– Серьезно так думаете? – оборвал он веселье и налил себе чаю тоже. – Зря. Только время потеряете. Это ложный след. Аня не узнала меня. Вообще не узнала. Даже не заподозрила, что мы могли с ней когда-то где-то пересечься. И даже если бы и узнала, думаю, промолчала бы. Испугалась бы, что я выведу ее на чистую воду. Она же Анна Васильевна Листова от рождения. С какой стати вдруг стала Верой?

– Вы не спросили ее об этом, когда задержались в смотровой?

– Нет. Просто стоял, смотрел и недоумевал: что я мог найти в ней десять лет назад? Замызганная, потертая, несчастная. Она все время пыталась кому-то дозвониться. Но там телефон был вне зоны.

– Кому? Не видели?

– Нет. И не пытался. Думаю, пыталась дозвониться отцу своего потерянного малыша. Она переживала. Даже губы кусала с досады – эту привычку я ее еще помню. Она звонила. Он не отвечал. Она злилась. А я…

– А вы испытывали чувство удовлетворения? – закончила за него Маша, безошибочно угадав его настроения.

– Честно? – Он посмотрел на них по очереди. – Да! Я был рад, что судьба с ней так жестоко обошлась. Смотрел на нее и радовался. Назовете меня подлым? Как пожелаете. Но я ее не убивал. Зачем?

Он посмотрел Маше прямо в душу. Да, он считал себя отмщенным, удовлетворенным, но вряд ли смог бы убить.

– Она явно от кого-то скрывалась, раз поменяла имя, – продолжил рассуждать Василий. – Может, украла что-то или еще чего похуже. Зачем мне было снова из-за нее портить себе жизнь? Она ее и так наказала.

– Понятно.

Маша полезла из-за стола, сделав знак Игнатову следовать за ней. Того не останови – все съест и еще добавки попросит. Они пошли гуськом в Васину прихожую. Уже отпирая дверь, он вдруг задумался. Потом посмотрел снова на Машу проницательно и откровенно и проговорил:

– Знаете, я тут думал… Долго думал над тем, кто мог ее так убить.

– Как – так? – навис над ним Денис.

– Подушкой. Это же… как-то не по-настоящему. Если бы настоящий убийца проник в отделение по пожарной лестнице, он бы позаботился, чтобы Анна умерла быстро. Пистолет с глушителем, нож, в капельницу опять же что-нибудь влил. Ей капельницу поставили как раз. Добавил три капли чего-нибудь такого – и все. А тут подушка.

– Считаете, что убийство было спонтанным? – заинтересованно глянула на него Маша.

Она тоже об этом думала. Просто еще не доложила о своих соображениях Галкину.

– Да. Подушка – это очень ненадежное орудие убийства. А если бы Аня вырвалась и закричала на все отделение? В окно не успеешь сигануть. Кстати! – Вася приложил указательный палец к губам и несколько раз постучал по ним. – Я тут вспомнил. Когда меня вызвали в это отделение, помочь женщину повернуть, чтобы поменять ей постель и укол поставить, окно было закрыто.

– В смысле? – Маша оторопела. – Это было до полуночи, так?

– Да. Можно точно посмотреть на записях, как мы с медсестрой входим в палату и потом выходим. Окно было закрыто. Я еще спросил: что за духота у вас?

– А она его тут же побежала открывать?

– Нет. Она сказала мне, что боится с открытым окном дежурить. И открыть она его точно не могла. Это сделал кто-то из своих. Либо сотрудники, либо пациенты. Ищите, товарищ майор.

Глава 7

– Что за ерунда! – возмутился мгновенно Галкин, стоило ей доложить о странности аварии с маршруткой. – Ты мне тут еще про вселенский заговор сказки начни рассказывать!

Маша низко опустила голову, привычно сосчитала до десяти. Потом с легкой улыбкой глянула на подполковника.

– Заговор не заговор, товарищ подполковник, а странностей много. – Она встала и пошла к доске с фотографиями. – Пассажиров, со слов водителя, было пятнадцать человек. А на месте происшествия приехавшие сотрудники спецслужб обнаружили тринадцать. Двое исчезли. Опросить мне удалось всего лишь двоих пострадавших: Серафиму Орлову и Михаила Фролова. При этом Орлова утверждает, что аварию подстроил один из ее недовольных клиентов. Даже запись разговора с его угрозами мне продемонстрировала. Еще одна пострадавшая, попавшая с перепугу в кардиологию, куда-то подевалась.

– Выписалась? – уточнил Галкин, глянув на нее поверх очков.

– Нет, ее не выписали. Но она ушла на прогулку после визита к ней мужа, а было это на следующий день после ДТП, и не вернулась. Во всяком случае, в семь вечера ее в отделении не было. Я звонила, уточняла. Ее личный телефон остался в больничной палате на тумбочке. Поэтому связаться с ней не представилось возможным.

– Да понял я, Маша! Чего разжевываешь! – Галкин стащил с переносицы очки, поигрался толстыми дужками: то развернет, то свернет. – Одна из пострадавших уверяет, что убить хотели ее. Вторая пропала. Третью убили. А что с остальными пассажирами маршрутки? Их контакты есть?

– Запросила в ДПС, обещали завтра утром прислать. Но, как я уже говорила, двое из пятнадцати исчезли. И водитель грузовика, совершивший наезд на маршрутное такси, пропал. И его никто не видел!

– Еще скажи, что камер в том районе нет!

– На районе есть, но авария в них не попала. И водитель грузовика тоже. Номера на машине краденые. Грузовик в угоне. Отпечатков на баранке руля нет.

– Отлично! – со злостью фыркнул Галкин, швырнув очки на стол. – Выходит, авария подстроена?

– Не могу знать, товарищ подполковник. Водитель мог просто угнать грузовик и не справиться с управлением. Коллеги из ДПС говорят, что тот перекресток очень опасный. И там часто случаются аварии.

– И водитель, угнав грузовик, мог бы доставить его до места, если бы не подвернувшаяся не вовремя маршрутка. Так?

– Да. Мог бы.

– Что тебе не нравится, майор? Чего вздыхаешь? – Очки снова очутились на переносице Галкина. – Авария типичная. Что не так?

– Авария, может, и типичная, товарищ подполковник. А вот пассажиры… Что-то с ними со всеми не так. И это я не учитываю, что впоследствии произошло убийство девушки, по паспорту Востриковой. Юрий Викторович, позволите мне опросить всех пассажиров? Может, кто-то что-то заметил? Может, эта девушка с кем-то конфликтовала или…

– Позволяю, – перебил он ее. – Но на все про все у тебя три дня. Если не нароешь ничего, оставляешь пассажиров маршрутки в покое и сосредотачиваешься на больничном персонале и личной жизни погибшей. Отец-то у ее ребенка был? Был. Кто он? Кому она без конца звонила, установили?

– Работаем с ее телефоном. Пока не удалось открыть меню. Какая-то серьезная защита на телефоне стоит.

– Работайте. Личность бомжа со стройки установили?

– Нет пока.

– Ладно, может, родня объявится, в розыск подаст.

Он махнул рукой, отпуская ее и Игнатова из кабинета.

Не успели выйти в приемную, как Денис запросился в буфет.

– Есть хочу, – пожаловался он. – Всегда после совещаний у руководства аппетит зверский пробуждается. Кстати, майор, захватить чего-нибудь?

– Нет, – помотала она головой и схватилась за телефон: ей позвонили. – Алло!..

Звонил коллега из дорожно-патрульной службы – капитан Воронов. Маша была с ним знакома. Пересекались как-то на важном мероприятии. Он еще, помнится, пытался за ней приударить. И она, к слову, была совсем не против. Воронов на тот момент ходил в холостяках. Маша только-только оформила развод. И они, собственно, имели полное право на то, чтобы уединиться либо у нее, либо у него. Но Сережу Воронова отвлекли его друзья по роте.

– Я мигом. Десять минут, – подмигнул он ей и, придержав за локоть, попросил: – Дождись!

Маша честно хотела дождаться. И Воронов вернулся. Правда, не через десять минут, а через полчаса. И ухитрился надраться за это время до непотребного состояния. Уединиться не вышло. Потом они потеряли друг друга из виду. А когда снова встретились через три года, Сережа Воронов уже был женат…

– Привет, – поздоровался он слегка смущенно. – Слышал, ты нашим делом заинтересовалась?

– Ты о ДТП с маршруткой? – уточнила Маша на всякий случай и назвала адрес перекрестка.

– Ну да. То и там, – он едва слышно рассмеялся. – Приятно слышать твой голос, Маша. Давно не виделись.

– Сережа, ты чего звонишь?

Она посмотрела на часы: через сорок минут у нее была назначена встреча с водителем маршрутки. Она хотела взять с него показания под протокол. А до этого предстояло сбегать в магазин по соседству. У нее закончился шампунь. Три дня назад закончился. И она три дня мыла голову мылом. Так себе радость.

– Слышал, одну из пассажирок убили в больничке. И ты расследуешь это дело?

– Правильно слышал.

Она забежала в кабинет, где Игнатов уже разложил на ее столе пирожки. Замотала головой, отказываясь. Схватила сумку и на выход. Телефон от уха не отнимала.

– Я что хотел-то, Маш… – Воронов замялся. – Одну вещь рассказать хочу. Может, пригодится тебе, может, нет. Но в маршрутке ребята, которые выезжали на ДТП, обнаружили кое-что важное.

– Что?

Ей никто ни о каких важных находках не сообщал.

– В салоне на полу наши ребята обнаружили целую лужу крови. Сначала не придали этому значения. Мало ли, может, кто-то из пассажиров поранился. Они все вышли на улицу уже. И тут «Скорая» подъехала. Народ осматривали. Кого-то госпитализировали. Наших ребят больше интересовала тормозная система и все остальное, в общем, исправность транспортного средства они проверяли. И водителя тестировали на трезвость. А лужу крови не потрудились идентифицировать. Даже вопросом не задались. И вспомнили о ней, когда девчонку убили в больничке. И двух пассажиров недосчитались. Ну с двумя пассажирами вроде более или менее понятно.

– Что с ними понятно? Мне лично ничего не понятно.

Маша раздраженно закатила глаза.

– Ну «Скорая» увезла. Там же не одна машина подъезжала, целых две. Может, и забрали того пассажира, из которого столько крови вылилось. А другой мог на своих двоих уйти. А вот девчонку за что убили? Да еще в больнице!..

Не дослушав Воронова, Маша извинилась. Сослалась на занятость и оборвала разговор.

Почему главврач не сказал ей, что пострадавших к ним доставили на двух машинах «Скорой помощи»? Кто поступил с такими травмами, что лужа под ним образовалась?

– Да нет же, нет, Мария Валентиновна, к нам одна машина приехала. Женщина с сердечным приступом на каталке. Трое других сидели сбоку. Поступивших было четверо. Машина «неотложки» была одна, – странно возбудившись, ответил ей главврач больницы, когда она ему позвонила.

– А вторая «Скорая» куда подевалась?

– Вот не знаю! – с непонятной радостью фыркнул главврач. – Если там было что-то серьезное, могли отправить куда-то еще. По профилю. Вам надо в диспетчерском центре выяснить.

А то она не знала!

Только вот дозвониться туда было как до Луны – практически невозможно. Обнаглев, Маша набрала сто двенадцать. Представилась и долго объясняла, что именно ей нужно. Диспетчер вежливо возмутилась, что она занимает линию, но обещала выяснить в кратчайшие сроки, куда отвезли на «Скорой» двух других пострадавших.

С ответом диспетчер затянула. Маша успела сбегать в магазин и набрать целый пакет шампуней, мыла разного, бальзамов для волос и тела. Вернулась. Сунула пакет в шкаф в кабинете. Тут же разозлилась на себя. Чего не оставила в машине? Наверняка теперь будет трижды забывать забрать вечерами. Посмотрела на часы. Обеденный перерыв заканчивался. Игнатова до сих пор не было. Пирожки с ее стола исчезли. То ли сам слопал, то ли от обиды выбросил.

Через десять минут придет водитель маршрутки.

Она встала перед зеркалом, которое висело на внутренней стороне дверцы шкафа. Пригладила волосы, убрала растрепавшиеся прядки под резинку. Беготня, странно, пошла ей на пользу. Щеки порозовели, глаза блестели. Или это не беготня, а звонок Воронова ее взбудоражил?

Размышлять было некогда, водитель маршрутки пришел раньше. Сунулся в кабинет, попросил разрешения войти.

– Мы идем с вами в другое место.

Маша вывела его, заперла кабинет и повела в допросную. Мужчина сразу насторожился, втянул голову в плечи и, усевшись на жесткий пластиковый стул, принялся смотреть на зеркальную стену. И тут же, опережая ее, затараторил: