С семи лет они вместе играли и часто проводили время вместе, пока были детьми, поскольку ещё прабабка Персиции водила знакомство с кем-то из родни Арчибальда. Фамилия Колхициных была одной из знаменитых в Кошмариусе с давних времён. Кроме того, многие выходцы из этой семьи были уважаемыми врачами, а ведьмы очень любят дружить с нужными и влиятельными людьми. Мать Персиции хорошо была знакома с отцом Арчибальда, а с его матерью и вовсе водила взаимовыгодную дружбу, поэтому часто гостила со своей дочерью в их доме.

Персицию и Арчибальда не интересовали все эти взрослые дела, поэтому они занимались тем, что положено детям кошмаритян – изучали старые ведьмовские книги из лавки «Зелья на все случаи жизни и смерти», а также книги по медицине, которые были богато представлены в библиотеке отца Арчибальда, уважаемого хирурга в Кровопускательном госпитале. Они отрезали хвосты ящерицам, собирали травы на кладбищах и пустырях, выращивали мандрагору, пускали кровь под присмотром какой-то тётушки Арчи (так звала своего друга Персиция) и ловили пиявок на Поганых болотах.

Арчибальд был старше Персиции, а кроме того, отличался спокойным нравом и получил от родителей прекрасное воспитание. В их детских забавах он всегда был на стороне здравого смысла, в то время как Персицию временами сильно заносило. Именно это его качество, порой очень сильно раздражающее ведьмочку, нередко спасало их обоих от крупных неприятностей, которые сулили сумасбродные идеи Персиции.

Повзрослев, Арчи пошёл по стопам отца и стал аспирантом в госпитале. Персиция же с детства уговаривала его перенять у неё и её матери ведьмовские премудрости и работать с ней бок о бок, но каждый раз получала отказ. В итоге она сильно расстроилась и даже затаила на своего друга обиду, напрочь позабыв о том, что сама-то поступила точно так же, когда стала потомственной ведьмой, а не, скажем, медсестрой в том же Кровопускательном госпитале.

– А ведь мог бы быть алхимиком! – не унималась Персиция, злясь на выбор своего друга детства.

Но Арчибальд был непреклонен. Судьба развела их на некоторое время по разные стороны Кошмариуса. И вот спустя несколько лет, в течение которых они ни разу не пересекались и не обменялись даже короткими письмами, не говоря уже о ведении полноценной дружеской переписки, двое старых друзей вновь встретились среди ночи на самой скучной улице города, носящей название Переулок уныния. Здесь никогда ничего не происходило, всегда было тихо и неимоверно тоскливо.

Девушка, поняв, кто перед ней стоит, тут же прекратила сердиться на померещившихся ей призраков и мгновенно вынырнула из своих мыслей.

– Арчи! – воскликнула она. – Вот это встреча!

– Давно не виделись! – вежливо улыбнулся в ответ молодой человек.

– С этим не поспоришь! – Персиция немного смутилась. Ведь им двоим было понятно, что эта её глупая обида во многом и стала причиной, по которой некогда закадычные друзья перестали общаться.

– Позволю себе заметить, – кашлянув в кулак, чтобы подавить смешок, сказал Арчибальд, – ты потрясающе выглядишь: волосы распущены, штанина задрана, шнурок на левом ботинке развязан. Как ты ещё не споткнулась?

Персиция, выпучив глаза, внимательно осмотрела себя: и точно, всё было в точности, как и описал Арчибальд. Она глупо захихикала, чуть рассмеялся и её друг.

– Готов биться об заклад, в обычное время ты не позволяешь себе такого!

– Да ну тебя! – воскликнула ведьма. – Вечно ты со своими придирками! Франт с ридикюлем!

И вот они снова вместе зашагали по едва освещённым улицам, как будто и не было этих нескольких лет, проведённых в молчании, как будто снова вернулись те старые добрые времена.

Детьми они были примерно одного роста – гибкая и активная Персиция и худощавый и болезненный на вид Арчибальд. Впервые они познакомились на похоронах одной из его тётушек, коих у Арчи было не счесть, как и дядюшек. Вряд ли он сам знал, как зовут хотя бы половину из них.

Тогда Персиции было пять лет, и она, рыская по дому, словно вороватая кошка, раньше положенного времени умудрилась отыскать на кухне поминальный пирог – и тут же с ног до головы перемазалась в жидком красном сиропе, снимая с него первую пробу. Её бы, несомненно, поймали, и строгая бабушка Хоксимия оттаскала бы её за уши, если бы прежде на месте преступления девочку не обнаружил случайно прохаживающийся неподалёку Арчи. Он сразу смекнул, чем грозит её выходка, и поэтому утащил её в сад, где вместе с ней весь перемазался в грязи. Дети весело резвились в глубокой и вонючей луже, когда их обнаружили взрослые. А спустя ещё какое-то время обнаружился и потерявший всё своё великолепие пирог. Алиби у ребятишек было невесть какое, но всё же никто не посмел обвинить их в том, что в конечном счёте поминальный пирог гостям пришлось пропустить. Персиции тогда не влетело, и с того времени они с Арчи стали неразлейвода.

Теперь же Арчибальд был на две головы выше подруги, но оставался всё так же худощав. Таким же был и его отец, отчего Персиция даже придумала теорию, согласно которой болезненный вид и призрачная бледность – отличительная черта любого врача из Кровопускательного госпиталя, которая, подобно ветрянке, передаётся всем, кто приступает к работе в этом мрачноватом заведении.

– Надо полагать, ты сейчас над чем-то работаешь? – задал вопрос Арчибальд, переложив свой потёртый чёрный медицинский ридикюль в другую руку. От этого внутри него что-то подозрительно всхлипнуло и звякнуло.

– Ты прав! – ответила Персиция, всё ещё разглаживая помявшуюся брючину. – Скоро приедут тётушки, мама и бабушка. А у меня пока нет ничего стоящего, что я могла бы показать им. И вот сегодня вечером неожиданно появилась идея, как помочь одному бедолаге!

Услышав это, Арчибальд снова чуть кашлянул, выражая крайнюю заинтересованность, перемежавшуюся с озабоченностью этими её словами.

Персиция смерила его прищуренным взглядом и надула губки.

– Не начинай! – предупредила она строго. – Даю слово, что намерения мои исключительно благие!

Арчибальд хорошо знал свою подругу. Ему были известны её бойкий нрав и увлекающаяся натура, а потому, когда он слышал, что Персиция хочет кому-то помочь, то понимал, что вскоре приключится беда. Но молодой человек был сдержан и учтив, а потому не стал ничего говорить, как и попросила его подруга, хотя ему было бы крайне любопытно узнать, кто же этот «счастливчик», которому юная ведьма решила протянуть руку помощи.

Несмотря на интеллигентные подшучивания от своего старого приятеля, на душе у Персиции совсем прояснилось. Теперь её захлестнули воспоминания. Сколько раз они вот так ходили с Арчи и обсуждали её гениальные идеи, строили планы по открытию новых, не известных ни науке, ни алхимикам препаратов, смеялись над какой-нибудь ерундой?

Арчи был самым близким её другом. Он всегда приходил на выручку, и сейчас, когда она стояла, как ей грезилось, на пороге нового открытия, ей бы не помешала его помощь. Но как бы Персиции ни хотелось попросить друга поучаствовать в новом эксперименте, сделать она этого не могла. Происходящее было вызовом всем её ведьмовским умениям, и этот вызов она должна была принять в одиночку, а иначе какая она ведьма и надежда ковена?

Поэтому девушка решила увести разговор в другое русло:

– Знаешь, недавно я нашла в чулане банку с глазом размером с твою голову. Хочешь взглянуть? – спросила она Арчибальда.

– И ты ещё спрашиваешь! – обрадовался тот.

Когда речь заходила о всяких странных частях тела, которые к тому же могли принадлежать неким таинственным существам, Арчибальда охватывал дикий азарт, каковой бывает у каждого первооткрывателя, нашедшего что-то, доселе неведомое. Он был без ума от всяких уродцев, чудовищ и химер, а потому предвкушал встречу с этим огромным глазом.

– Я пришлю тебе его по почте завтра же! – смеясь над его мальчишеской реакцией, пообещала Персиция.

Так, болтая о том о сём, они дошли до привычной развилки на Вшиво-блошином бульваре. Арчибальд повернул направо, а Персиция налево. Она помахала другу на прощание, а он в ответ вежливо поклонился, как делал всегда, невероятно раздражая этим подругу. На этом приятели разошлись.

Впереди Персицию ждали бессонные ночи в лаборатории на третьем этаже Дома-мухомора. Идея нового зелья радостно прыгала у неё в голове, готовая к скорому воплощению. В этот момент девушка была уверена в своих силах как никогда. Действительно, всего-то и было нужно – придумать какое-то там антиоборотное зелье! Сущие пустяки!

Подпольная улица почти никогда не спала, и даже по ночам тут время от времени проворачивались сделки и заключались взаимовыгодные соглашения между нечистыми на руку торговцами, но сегодня, в Ночь Двух Сестёр, всюду было тихо. Старая, увитая плющом входная дверь лавки «Зелья на все случаи жизни и смерти» шумно захлопнулась за вошедшей внутрь Персицией, а через пару минут в дальнем окне с решёткой на третьем этаже зажёгся яркий оранжевый огонёк.

Глава 4. Эксперимент

Утро выдалось пасмурным и хмурым, какие бывают в Кошмариусе чаще, чем листопады в середине осени. Для этого города, в принципе, такие чудесные погодные явления, как серое, затянутое грозовыми тучами небо, дождь и густой туман, являются естественными и почти не прекращаются. О каждом из них можно беседовать часами, и они столь же любимы кошмаритянами, сколь и ненавидимы.

Персиция стояла на заднем дворе, у чёрного входа в лавку, рядом с кучей деревянных ящиков, которые привезли на двух телегах рано утром. С минуты на минуту должен был появиться Джеремия, чтобы помочь ей перетащить их на третий этаж или в подвал, в зависимости от содержимого, и расставить по местам. Да только оборотень-разнорабочий задерживался из-за не желающего никак уходить Непроглядного тумана – самого таинственного тумана из всех существующих, что наводит ужас на многих горожан и давно стал постоянным гостем в большинстве местных страшилок о пропавших без вести.

Персиция, с нетерпением вглядываясь в постепенно просачивающиеся в мутной белёсой пелене очертания домов в конце Подпольной улицы, в сотый раз прокручивала в голове предстоящий разговор с мужчиной. Её план по его спасению из лап мрачного зверя был готов, и она намеревалась во что бы то ни стало заключить сегодня выгодную сделку.

Наконец с западной стороны улицы из-за дома с треугольной крышей, на которой красовалась кривая и разваливающаяся, но очень длинная кирпичная дымоходная труба, вышел изрядно помятый Джеремия. Период двулуния, который известен всем как Ночь Двух Сестёр, на самом деле длится три ночи подряд, и закончился он совсем недавно, а это значит, что бедолага Джеремия ещё не вполне отошёл от последнего превращения и своих бессознательных скитаний по всему Кошмариусу и за его пределами. Чем он старше становился, тем всё больше эти обращения в зверя тяготили его, а последствия длились с каждым разом всё дольше. Вот и сейчас этот бедолага, только недавно вернувшийся в нормальное состояние, выглядел, как потрёпанная в потасовке дворняга: его подёргивало при ходьбе и всё ещё изрядно мутило.

От этой картины у юной ведьмы сжалось сердце, ей было искренне жаль Джеремию, но показывать свои чувства было нельзя, чтобы это не помешало задуманному. Если бы Персиция с каждым, кто являлся её клиентом или хотел им стать, была сентиментальна, дела в лавке далеко бы не продвинулись.

– Доброе утро! – довольно бодро поздоровалась она, стараясь игнорировать вызывающий сострадание внешний вид своего помощника, как только тот, пошатываясь, доковылял до сваленных у лестницы ящиков.

– Выглядите вы так себе, – констатировала она.

Джеремия кивнул то ли в знак приветствия, то ли в знак согласия с ней и невесело усмехнулся.

– Снова мучитесь после Ночи Двух Сестёр? – спросила ведьма тоном аптекаря, который спрашивает у больного инфлюенцией про температуру, чтобы тут же всучить ему какую-нибудь настойку календулы.

– Как обычно, паршиво в это время, – хрипло сказал тот. – Чем могу помочь?

Персиция отнюдь не была жестокосердной, и если бы не необходимость убедить Джеремию принять необычное для него предложение, она бы не стала так измываться над ним, не отошедшим ещё после нелёгких ночей.