Что ж, в его куртке замерзнуть мне точно не грозит! Она не только теплая – от нее исходит кедровый мужской запах, который хочется сохранить и увезти с собой. Уэстон (он уже несколько раз просил называть его «Уэст», но для меня это слишком фамильярно) предложил доставить меня на место работы, а по дороге устроил импровизированную экскурсию по «Ребел блю».

Сейчас это сказочное место поражало меня еще сильнее, чем по дороге к Большому дому.

– Дом, где мы будем работать, – прежнее жилище нашей семьи, – объяснял Уэстон. – Там вырос папа. А новый Большой дом он выстроил сам и переехал туда вскоре после того, как женился на маме.

Этот урок истории пришелся кстати: я люблю узнавать побольше о бывших владельцах и обитателях мест, над которыми работаю. И стараюсь создать нечто такое, что им бы понравилось.

– Эта часть ранчо самая старая: здесь больше всего построек, видевших зарождение нашего семейного дела. К востоку отсюда наша конюшня, к западу – дома работников и конюшни для рабочих лошадей.

– А много народу на вас работает? – спросила я. В самом деле, интересно, сколько людей нужно, чтобы управиться с такой огромной территорией?

– Человек сорок. Иногда больше, иногда меньше – зависит от времени года. Впрочем, мы расширяемся, так что через год, возможно, будет больше, чем сейчас. Особенно если откроем гостевое ранчо. Как минимум, понадобятся еще несколько конюхов и повар.

– На ранчо работает вся ваша семья? – По семейным фотографиям в доме у меня создалось впечатление, что Райдеры – дружная команда.

– Да. Мой брат Густ, старший из нас, – главный помощник отца. Когда-нибудь он унаследует «Ребел блю». – На этих словах его голос как-то дрогнул. Что прозвучало в нем? Вряд ли отголосок ревности или зависти… может быть, просто уважение? – Эмми, наша младшая сестренка, дает уроки верховой езды, тренирует лошадей, помогает на ранчо – в уходе за скотом или за пастбищами. И несколько раз в неделю приезжает Брукс – помогает нам с разной неквалифицированной работой, везде, где рук не хватает.

Брукс? Знакомое имя… Ах да, бармен! То-то мне вчера показалось, что они друг другу родственники.

– Это бармен, да? А он кем вам приходится?

– В самом деле, я и забыл, что вы уже встречались. – Тут Уэст покраснел лицом и даже шеей. – Он… Ну, это лучший друг моего брата, а еще они с Эмми теперь вместе.

Трудновато уложить это в голове, подумала я, особенно если не живешь в маленьком городе. Я-то в таких местах до сих пор даже никогда не бывала. А здесь, должно быть, не редкость, когда люди связаны друг с другом множеством переплетающихся нитей.

– Значит, он встречается с вашей сестрой? – переспросила я.

– Одним этим словом даже отдаленно не передать!.. – ответил Уэст. Я ждала продолжения. – Когда познакомитесь с ними, поймете сами. С первого взгляда видно, что они вместе навсегда.

Я искоса взглянула на Уэста. Он не сводил глаз с грунтовой дороги, но на щеке проступила знакомая ямочка. Видно было, что люди, о которых идет речь, ему очень дороги.

– Так что тут не скажешь просто «встречаются». Они… даже не знаю, как это описать. Они как одно целое. Понимаете, о чем я?

Я не понимала, но решила поверить на слово.

– А кем вам приходится Тедди? – спросила я. Очевидно, и она имеет к этой семье какое-то отношение, раз уговорила их нанять никому не известного дизайнера из Сан-Франциско.

– Тедди – лучшая подруга Эмми. Они неразлучны практически с рождения. Учились в одном колледже и жили в одной комнате.

Почему же имя Эмми не кажется мне знакомым? Лучшую подругу Тедди я никогда не встречала, хотя время от времени что-то о ней слышала…

– Кажется, помню: Тедди рассказывала про свою соседку по комнате. Ее еще звали как-то чудно… – не задумываясь, брякнула я.

Уэст расхохотался, громко и от души – тем смехом, слыша который, спрашиваешь себя, возможно ли на земле такое безмятежное счастье.

– Полное имя Эмми – Клементина, – сообщил он, отсмеявшись. – Но для всех она Эмми. Вообще полными именами нас называет только отец.

Клементина? Ну да, я же помнила, что-то фруктовое!^[4]

– Клементина? Как в старинной песне?

Уэст улыбнулся еще шире.

– Вот-вот. Только ей об этом не напоминайте. Для Эмми это больная тема.

Не успела я смутиться по поводу того, что ненароком оскорбила любимую сестру Уэста, как джип, по счастью, затормозил.

Что такое братская или сестринская любовь, мне не совсем понятно: сама я – единственный ребенок в семье.

Откровенно говоря, многие виды любви мне не вполне понятны. Взять хоть родителей: папу и маму я, как любой нормальный человек, люблю и уважаю – но предложи мне кто-нибудь поселиться с ними на ранчо в Вайоминге…

Что до друзей, у меня их нет. Не потому, что не хочу – просто взрослому человеку трудно завести друзей. И потом, уединение мне по вкусу. Хотя, откровенно говоря, есть разница между уединением и одиночеством.

И чаще я одинока.

С мужем развелась больше года назад, но ощущать одиночество начала гораздо раньше.

Вообще, задумавшись об этом как следует, не могу припомнить времени, когда бы мне не было одиноко…

Черт! Неприятное открытие, особенно в десять утра.

Я сглотнула комок в горле и посмотрела на дом, у которого мы остановились.

Он был большим и красивым – даже сейчас, – однако выглядел непритязательно. Краска кое-где облупилась, да и вообще заметно было, что в нем не живут. Даже по одному наружному облику, не видя снимков, сделанных внутри, можно было догадаться: немало труда понадобится, чтобы превратить этот старый дом в место, не просто пригодное для жизни – в место, где хочется жить.

Но это меня не пугало.

Глядя на старый дом с небесно-голубыми стенами, я видела не просевшую крышу, не покоробившиеся двери и оконные рамы, не буйно разросшуюся траву вокруг.

Я видела свою мечту.

Вот он, мой счастливый билет прочь из Калифорнии – и первая остановка на пути к чему-то большему.

К чему именно – я не знала; но не сомневалась, что-то огромное и прекрасное ждет впереди. Не для того я так старалась вырваться из родного штата, чтобы, закончив этот проект, вернуться домой!

Уэст – то есть Уэстон – вышел из машины, и я последовала за ним, помедлив, поскольку не могла оторвать глаз от дома. Я уже видела его на фотографиях, но вживую оказалось совсем другое дело! Как будто мой мозг был полон бензина, а встреча с домом поднесла к нему зажженную спичку – и заполыхал пожар, который уже не остановить.

Погруженная в размышления о покраске стен (белый цвет – классический, но банальный, пусть лучше остается голубой), я услышала из-за спины – слишком близко – голос Уэстона:

– Мы следим за домом как только можем, но прошедшая зима для всех старых построек на ранчо стала тяжелым испытанием.

– Он прекрасен, – вполголоса отозвалась я.

Да, видно, что немолод и знавал тяжелые времена – но в нем не чувствуется усталости от жизни. Этот дом прослужит еще много лет. Нужно только, чтобы кто-то в него поверил.

– Да, прекрасен, – тихо согласился Уэст у меня за спиной.

Слишком близко… проверять, насколько близко он стоит, не хотелось – и я, не оглядываясь, просто пошла вперед. Холодный воздух обвевал разгоряченное лицо. Это было даже приятно – однако, хоть и неохотно, я вынуждена была признать, что без куртки Уэстона долго бы здесь не протянула.

Из спецификаций, присланных Уэстом, я знала, что дом велик – около трех с половиной тысяч квадратных футов^[5]; однако таким уж огромным он не выглядел. В нем не было ничего громоздкого, подавляющего. Смотрелся совершенно естественно, словно не выстроен, а сам вырос на этом ранчо, на фоне гор, целующихся с бескрайними небесами.

И мне это нравилось.

Сама того не заметив, я оказалась у крыльца. Дом как будто звал меня. Как там говорится: «Горы зовут, и я должен идти»? А я слышала призывный шепот этого старого дома среди гор, под неоглядным небом – и не могла устоять.

Начав подниматься по лестнице, я услышала за спиной голос Уэста:

– На третьей ступеньке осторожнее, она…

Договорить он не успел; я уже шагнула вперед – и ступенька подалась под ногой, а я полетела спиной вперед.

Зажмурившись и сжавшись в комок, я приготовилась к падению – но упала не на землю, а на что-то крепкое, теплое, пахнущее кедром.

Меня поймал Уэст.

Одной рукой схватил за талию, другой придержал голову. Открыв глаза, я обнаружила, что смотрю прямо на него. Его близость мгновенно напомнила о вчерашнем вечере – и машинально, сама того не сознавая, я облизнула нижнюю губу. Уэст проследил взглядом за этим движением.

Воздух вокруг нас снова накалился и начал потрескивать – как вчера в баре, как сегодня на кухне, – и вновь меня охватило страстное желание дать себе волю. Хоть на секунду утратить контроль над собой.

– Все хорошо? – хрипловато спросил Уэст. – Я пытался вас предупредить… – И улыбнулся, продемонстрировав свои пресловутые ямочки.

Порыв холодного ветра в лицо заставил вспомнить, где я нахожусь. На улице. В Вайоминге. На ранчо «Ребел блю». Взглянув мимо Уэста, я уперлась взглядом в дом.

В свою мечту.

В свой шанс.

Эта мысль рассеяла помрачение, которое каким-то необъяснимым образом наводил на меня этот человек. Я высвободилась из его объятий и встала на ноги. Не зная, как покончить с этой неловкой ситуацией, принялась отряхиваться, хотя так и не упала на землю.

– Со мной все в порядке, – ответила я, пожалуй, слишком резко, надеясь, что мой тон его оттолкнет. Рядом с этим мужчиной меня тянет творить фигню – только вот у фигни всегда бывают последствия, а новых печальных последствий я не перенесу!

Ямочки скрылись, и мне немедленно захотелось извиниться (очень непривычное желание) – но извиняться я не стала. Просто не могла себе этого позволить.

– Да. Что ж… – пробормотал он, глядя в землю. – Когда поднимаетесь, наступайте на середину третьей ступеньки или просто ее перешагивайте.

Я молча кивнула и пропустила его вперед.

Входная дверь была приперта огромным бревном. Напрягая все силы, он оттащил бревно, а я, глядя на него, старалась не обращать внимания на бабочек в животе.

Да что со мной, в самом деле? Почему Уэст вызывает такие чувства?

Я не хочу так на него реагировать! И обычно мое тело так не откликается на мужчин. Даже с бывшим мужем я ничего такого не ощущала… хотя он тоже меня не хотел – может быть, дело в этом? Так или иначе, для меня это ненормально, и мне это совсем не нравится. От этого в голове туман – а мне сейчас нужны абсолютно ясные мозги.

Уэст обернулся, и я поспешно отвела взгляд.

Войдя в дом, огляделась вокруг – и вдруг ощутила то же, что испытывала и снаружи, но на этот раз так неожиданно и с такой силой, что сердце забилось где-то в горле.

Этот дом вселял в меня надежду.

8. Уэст

Какой же я идиот!

Что ж, по крайней мере, сам это понимаю.

Впрочем, я бы проиграл при любом решении. Что я мог сделать? Или дать ей упасть, или поймать на лету. Дал бы упасть – потом бы много дней чувствовал себя ублюдком. Спас от падения в грязь – и теперь тоже чувствую себя ублюдком; ведь она определенно не хотела, чтобы ее трогали.

Строго говоря, я даже ничего не решал. Увидел, что она падает, не раздумывая, подставил руки – а в следующий миг земля остановилась.

Точь-в-точь как утром, когда она выглянула в открытое окно машины.

Или как вчера.

И непонятно, что с этим делать. Нет, разумеется, мне случалось испытывать влечение, у меня и девушки бывали… только очень давно.

И, откровенно говоря, я этим вполне доволен.