Вот опять. Чего ей надо от ребёнка? У меня, например, Игорь зачастую тоже не бреется. И царапает мне там всё. И что? Впрочем, обросшего школьника её притязания совершенно не тронули. Он по принципу всех предыдущих ждал, пока Хомякова сама утихнет.

И тут в школу вошла она. Мой взгляд сразу выхватил её из толпы, особенную, как инопланетянка, потому что она первая не бросилась переобуваться вместе со всем стадом, а спокойно профланировала к зеркалу, размотала шарф… До начала урока оставалось не больше двух минут, а она никуда не спешила, плывя в своём ритме, возвышаясь над всеми и всем, как Энди Дюфрейн. Конечно, я сразу узнала вчерашнюю именинницу Алёну. Высокая, почти с меня, но ещё совсем невзрослая и непосредственная, как ребёнок. Поправила волосы, словно юная графиня, и тут же почесала задницу, как дочка колхозника. Я улыбнулась, залюбовавшись ею. Вот счастливый человек, всё ей нипочём.

И, конечно, как коршун на добычу на Алёну мгновенно налетела Хомякова.

– Новикова, ты опять?! Почему не в форме? Что это? Это что? – Она кипятилась и бурлила, брызгая слюной на Алёнину кофту, пока Алёна через макушку Хомяковой обменивалась улыбками с подругами, реализуя преимущество в росте.

– У меня дома пижама такая! – резюмировала Хомякова. – Завтра родителей в школу!

Грянул звонок.

Игорь оказался прав. Девочка, написавшая вчерашний пост о том, чем нас встречает школа, за одно утро повзрослела на полжизни. Зато накопила нового материала для блога. И вот ещё какое воспоминание разблокировалось в моей памяти. Четыре года назад я сама ходила в школу и считала утренний шмон нормой. Он был для меня настолько обычен и рутинен, что ничуть не травмировал. Я его даже и не помнила, пока сейчас не увидела под другим углом. Однако я никогда не забуду супершмон во время ЕГЭ. Вот уж где почувствуешь себя тварью дрожащей. По слухам, одну девочку из параллельного класса заставили раздеться догола. Подумать только, я ведь уже взрослая женщина, а всё ещё верю в эту школьную байку, потому что не могу поверить в то, что что это всего лишь байка.

Каково же было моё удивление, когда на следующий день всё повторилось. И хвост из детей, и высадка в Нормандии, и коршун-Хомякова. Мне думалось, что дежурство подразумевает ежедневную смену постовых, но в нашей школе этот принцип оказался немножко иным. Дети меняются, а Хомякова остаётся навсегда, потому что шиш она кому-то позволит себя заменить, и, кстати, меня она тоже никуда не отпускала.

Первые впечатления

Итак, вот уже целую неделю я учительница. Какие новости?

Из повседневного. Утренний шмон – отказываюсь привыкать и саботирую как могу. Вахтёрша на входе, судя по её безразличию, так и не прочитала моего поста. Да и вообще почти никто не прочитал, судя по семи лайкам за семь дней.

Из забавного. Проверяла детские домашки и подумала, что еду кукухой… Стала путать правописание « -тся» и « -ться». На пятнадцатой тетради открыла перед собой учебник с правилом, а на двадцать пятой стала сомневаться, что это правило верное, ведь не может такое количество людей так злостно им пренебрегать. Спросила у девочек с нашего курса – у них та же история, а кое-кто даже начал сомневаться в «жи-ши». Успокоилась.

Из обидного. Наставила на тетрадных полях посланий, предвкушая реакцию детей. Полсердечка – дорисуй. Такая техника для психологического сближения из современной педагогической практики. Дети в восторге. Девочки в полном – рисуют в ответ, мальчики – в сдержанном: отвечают, но не развивают тему, а к концу недели до тетрадей добралась Хомякова, и началось: «Это что за народные росписи?», «Тетрадь – это документ!»… Затем просто жирные знаки вопроса и минус балл, минус балл, минус балл.

Интересно, как у неё получается с одного взмаха проводить обычной ручкой такие глубокие жирные линии? Это, кстати, отличает всех опытных учителей. Пожалуй, можно определить, насколько педагог матёрый, по ширине его красного штриха. Какое-то волшебство. У меня получаются лишь тоненькие корявенькие кривульки, хотя ручки мы используем одинаковые.

Так вот, о психологическом сближении. Мне Хомякова никаких претензий по поводу сердечек в тетрадях не предъявила – вообще ни словом не обмолвилась. Я, конечно, была возмущена до трясучки: ведь из-за моей инициативы досталось детям, но, подумав, решила отложить разборки до родительского собрания. Поднимусь и скажу: «Уважаемые родители! Не ругайте детей за сниженные оценки, потому что это моя вина». И тогда собравшиеся непременно поинтересуются, в чём же, собственно говоря, дело, и Хомяковой придётся отвечать, и всё вскроется, и родители, конечно, встанут на сторону своих детей и мою. А собрание уже скоро…

Теперь вы, конечно, ждёте развития любовной линии между мной и Игорем. Не отпирайтесь, я точно знаю. Если я уже целую неделю прохожу практику, а начиналось всё ох как пикантненько, то вы вправе рассчитывать на продолжение, не так ли? Кроме того, я проверяла текст на живых людях и сделала некоторые выводы.

Я дала почитать свои записки парочке одногруппниц. Они прочитали и кратко прокомментировали: «Прикольно ты всё выдумала». Я возмущённо ответила, что ничего не выдумывала. Одногруппницы уточнили относительно одного, угадайте, какого эпизода моей практики, и я подтвердила самые страшные их опасения. Они выпали в осадок. Слэнговый оборот, но в русском языке пока, увы, не существует ничего более подходящего. Одногруппницы, конечно, и удивились, и испытали когнитивный диссонанс, и были огорошены, но это всё не то. Затем они долго и жадно расспрашивали меня о подробностях, чтобы удовлетворить своё любопытство и осудить моё поведение.

– Так что же, мне теперь не писать об этом? – приуныла было я.

– Как это не писать? Конечно, пиши! – горячо запротестовали они, но попросили на случай, если я буду их упоминать, называть их просто «одногруппницами».

Затем я показала рукопись Машке, и вот уж кто возмутился по-настоящему:

– Это что за унылый тухляк? Ты почему про меня ничего не вставила?

– Но у меня с тобой все воспоминания такие… даже для восемнадцать плюс перебор…

– Зато ты на моём фоне будешь прилично смотреться!

Что верно, то верно, подумала я.

– И про вписку, что ли, вставлять?

– А почему бы и не про вписку? Я тебе и ещё чего-нибудь подкину.

И всё-таки я сомневалась.

– Ты точно уверена? Потому что я – нет.

– Ой, ну я не знаю, если очкуешь – можешь фамилию мою поменять.

– Хорошо, Маша, я тебя не обижу. – Я вернулась вверх по тексту, добавила эпизоды с новой героиней и пообещала ей, что впредь не допущу утайки.

Вы, читающие финальную версию, увидите нашу Машу во всей красе.

Снова принц

В этой главе о нас с Игорем я начну чуть издалека. Дело в том, что вы читаете мои записки линейно, а я-то пишу, перечитываю, думаю и потом возвращаюсь к написанному с корректировками. Конкретно вот эти строки пишу тоже я, только из будущего. По моим подсчётам вас очень скоро (если не уже) начнёт занимать вопрос, а чего это я вожусь с таким гопником. Требуется пояснение – извольте.

За что же я его полюбила? Это чувство с самого начала было иррациональным. Как-то всё закрутилось-завертелось, а потом бац – как-то сами собой появились статусы «в отношениях», а потом пошли годы – первый, второй, третий. Игорь, возможно, был не первым, кто обратил на меня внимание как на женщину, но первым, кто сделал это так настойчиво, что я всё правильно поняла. Передо мной не стояло выбора, мой ли это мужчина. За новизной этих чувств все сомнения и поводы для сравнения ушли на последний план. Влюблённая я изо всех сил своей богатой фантазии принялась создавать себе образ идеального Игоря и преуспела. Все его недостатки, которые вы уже могли приметить, я сочла за «неотделимые улучшения». «Это мы используем во благо, – решила я. – Он у меня ещё вырастет в поэта или, в крайнем случае, в русского рэпера».

Спустя два года наших отношений я так и не воспитала в Игоре изысканных манер, но научилась прощать, а местами даже ценить его шальной нрав и пылкие порывы. Такой уж душевный он человек, по-есенински необузданный и дикий, а как не любить Есенина? Помню, летом мы ездили на дачу, и там Игорь, возбуждённый общением с природой, орал в тугое небо и в бескрайние луга какие-то дурацкие песни вроде «чего мы носим брюки задом наперёд», орал даже не сам, а орала из него его душа. Соседские старушки тогда единогласно порешили, что парень-то у нашей Тамарки пьющий.

При всём при этом я могу сказать, что мой Игорь достаточно умён и, например, по сравнению со своими однокурсниками неплохо устроил свою жизнь, имеет съёмное, но приличное жильё, неплохой доход и красавицу меня, но его житейскую смекалку не стоит путать с эрудированностью. Он остроумен, но не в смысле юмора, а в смысле всяческих выдумок, пусть преимущественно и сексуального плана. Подведя черту, остаётся сказать лишь, что нам с ним хорошо вместе, чего же боле. Вот, пожалуй, я и открыла вам всю природу наших отношений, теперь вы готовы узнать, что было дальше.

До знакомства с Игорем я была настолько невинной овечкой, что ни разу не видела лысого из «Браззерс» и думала, что это какой-то музыкант. Однако я никогда не считала секс в школе (при соблюдении правил безопасности) каким-то немыслимым кощунством или святотатством. Я, что называется, не ханжа. Да и вообще, кто это придумал – решать, какие места пригодны для этого дела, а какие нет? Как воспевать любовь, так и все возрасты покорны, и дайте влюблённым укромный угол, а как доходит до дела, так начинается: в трамвае нельзя, в церкви нельзя… Кроме того, я слышала, что, например, в скандинавских школах испокон века имеются специальные комнаты с кроватью и свежими простынями для всех желающих удовлетворить взаимное влечение. Боже, сейчас я проверила, и оказалось, что это всё даже близко не так. Откуда я вообще это взяла?

Итак, в пятницу после уроков мне позвонил грустный Игорь и попросил выручить:

– Хотел учеников припахать на субботник, да все разбежались, а там делов на пять минут, маты перетаскать… Поможешь?

Не скажу, что я пришла к нему в спортзал безо всякой задней мысли. Я даже несколько раз переспросила, не задумал ли он чего. И заставила поклясться, что не задумал. Однако, когда Игорь закрыл на замок дверь за моей спиной, я поняла, что пропала и уже можно настраиваться на приятное.

– Мы пригласили вас, детектив, потому что здесь произошло страшное убийство… – начал Игорь в ответ на мой укоризненный взгляд и повёл меня к лежащим посередине зала спортивным матам. Он неплохо подготовился: на матах был обведён мелом «силуэт убитого тела» – с его же слов, а «место преступления» Игорь огородил верёвочкой, через которую школьники обычно прыгают в высоту.

– Ни черта без меня не можете… – Мне ничего не оставалось, как подключиться к «расследованию». – Какие отрабатываете версии?

– Мы полагаем, что жертва была затрахана до смерти. – Игорь отвечал серьёзно, в его голосе даже слышалась искренняя скорбь по убитому.

– Вот как? Но какой же мотив двигал убийцей?

– Мы ждали, что вы поможете нам в этом разобраться. Воспользуетесь серым веществом…

Какой высокий класс подготовки и внимание к деталям. Интересно, куда повернёт сюжет. Ещё немного, и у меня случится драматургический экстаз. В этот раз Игорь как будто даже посмотрел пару детективов, теперь бы и мне от него не отстать.

– Мне кажется, или тут кто-то уже хорошо воспользовался веществами? – строго спросила я, намекнув на белую линию силуэта.

– Это просто мел.

– Вы уверены?

– Да, мы всё проверили.

– Вы хотели сказать, пронюхали?

– Так точно. – И Игорь шмыгнул носом, а я еле сдержала смех.

– И чем же я могу вам помочь?

– С вашего позволения, мэм, мы проведём следственный эксперимент. Я возьму на себя роль жертвы, а вы…