Марго отошла до ближайшей мусорки, чтобы выкинуть пустую бутылку. Вернувшись, достала из рюкзака новую. Стоило припасть к ней губами, как Лула протянула свой термос.

– Марго, тебе нужен мой чай.

– С ума сошла? Жара, какой еще чай.

– Ты не поняла. Тебе нужен мой чай. – Она не могла при учениках назвать вещи своими именами, поэтому на последнем слове пришлось подключить мимику и интонации.

Ирландка настойчиво потрясла термосом, так что пришлось сдаться. Марго сделала глоток. Термос отлично сохранял не только тепло, но и прохладу. Внутри был не чай. Ну да, конечно. За полтора месяца пребывания в Ирландии и за такой же срок общения с Лулой она уже успела запомнить этот вкус. Гинесс. Вот же чертовка. Марго вернула термос.

– Лучше?

– Не очень.

Методы Лулы были, конечно, очень интересными, но на Марго не действовали, так что она решила и дальше обходиться обычной водой.

Ночью больше всех пила и отрывалась Лула, но сейчас она выглядела свежей как огурчик, на фоне которого Марго чувствовала себя не то соленым, не то маринованным, причем приготовленным не по надежному бабулиному рецепту, а ставшим жертвой кулинарных извращений, которые только можно найти на просторах интернета.

Увидев, что на площадке перед столовой уже собралось человек двадцать учеников, а напарница по-прежнему борется с последствиями неумения пить, Лула решила взять все в свои руки. Забрала у коллеги планшет и начала по списку с фамилиями отмечать присутствующих. Убедившись, что все на месте, уточнила, все ли получили ланч в дорогу. Парочка самых забывчивых побежала обратно в столовую. Когда они вернулись, экскурсионный автобус уже въехал на территорию школы.

Марго тут же заняла место в первом ряду и привалилась к окну, пока Лула на улице инструктировала подростков, что все вещи нужно положить в багажный отсек, а в автобусе нельзя есть и вставать во время движения. Когда учащиеся заняли места, ирландка прошлась по автобусу и еще раз всех пересчитала. Все на месте. Двери закрылись, водитель тронулся, кто-то из учеников начал перешептываться, кто-то решил вздремнуть, Марго уже вовсю мирно посапывала.

Настя лишь притворялась спящей. Она привалилась к плечу Максима и из-под опущенных ресниц украдкой наблюдала за Ирой и Сашей. Пока что все шло как нельзя лучше. Парочка, не подозревающая, что стала предметом наблюдения, склонилась над одним из сборников Вишневской. Они решали задания, вероятно, наперегонки. Настя не понимала, как летом можно думать об учебе. Тем более в последние месяцы перед началом усердной подготовки к ЕГЭ. Вот Ира отдала ручку и сборник Саше, достала из кармана бальзам и привычным быстрым движением нанесла его на губы. И во сколько она только встала, чтобы успеть накраситься? Часов в шесть утра? В пять? Ира могла и в четыре, чтобы между сном и химией выбрать не самый приятный для любого нормального человека вариант проведения утреннего досуга. Настя вздохнула, ее сил этим утром хватило только замазать синяки под глазами и нанести помаду, чтобы губы вечного анемичного оттенка не выглядели такими бледными.

Ира закрыла учебник, положила между собой и стенкой автобуса и нырнула в объятия Саши. Ее химического запала надолго не хватило, обычные людские потребности в сне и отдыхе взяли верх.

– Макс… – начала Настя, протянув единственную гласную его имени, – а ты меня пофоткаешь?

– Конечно, о чем разговор? На твой или на мой?

– У меня в рюкзаке фотик, давай на него, ты же помнишь, как с ним обращаться?

– Насть, я же технарь, как-нибудь разберусь с твоей железякой.

– Ты уж разберись, чтобы я красивой получилась!

– Ты самая прекрасная девочка на свете… – Максим сделал паузу, Настя залилась неярким румянцем, – по крайней мере, была, пока не вставила это дурацкое кольцо в нос.

– Сам дурак, – она несильно ткнула друга кулаком в плечо и встала с сиденья, – пойду попрошу Сашу поменяться со мною местами.

– Никуда я тебя не пущу, – Максим усадил подругу на место, обнял и уткнулся носом в ярко-красную макушку, вдохнув приятный сладкий запах бальзама для волос, – ты ж не любишь кокосы.

– А? Да… Я какой-то первый попавшийся в дорогу купила, даже на этикетку не взглянула, – на ходу соврала Никольская, которая специально искала средства для волос с такой отдушкой – знала, что Макс любит кокосы.

Постепенно сон победил даже самых стойких. Через пару часов автобус въехал в небольшой рыбацкий городок. Из-за лежачего полицейского пассажиров тряхнуло не сильно, но достаточно, чтобы они открыли глаза. Ребята подумали, что уже приехали и приготовились выходить, но водитель свернул в одну из улочек, узкую настолько, что в ней точно не смогли бы разъехаться два автомобиля. Кукольные двухэтажные домики сменились изумрудными полями.

Настя пожалела, что не осталась на территории школы, стоило ей только покинуть автобус. Выбора – ехать или нет – у нее, конечно же, не было, так что она жалела еще и об этом. Солнце и тепло остались в Дублине, здесь же все небо занимали тяжелые низкие облака, а около земли во всю игрался ветер, раздувая непослушные красные локоны Никольской. Она снова пожалела, что и на этот раз не взяла с собой резинку для волос. Может, у Иры будет запасная? Настя собиралась забрать фотоаппарат из рюкзака, но у автобуса их уже ожидала женщина-экскурсовод, и багажный отсек так и не открыли. Никольская не упустила возможности тут же пожаловаться Максиму.

– И зачем мы брали с собой вещи, если они все равно остались в автобусе?

– Не кисни, ты и на телефон получишься прекрасно. – Черный потрепал подругу по волосам.

– Не порть прическу, – увернулась Никольская и хотела было убежать вперед, но ее поймали за руку и притянули к себе.

– За меня уже это сделал ветер, – посмеялся Макс, прежде чем на них с Настей шикнула недовольная и раздраженная Марго, чтобы те слушали экскурсовода и не мешали остальным. – Что это с ней? – шепнул Черный на ухо своей подруге.

– Не знаю, а если фотик разбился? Дороги тут ровнее, чем у нас, но мало ли? Надо было его с собой в салон взять, – так же тихо ответила Настя, когда Марго отошла.

– Не писькуй, он же в футляре, ничего с ним не будет.

При входе на территорию монастыря ребят встретила скульптура плачущей женщины, которая прикрывала одной рукой лицо, а другой опиралась на трость. Экскурсовод пояснила, что это памятник пилигримам. Во времена, когда Клонмакнойс процветал, к его стенам ежегодно отправлялись тысячи паломников, но не всем им было суждено добраться до монастыря. Именно тех, кто не смог дойти и погиб в дороге, теперь оплакивает эта женщина.

Ребят повели в музей, в котором располагались диорамы, показывающие быт монастыря в десятом веке. Поначалу Настя пыталась слушать, но ее быстро утомили рассказы экскурсовода. Историю Никольская никогда не любила, хоть ее и приходилось усиленно учить в гуманитарном классе. Чтобы не заскучать окончательно, Настя принялась рассматривать других учащихся. Экскурсовода продолжали слушать лишь единицы, к числу которых относились Ира и Саша. Причем последний, судя по всему, вполголоса переводил Вишневской незнакомые для нее слова.

В последних комнатах музея стояли большие кельтские кресты из песчаника. Как объяснила экскурсовод, их создали еще в десятом веке. Раньше они стояли на улице, но совсем недавно их перенесли в помещение, чтобы защитить от погодных условий. На их месте теперь стояли точные современные копии.

Настя никогда не думала, что ее могут заинтересовать какие-то кладбищенские кресты, но не смогла оторвать взгляда от очередной махины. Четырехметровый Крест Священного Писания стоял посреди последней комнаты. Украшенный со всех сторон тонкой резьбой, он не мог не приковывать к себе взгляды посетителей. Библейские сюжеты, выбитые в камне, сменялись витиеватыми узорами. На удивление, вокруг креста не стояло никакого ограждения, протяни руку (или ногу) – и сможешь его потрогать или даже отковырнуть себе на память камешек, которому не одна сотня лет.

Пока все покидали здание музея, поднялась небольшая суета. Настя, воспользовавшись этим, воровато оглянулась по сторонам и протянула руку к кресту. Песчаник на ощупь оказался шершавым и прохладным. Никольская осторожно погладила подушечками пальцев выбитые узоры, поскребла камень ногтями. Сколько пилигримов преодолели трудный и долгий путь, чтобы прикоснуться к нему? А сколько так и не смогли дойти?

– Настя! Экспонаты руками не трогать! Я сделаю вид, что этого не видела, пойдем, – по-русски отчитала свою подопечную Марго.

– Ой, простите. – Никольская быстро убрала руку, раздосадованная, что не успела отковырнуть кусочек.

Настя нарушила очередное правило, но ей снова ничего за это не было.

Пока ребята разглядывали диорамы и кресты, из-за туч выглянуло солнце, но ветер так никуда и не делся. После приглушенного освещения музея Насте показалось, что на улице она ненадолго ослепла, но вскоре глаза привыкли, и она увидела среди сочной травы серые кельтские кресты и храмовые развалины. Вдали блестела река, а около нее паслись коровы и овечки. Отличное место для фотографий – главное, чтобы солнце снова не спряталось, ветер утих и дождь не пошел. Вместо того чтобы слушать экскурсовода, Настя осматривалась, чтобы придумать, где и как лучше сфотографироваться. Если нет картинки в соцсетях, то, значит, и тебя нигде не было. Грустная правда современного мира. Эмоции больше не так важны, как что-то, что можно потом показать друзьям, знакомым и подписчикам.

Обязательно нужна фотка с крестами, ее Настя решила отправить родителям, чтобы пошутить, что, кроме кладбищ, в Ирландии интересных мест нет. Рядом с круглой башенкой открывался лучший вид на реку и бескрайние зеленые холмы, а в полуразрушенной стене в нескольких метрах от башни – остатки стены с окном в форме арки с заостренным сводом. Если сесть на подоконник, если его, конечно, можно так назвать, то получатся неплохие кадры. Оставалось только выбрать точку, с которой в кадр попадет как можно больше крестов.

Сквозь толпу заинтересованных ребят Настя пробралась к подруге и шепнула ей на ухо:

– Зая-я, у нас будут самые лучшие фотки! Я уже присмотрела пару мест, а Макс нас пофоткает.

Ира кивнула вместо ответа и продолжила свои попытки понять что-то в английской речи, надеясь, что так сложно будет только в первые дни, а дальше она привыкнет.

Настя решила, что холм, на котором стоял монастырь, на самом деле был огромным зеленым магнитом для всех ветров мира. Других объяснений, почему ее в очередной раз чуть не сбило с ног, она не нашла. В следующий раз на воскресную экскурсию точно поедет в худи (желательно в том сером худи Максима), даже если будет плюс тридцать, а их повезут на пляж. Никольская в очередной раз убрала с лица волосы и скрестила руки на груди, чтобы хоть немного согреться, посмотрела на подругу, которую уже начинала бить мелкая дрожь.

Максим с Сашей, стоявшие позади девочек, переглянулись и почти синхронно накинули им на плечи свои куртки. Добегаются, допрыгаются и заболеют ведь.

Наконец-то экскурсия подошла к концу, и ребятам дали немного свободного времени. Настя хотела подойти к Марго и попросить забрать фотоаппарат из машины, но тут же поняла, что сопровождающая все еще не в духе. Пришлось согласиться на меньшее – на фотографии на телефон Макса.

Каждый раз, прежде чем сделать очередное фото, Настя выбирала красоту, а не тепло и скидывала куртку, чтобы отдать ее Максу. Черному, согласившемуся быть фотографом, но не вешалкой, это быстро надоело. Тем более не просто так он каждый раз возвращал свою ветровку дрожащей подруге на плечи. Никольская как раз собиралась побежать дальше, к окну в полуразрушенной стене, покрытой лишайниками, но Макс поймал ее за руку и остановил.

– Нет, на этот раз ты наденешь ее нормально. И не смотри так на меня!