Образ «Мадонны» не является здоровой моделью женственности. Само название – «Мадонна» – подразумевает лишь материнский аспект. Парадокс образа Мадонны в христианстве – мать-девственница. Женщина полноценна лишь как мать, вынашивающая для мужа детей, вернее даже – сына. До сих пор в некоторых олбществах муж может прогнать жену с младенцем, если та родила ему первенцем дочь, а не сына. Женщина воспринимается как своего рода «инкубатор», и этот инкубатор должен быть идеальным. Сексуальность женщины закрыта, неразвита, ведь сексуальность раскрытая может привлечь к женщине других партнеров, и тогда нет точности в определении отцовства. «Непорочность», ценность девственности характерна именно для патриархальных культур. Сексуальная свобода женщины характерна лишь для социума с равенством полов или матриархальным устройством.

На женщину-«Мадонну» сексуальность мужчины не может быть направлена в полной степени, ведь это – материнский образ, а инцест запрещен. Но сексуальность нуждается в выражении, и тогда как теневая сторона проявления сексуальности возникает образ обесцененной демонизированной женщины – «проститутки». При этом «проституткой» становится любая женщина, не вписавшаяся в образ «Мадонны»: даже просто потому, что она курит и т.д. Возникает парадокс: мужчина в таком обществе стремится соблазнить женщину, а когда она откликается на его чувства и страсть ответными чувствами и страстью, он сразу же ее обесценивает.

Подобное расщепление «Мадонна-проститутка» формируется и у женщин как у «детей» той же культуры. Возникает вопрос – с кем идентифицирует себя сама женщина, с "Мадонной" или с "проституткой"? Мы смотрим на себя чужими глазами, бессознательно оправдываем ожидания окружающих. Мир – зеркало, в котором мы отражаемся, и порой это зеркало бывает кривым. Если общество воспринимает женщину расщепленно, как "чёрную" или "белую", то сама она тоже начинает расщепляться.

Женщина, идентифицировавшаяся с «Мадонной», имеет идеализированное ложное представление о себе, пускай и очень приятное. Она не знает – какая она на самом деле. Ее можно сравнить со средневековой китаянкой с забинтованными ножками: китаянкам перетягивали стопу в детстве, чтобы нога оставалась умилительно маленькой. Они не могли даже ходить – стопа взрослой женщины не превышала 7 см в длину. Последствия такого насилия, физиологические и психологические, можно представить. Точно так же «бинтуют», ограничивают женщину и лишают самостоятельности жесткие социальные запреты. Невозможно стать собой даже в одиночестве… У женщин-«Мадонн» зажата сексуальность, часты проблемы с оргазмом или даже просто с удовольствием от секса, т.к. бессознательно секс воспринимается ими как нечто грязное и опошляющее любовь. Нередки менструальные боли, гинекологические проблемы… Иллюстрацией психологического «бинтования» может служить анекдот о брачной ночи английского лорда:

– Дорогая, я сделал вам больно?

– Нет, дорогой.

– Тогда почему вы вскрикнули?

Жена, идентифицированная с «Мадонной», не может быть сексуальной даже наедине с законным мужем. И, что страшнее, даже наедине с собой… Бессознательно для нее всегда рядом присутствует некая осуждающая «невидимая аудитория» – надзиратели за ее нравственностью. Выйти за пределы образа «Мадонны» безмерно страшно: тогда ты сразу же станешь «проституткой», других вариантов нет.

Еще более вредоносным для идентификации является сценарий «проститутки». Патриархальное общество традиционно и живет по жестко регламентированным правилам. В случае их нарушения девушка сразу же становится проституткой в глазах общества… и в своих собственных. И, раз нарушив правила, девушка перестает ценить и уважать себя и свое тело, ее половая жизнь может стать беспорядочной. Это печальное следствие того, как женщина не смогла себя защитить от стереотипов… При этом значительная часть актов дефлорации (потери девственности) связана не с желанием девушки вступить в сексуальную связь, а со страхом быть брошенной в случае отказа. Но патриархальный мужчина, сумевший соблазнить девушку, тут же обесценивает ее, идентифицирует с «проституткой», теряет уважение и, конечно же, бросает…

Яркое представление о патриархальном устройстве женско-мужских отношений дает страшная, печальная и трогательная автобиография палестинской девушки по имени Суад «Суад. Сожженная заживо». Наша современница, она описывает жизнь в палестинской деревне. Из страха отвержения она уступила мужчине, в которого была влюблена, и забеременела. Он сбежал, зная, что за «преступление чести» ее убьют собственные родственники. Те и правда облили бензином девушку (находившуюся на последнем сроке беременности) и подожгли, но попытка покушения чудом не удалась до конца. Со множественными ожогами беременная Суад была вывезена в Европу международной благотворительной организацией. Уже в эмиграции, годы спустя, Суад написала автобиографию. К счастью, ребенка удалось спасти, а сама женщина находится сейчас в успешном браке с итальянцем. Но вынуждена скрывать свои ожоги закрытой одеждой – есть шрамы, которые не заживают. И на теле, и в душе…

Расщепление женского образа на «Мадонну и проститутку» приводит к любовным треугольникам и изменам, которые так часты в патриархальном обществе:

1. – мужчина,

2. – идеализированная дама сердца, жена – «Мадонна»,

3 – обесцененная любовница – «проститутка».

Таким образом, измены, любовные треугольники, постоянная сексуальная неудовлетворенность, сексуальная дисгармония в браке – плата за подавление женщины в патриархальном обществе, но – не вся. Есть и другая, менее очевидная.

Образ женщины обесценен, даже женщина-«Мадонна» – всего лишь подходящая мать для детей. А любить можно только равного. Гетеросексуальные отношения обесцениваются, и тогда возникают… гомосексуальные. Во многих патриархальных обществах распространен мужской (именно мужской!) гомосексуализм. Он может быть явным: в Античности самой прекрасной формой отношений считалась любовь между зрелым мужчиной и мальчиком. Воинов в походах сопровождали мальчики, которые были не просто оруженосцами, но и объектами для сексуального удовлетворения. А дома оставалась жена – присматривать за детьми… Платон, Аристотель и многие другие ученые мужи, заложившие философские основы западного общества, были гомосексуалистами. Позднее в западном обществе мужской гомосексуализм становится скрытым: с приходом в Европу христианства с его многочисленными сексуальными табу. Но мужеложество процветало в католических монастырях средневековой Европы – цивилизации, зародившейся на осколках Античного мира. Охоту на ведьм нередко связывают именно с женоненавистничеством. Не имея полноценного контакта с женскими энергиями в своем обществе, не понимая и не уважая их, мужчины демонизировали женщин – защищаясь от собственных желаний и неудовлетворенных потребностей. Это отражает циничный анекдот:

– Почему инквизиторы сжигали ведьм на кострах? Они не любили женщин?

– Нет, любили, но им не хватало женского тепла.

Дисгармония между двумя сторонами всегда симметрична. И если женские энергии в культуре подавлены, мужские тоже страдают.

Мужские образы в патриархальной культуре вариативны, разнообразны, интересны: начиная с античных авторов, далее европейская средневековая литература и Просвещение. А вот женские образы упрощены и однозначны. К примеру, Луиджи Зойя делит женские литературные образы античности на 2 типа:

Демонизированные образы. Женщины-соблазнительницы, предательницы, вредоносные для мужчин (например, Елена Прекрасная, из-за которой вспыхнула Троянская война).

Женщины, помогающие мужчинам, обслуживающие их интересы, полезные для мужчин (богиня Афина, помогающая героям, и др.).

В основе формирования женских литературных образов лежит мужецентристская позиция: женщина или полезна мужчине, или опасна для него.

Подобное неравенство сохраняется и до сих пор… Отсюда большая вариативность мужских литературных образов в сравнении с женскими. И, возможно, с той же причиной связана большая вариативность мужских образов в фигурных картах таро…

2) Архетипическая причина.

Можно предположить, что в большей вариативности мужских образов в фигурных картах таро кроется и архетипическая причина. Мужской путь инициации, становления, развития более сложный, чем женский. Это связано с естественными, природными механизмами.

Наши далекие предки, еще не женщины, а самки, как и самки других стайных животных, без оплодотворения не оставались – были «нарасхват». А вот между самцами велась жесткая конкуренция за право стать отцом. Поэтому изначально женщина является женщиной просто по праву рождения, а мужчина постоянно вынужден подтверждать свою мужественность. Для мужчины продемонстрировать не-мужественность страшнее, чем для женщины показать не-женственность. Неженственная женщина рискует просто остаться без мужчины – неоплодотворенной. А немужественный мужчина может быть уничтожен обществом, он подвергается не просто насмешкам, но и серьезному риску (пример: «опущенные» заключенные на зоне, потерявшие статус мужчины).

У примитивных народов в самых разных уголках планеты мы видим одну и ту же картину: ритуалы, знаменующие этап вступления в зрелость, для девочек значительно проще. Обычно знаковым моментом становилось начало менструации, за этим следовали небольшие ритуалы (например, нужно провести 3 дня в отдельном помещении, постясь). Далее она уже считалась женщиной, могла одеваться и украшать себя как взрослая. Для мужчин племени становилось очевидным: девочка вступила в возраст невесты, теперь за ней можно ухаживать.

А вот инициационные ритуалы для мальчиков гораздо сложнее, дольше и даже страшнее: это тяжелые испытания, которые выдерживал не всякий и не с первого раза. Мальчик должен был доказать свое право называться мужчиной и вести мужской образ жизни. В какой именно момент мальчик отважится на прохождение инициационного ритуала, зачастую он мог выбирать сам. Обычно был «желательный» возрастной диапазон, дольше которого затягивать инициацию считалось постыдным. И не прошедший инициацию юноша (отказавшийся от испытаний или не выдержавший их) не считался мужчиной – воином и охотником. Он был обречен заниматься женской работой и не мог жениться (в некоторых племенах даже надевал женскую одежду).

Есть еще одна гипотеза о том, почему мужчина вынужден доказывать свою мужественность чаще, чем женщина доказывает свою женственность. Уже не биологизаторская, а психоаналитическая.

Когда рождается младенец, вне зависимости от его пола, самым близким человеком для него становится мать. И именно с ней младенец бессознательно идентифицируется; это называется «первичной половой идентификацией». Для младенца-девочки такая идентификация совпадает с полом биологическим, и впоследствии она просто развивает свою женственность, переходя с одного возрастного этапа на другой. Естественно, для младенца-мальчика все не так просто: ведь изначально он идентифицирован с женской фигурой. И лишь затем меняет объект для идентификации: появляется фигура отца (или заменяющего его мужчины, в некоторых случаях это может быть дедушка, отчим, дядя, крестный…).

Если мужская фигура в жизни мальчика так и не появляется, бессознательно он остается идентифицированным с матерью, из материнского поля женских энергий так и не переходит в отцовское поле мужских энергий. В этом случае психологическим полом мальчика остается женский пол, во взрослости он проявляет женский тип поведения, его сексуальное влечение направлено на мужчин. Он или позволит себе пойти за своими желаниями и разовьет гомосексуальные отношения с мужчиной (для его психологического пола они будут гетеросексуальными). Или, отрицая и подавляя гомосексуальные импульсы, останется в сексуальной изоляции, рационализируя это социально приемлемым образом: «Не встретил ту единственную» и т.д. Также латентный гомосексуализм может перейти и в гомофобию.