– Понятие шантаж отсутствует в Уголовном кодексе, – провозгласила она, ища нужную страницу. – Есть понятие вымогательства. Вот. Статья 163 УК РФ: Вымогательство, то есть требование передачи чужого имущества или права на имущество или совершения других действий имущественного характера под угрозой применения насилия… Дальше читать? У вас разве вымогали имущество или право на него? Нет. Вам угрожали насилием? Нет. В таком случае данное деяние квалифицируется не как вымогательство, а как хулиганство, но поскольку над вами не было совершено насилие или не была озвучена угроза насилия, то по этой статье предусмотрено наказание максимум в виде штрафа. Далее. Преследование. Такой статьи также не существует. Однако есть статья 137 УК РФ – Нарушение неприкосновенности частной жизни. Но здесь нюанс: наказание предусмотрено за распространение сведений о частной жизни. Ваши фотографии, насколько я понимаю, не были распространены. К тому же, доказать оба этих деяния не представляется возможным, поскольку все улики уничтожены, а уж найти вашего поклонника по этим двум фактам и вовсе нереально. В этом же послании, – капитан Сучко указала на коробку с орхидеей, – нет вообще никакого состава преступления. Итак, Линда Александровна, Максим Сергеевич, вы же понимаете, что если бы мы сажали всех несчастных влюбленных за их нежелательные для объекта признания в любви, то страна давно превратилась бы в одну большую тюрьму?

Пока капитан говорила, лицо Макса все сильнее наливалось краской. Он хотел, но не мог вставить ни слова, а когда она внезапно закончила, его настолько переполнило возмущение, что он не сумел выдавить из себя ни звука. Зато смогла Линда.

– То есть, – в ее голосе прорезалась профессиональная сталь, – нам приходить, когда совершится насилие или вымогательство?

Капитан Сучко прищурилась. Она и раньше очень недобро смотрела на Линду, а сейчас в ее глазах молнией сверкнула враждебность. Но она привычно скрыла ее за официозом.

– То есть, приходите, когда у вас на руках будут факты.

– Прекрасно. Тогда дайте мне справку об отказе в приеме заявления в возбуждении уголовного дела.

Следователь неподвижно сидела несколько секунд, словно ее отключили, как робота, не отрываясь глядя на Линду. Та выдержала взгляд без особых проблем, ей было не привыкать, но ощущала себя Линда сейчас как загнанная в угол дичь, над которой кружит воронье. Наконец, капитаншу словно включили, и она, как ни в чем не бывало, потянулась к клавиатуре и мыши, ища что-то в компьютере.

– Конечно, Линда Александровна, сейчас все сделаем! – почти радушно проговорила она.

Следователь что-то набрала на клавиатуре и отправила документ на принтер, стоявший на тумбочке сзади нее. Не глядя, она достала выползший из бумагоприемника еще теплый листок и поставила на нем размашистую подпись.

– Прошу! Печать поставите в дежурной части.

На ее столе зазвонил телефон.

– Коробочку не забудьте! – ее напоминание прозвучало почти как издевательство и в переводе на человеческий означало «скатертью дорожка».

Линда холодно, но предельно вежливо улыбнулась. Телефон продолжал звонить. Она не спеша взяла протянутый листок, медленно прочитала, что там написано, аккуратно его сложила и спрятала в сумочку. Звонивший был настойчив. Затем она взяла со стола коробку, которая столь же неспешно последовала за документом. Телефон не умолкал. Следователь нервно взглянула на дисплей.

Макс, как завороженный, смотрел на разворачивающуюся перед его глазами сцену. Нет, все-таки женщины могут быть просто чудовищны. Он чувствовал себя букашкой под ногами дерущихся гигантов и в любой момент ждал взрыва. Но его не последовало. Следователь потянулась к трубке и, скрипя зубами, сдалась:

– Прошу прощения, звонок.

– Конечно, конечно! – защебетала Линда. – Простите, что отняли у вас время своими пустяками, капитан Сучко.

Линда произнесла первую букву фамилии следователя почти как двойную «с». Макс мог бы поклясться, что услышал, как хрустнул пластик телефонной трубки. Он поблагодарил бога за то, что тогда, на передаче у Линды, вынужден был быть самим собой, то есть душкой. Иначе эта женщина стерла бы его в порошок.

Глава 4

Два дня спустя

Линда проснулась от яркого света, бившего в глаза сквозь приоткрытые жалюзи. Это значило, что было уже за полдень. Она не сразу вспомнила, что эту ночь провела дома, и, еще не открыв толком глаза, по привычке стала искать рукой в постели Макса. Но его рядом не было, и Линда в первую секунду испытала настоящее разочарование.

Зря она вчера настояла на том, чтобы переночевать дома. Конечно, она незапланированно осталась у Макса несколько дней, с собой у нее было минимум одежды и всяких мелочей, к которым она привыкла, но ничего критичного и ничего такого, что нельзя было бы купить при необходимости. И Олег, в общем, не настаивал, чтобы она возвращалась, просто спрашивал, когда она будет дома. Ничего бы не случилось, если бы она снова осталась у Макса. Ведь так приятно было просыпаться с ним рядом, трепать его спутавшиеся за ночь волосы и наблюдать за тем, как просыпается он: медленно и неохотно, с трудом разлепляя глаза и сладко потягиваясь в кровати…

Линда зажмурилась от удовольствия, представив эту картину и вспомнив, как Макс вчера провожал ее до самой квартиры – словно после первого свидания. Как они долго стояли у дверей и говорили про всякие глупости, как Макс передал ее с рук на руки Олегу и как взял с нее кучу обещаний быть осторожной. Хорошо, что сегодня еще воскресенье, можно сразу же нагрянуть к Максу.

Линда села в кровати, ощутив легкую головную боль, и только сейчас увидела, что на второй подушке лежит открытка с сердечком в центре. Что за ерунда?

Она взяла открытку и заглянула внутрь. Первое, что бросилось в глаза – это маленький локон волос, аккуратно перевязанный бантиком-тесемкой. Волосы были похожи на ее собственные.

Волной откуда-то изнутри нахлынула тошнота, и Линда, еще не прочитав ни строчки, уже знала, от кого открытка. По ее спине пробежал противный холодок. Помимо локона, в открытку был вложен сложенный лист бумаги с напечатанным текстом:

«Любимая, ты прекрасна! Я лишний раз в этом убедился. Это было наше первое свидание, и в память о нем я взял маленький локон твоих волос, оставив часть его и тебе. Увы, я не могу оставить свой, поскольку пока хочу сохранить инкогнито. Когда-нибудь мы будем просыпаться вместе в одной постели, как ты с этим буржуйским выродком, который не стоит и ногтя на мизинце твоей ноги. Знала бы ты, как он меня бесит!

А теперь шутки в сторону, Лин. Я не хочу причинять тебе боль, а поэтому ты должна запомнить простые правила, если не хочешь, чтобы кто-то пострадал:

1) не обращаться больше в полицию и куда-либо еще (поверь, я гарантированно узнаю об этом, а вам там ничем не помогут).

2) не впутывать сюда своего брата – он мне нравится, хороший парень, а главное – ни в чем не виноват.

В качестве подтверждения того, что я не шучу, устрою вам маленькое представление, которое состоится сегодня на смотровой площадке башни Нева Тауэрс (это символично, ты не находишь?) ровно в тринадцать тридцать. Лин, я и твой бойфренд будем крайне разочарованы, если ты опоздаешь. Минута промедления – и случится непоправимое. Время идет, поторопись.

Целую».

Волосы на голове Линды зашевелились. Вдруг стали одна за другой подмечаться ранее незамеченные детали. Она хорошо помнила, как закрывала на ночь жалюзи, сейчас же они были полуоткрыты. Она ложилась спать в футболке – проснулась же без нее. Повинуясь какому-то совершенно нелепому предчувствию, она вскочила и заглянула в ванную. Там, на зеркале, красной помадой было выведено сердечко.

У Линды закружилась голова. Это невозможно! Немыслимо! Как эта чертова открытка попала к ней на подушку? Неужели кто-то проник в дом, пока она спала? Но она ложилась последней, и поставила квартиру на охрану! Никто не мог войти сюда незамеченным. В конце концов, она совершенно точно запирала дверь в свою спальню – Макс заставил ее пообещать сделать это, и она выполнила обещание!

Линда резко обернулась на дверь и в который раз похолодела. Замок в спальню был по-прежнему заперт изнутри, снаружи закрыть его было невозможно. Лихорадочный взгляд на окна подтвердил, что все они также были заперты. Да и четвертый этаж – проникнуть через окна практически невозможно.

Но она был раздета, открытка как-то оказалась на подушке, а в ванной кто-то нарисовал на зеркале сердечко…

Линду замутило еще сильнее. Она с отвращением отбросила листок и открытку в сторону, запретив себе думать о том, что этот психопат действительно мог находиться рядом, пока она спала, поскольку прекрасно понимала, что от этого можно сойти с ума. Посмотрев на часы, она решила, что время еще есть, потому что если она сейчас же не залезет в душ, то по дороге ее все-таки стошнит, и она потеряет гораздо больше времени. Интуитивно она чувствовала, что ни в коем случае нельзя туда опаздывать – что бы ни случилось.

Подавив желание тереть себя до бесконечности, чтобы смыть грязь, выплеснутую на нее каким-то моральным уродом, Линда несколько минут просто стояла под холодными струями, силясь заполнить собственные мысли приятными воспоминаниями. Не вышло. Дикая, безумная тревога завладела всем ее существом, а зубы почти стучали друг о друга – то ли от холода, то ли от ужаса.

«Минута промедления – и случится непоправимое».

Линда резко закрыла кран и выскочила из душа. Она вдруг поняла, что не знает, что такое «Нева Таэур». Ей пришлось загрузить карту и поисковик, чтобы выяснить, что это одна из башен Москва-сити, правда еще не действующая, но уже почти достроенная, и проложить туда маршрут. Навигатор сообщил, что до цели 20 минут. Одеваясь прямо на ходу, она бросилась из дома, встретив в холле брата, тоже куда-то собиравшегося.

– Что случилось?! – изумился он. – На тебе лица нет!

– Все в порядке, Олежек. Я спешу! Скоро перезвоню…

Последняя фраза уже прозвучала эхом из-за двери, и Олегу ничего не оставалось, как вздохнуть и покачать головой.

Линда выехала с парковки ровно в час дня, моля всех богов о том, чтобы по пути не попасть в какую-нибудь случайную пробку: хоть и выходной, но это же Москва. Она тут же позвонила Максу, но ей ответили только длинные гудки, сменившиеся автосекретарем, а пустые призывы к автоответчику взять трубку никакого действия не возымели. Линда в сердцах ударила обеими руками по рулю.

Беспокойство все нарастало, а когда причудливые постройки Москва-сити замелькали меж домов, достигло своего апогея: нехорошее предчувствие забило яростный набат в ее сознании. Линда впервые ощутила себя бездушной марионеткой в руках кукловода-извращенца.

– Лишь бы с Максом все было в порядке, – произнесла она вслух, и стала повторять эту фразу, как молитву.

Она так и вбежала в здание башни, повторяя полушепотом эти слова. На часах было час двадцать.

Ей пришлось дать солидную взятку двум охранникам, чтобы они оставили ее в покое и показали дорогу к грузовому лифту, предупредив напоследок быть осторожнее. Охранники за ее спиной переглянулись и только пожали плечами.

– И эта туда же! – подмигнул один другому, но Линда этого уже не видела и не слышала: она уже забегала в лифт. Она совершенно не представляла, что ее ждет на смотровой площадке, но что-то внутри после утренних событий подсказывало, что ничего хорошего.

Те несколько секунд, что лифт «полз» наверх, показались Линде вечностью. Дверь на площадку была распахнута. Когда она решительно переступила порог, было ровно тринадцать двадцать восемь.

И она сразу увидела то, ради чего сюда спешила. Сердце сделало один глухой удар и упало куда-то в желудок.

Смотровая площадка была спроектирована с остеклением от пола до потолка. Но поскольку здание было еще не до конца достроено, в некоторых оконных проемах стекла отсутствовали. По всему периметру на высоте не более метра было сооружено простое заграждение из досок, способных удержать, разве что, летящий полиэтиленовый пакетик. На краю одного такого проема, метрах в двадцати от нее, стоял Макс, раскинув в стороны руки и глядя куда-то в небо. Он подставлял свое лицо сильному ветру, который послушно трепал ему волосы. А под ногами была пропасть. Всего лишь одно неверное движение, и целый мир, в котором жила Линда, рухнет.

На какие-то несколько мгновений Линду словно парализовало, все мышцы будто свело. И только почти физическое ощущение безвозвратно утекающего времени привело Линду в чувство. Она стремительно бросилась к Максу, и, оказавшись возле него, крепко схватила за талию и потянула на себя.

Макс не реагировал. Более того, при всей силе, которую только смогла приложить Линда, он не сдвинулся ни на сантиметр, точно каменное изваяние. Он по-прежнему смотрел куда-то в небо, широко раскинув руки.

– Макс, Макс, Макс! Да очнись же ты! – сначала зашептала, а потом заорала она ему в ухо, когда убедилась, что держит его крепко. – Зачем ты сюда залез, балбес…