнении с ее смехом – вчера, да и сегодня, когда я упомянул енотоборца, – как удар под дых.

Но признаваться в этом я не собирался.

В конце концов, она права. Она приехала сюда работать – а мне нужно, чтобы она качественно сделала свое дело.

Так что я кивнул и ответил:

– Понятно.

И постарался не вслушиваться в жалобный звон разбитого сердца.

9. Ада

В последние дни я пришла к неожиданному выводу: работать с боссом, которого терпеть не можешь, намного проще, чем с тем, кто тебе симпатичен. Особенно если выглядит он так, словно вышел из женских фантазий о ковбоях в буквальном смысле.

Всю прошлую неделю мне как-то удавалось не оставаться с Уэстоном наедине и не говорить ни о чем, кроме рабочих вопросов. К счастью, вставал он раньше меня и в утренние часы был занят… ну, не знаю уж, чем занимаются ковбои по утрам. Ближе к полудню заезжал посмотреть, что творится на стройплощадке. Обычно находил, чем помочь, а если нет, просто проверял, как у нас идут дела, и возвращался к своим занятиям.

Так что виделась я с ним гораздо меньше, чем в первый день в Мидоуларке. Однако совсем избежать этих встреч было невозможно.

И чем дальше, тем труднее становилось прятаться от Уэстона.

В начале проекта всеми работами руководит Эван. Я фактически становлюсь частью бригады, а кроме того, слежу за тем, чтобы все необходимые материалы нам доставляли вовремя и в нужном количестве.

Кроме того, не следует забывать о соцсетях. Во время работы над проектами я каждый день выкладываю сториз, три раза в неделю – посты с фото, раз в неделю – видео. Может показаться, что это утомительно, но я не жалуюсь; ведь подписчики в соцсетях – основа моей клиентуры, и я рада делиться с ними тем, как идет работа.

Некоторые считают, что я «ненастоящий» дизайнер интерьеров, поскольку этому не училась. Интересно, что они скажут, если узнают, что училась, но вылетела со второго курса?

В интернете, как и в любом другом месте, мудаков хватает, но, по счастью, у меня в «Доме там, где Харт» они почти не появляются. Мои подписчики – милые люди, и, кажется, я им нравлюсь. Не будем слушать вредный голосок в голове, твердящий: «Это только потому, что они никогда тебя не видели!»

Несколько дней назад я запостила фото с Уэстом. Случайно – да и ничего особенного он там не делал, просто стоял на заднем плане и с улыбкой смотрел на дом; но не прошло и пяти минут, как посыпались комменты типа «Придержи лошадку, ковбой!» или «С таким парнем все становится лучше!».

Я читала и очень старалась не злиться.

А тем временем Уэстон в белой футболке, которая, кажется, ему тесновата, изо всех сил лупил кувалдой по стене, разделяющей две спальни.

И при этом издавал такие звуки, что хотелось спросить, не включил ли кто-то на полную мощность термостат.

Да, меня к нему влекло, и это… странно. Обычно со мной такого не случается. Разумеется, я замечаю красивых мужчин; но если бы любой другой красивый мужчина махал кувалдой у меня перед глазами, да еще с такими порностонами – наверное, мне захотелось бы ему врезать.

Но не Уэстону.

– Ада, все нормально? – заботливо спросил Эван. Тут только я поняла, что беззастенчиво пялюсь на Уэстона.

– Да, извини. Что такое? – спросила я.

Мы с Эваном на тот момент работали вместе год с небольшим, но казалось, что я знаю его всю жизнь. Может быть, другом его и не назовешь, но он точно больше, чем просто коллега.

И знает он обо мне больше всех остальных – хотя я с ним не откровенничала. Дело в том, что друг Эвана, Картер, работал вместе с Ченсом, моим бывшим мужем. Так мы и познакомились – а дальше вся плачевная история моего замужества прошла у Эвана перед глазами.