Мёд мудрости (страница 13)
Злат и сам был из писцов. Много лет прослужил битакчи в разных ханских службах. Но там было в ходу уйгурское письмо. Арабский алфавит он тоже знал, мог говорить и читать на персидском. А вот до книг руки не доходили. По молодости читал Священное писание, в отцовской церкви был Псалтырь. Греки из окружения епископа имели немало духовной литературы, но к ней душа не лежала. Хоть читать и писать на греческом он научился довольно бойко.
Книжная мудрость доходила больше через рассказы. В Сарае было полно всякого ученого народа, от которого можно было услышать и персидские стихи, и историю царств и героев. «Держи уши открытыми», – поучали детей сызмальства.
И то сказать, книги были удовольствием дорогим. Одна самаркандская бумага сколько стоила! Однако везли ее с каждым караваном огромными тюками – значит, спрос был.
– На переписке книг хорошо зарабатывают?
– На хлеб хватает. Хотя хороший переписчик обычно не только переписывает. Он торгует книгами. Значит, должен предоставить покупателю готовый товар. Не просто стопку исписанных листов. Текст нужно украсить орнаментом, нарисовать заставки, выделить абзацы. Это совсем иное искусство. Мастер по украшению называется лавах. Переплет – тоже дело непростое. Отдельное ремесло. Иногда переплет не меньше книги обходится.
– Много таких людей в Сарае?
– Трудно сказать. Лавахов, которые только книгами занимаются, вообще нет. Есть которые в рисовании искусны, они время от времени берут заказы. Переплетчики есть. Один в главной мечети. Остальные тоже только подрабатывают.
– Как ты думаешь, зачем покойному вдруг понадобилась такая куча денег? Что он мог собраться покупать?
Илгизар задумался.
– В голову ничего не идет, кроме книг, – сказал он после долгого размышления. – Но сумма просто немыслимая.
– Дома у него были книги на продажу?
– Обычно он на заказ работал. Делать книги, чтобы потом искать, кому их продать, довольно накладно. Нужно вкладываться в бумагу, платить лаваху, переплетчику. Да и свой труд немаленький. А покупателя потом можно искать очень долго. Книга ведь такой товар. Не мешки с зерном, которые все одинаковые. Каждой нужен свой покупатель. Он может оказаться вообще один на свете, зато за желанную книгу последнее отдаст.
Злата вдруг осенило. Ведь покойный всю жизнь жил книгами. Среди книг, ради книг. Или был как тот сапожник без сапог?
– Свои книги у него имелись?
Илгизар кивнул:
– Три. Одна – Коран, само собою. Его ведь чаще всего заказывают переписывать. А две другие – очень ценные, хорошие книги. Редкие и дорогие.
Значит, любви не было. Только расчет, только для дела. Наиб вспомнил суетливого и старательного переписчика. На него похоже.
– Я бы и сам эти книги с радостью купил, – продолжал между тем Илгизар. – Грешным делом уже собирался к наследничку подъехать. Ему они точно ни к чему. У меня еще наградные деньги Урук-Тимуром подаренные остались. Глядишь, хоть на одну бы и хватило.
Злат вспомнил, как в прошлом году он искал убийцу жены ханского сокольничего Урук-Тимура. Тогда ему и дали в помощники юного шакирда. Потом эмир щедро отблагодарил всех. На Илгизара он смотрел долго и явно не мог решить, чем того пожаловать. Старый служака, поседевший в седле, привык иметь дело с удалыми нукерами или храбрыми ловчими, а тут – доходяга шакирд, забывший даже отвязать чернильницу от пояса. Подумав, Урук-Тимур велел подарить юноше шапку. Никто не успел даже удивится столь скромной награде, как увидели – шапка до краев насыпана серебром. Илгизар ее чуть не выронил. После этого он и из жилища в медресе ушел.
– Одна больше для книготорговца нужна, – продолжал между тем Илгизар, – хотя и для любого ученого человека она на вес золота. Если не больше. Называется «Китаб аль Фихрист». Можно перевести как «Книга-указатель». Ее написал Ибн ан-Надин. В ней перечень книг. Автор жил при дворе халифов в Багдаде, где в Доме мудрости было собрано великое множество трудов со всего света. Он и составил список этих книг и их краткое описание. Там перечислены не только арабские авторы. Персидские, иудейские, сирийские. Сказки, научные трактаты, священные тексты. Словом, кладезь мудрости.
– Дорогая, должно, вещь, – кивнул Злат, думая о своем.
– Еще бы! – вскинулся юноша. – Вторая книга вряд ли кому сильно нужна, кроме переписчиков. Написал ее знаменитый багдадский каллиграф Ибн аль-Бавваб. Легко догадаться, что она об искусстве письма. С образцами шести основных почерков, применяемых при письме арабскими буквами. Для переписчика ей цены нет. Так и называется «Шесть почерков». Если дословно, «Шесть каламов».
XII
Путем Шахерезады
Утром Злат решил задержаться и не отправился в путь вместе с сотником еще до рассвета. Сначала просто не хотелось вылезать в темноте из-под теплого войлока. Потом в свежую голову стали лезть новые мысли. Ночевать пошли в комнату Илгизара, невзирая на протесты Бурангула, приготовившего для почетного гостя отдельные покои. Тот все-таки велел перетаскать на новое место весь ворох подушек, ковров и порывал. Итлар, непривычный к такой неге, чуть не проспал. Вот и наибу не захотелось вставать. Однако и уснуть больше не удалось. Так и лежал в сумерках. Думал.
Не зря говорится: «Утро вечера мудренее». Сначала Злат решил позавтракать у водовозов. Потом подумалось, что неплохо будет самому поприсутствовать при описи и осмотреть дом убитого. Да и опечатать дверь надежнее своей печатью. Уж ее тронуть вряд ли осмелится даже самый дерзкий злоумышленник. Всем известно – власть ни на что не отзывается так болезненно, как на пренебрежение.
Во дворе было подозрительно тихо. Видно, Бурангул строго-настрого запретил тревожить покой важного гостя, и бедные водовозы, которые еще по темноте отправлялись запрягать лошадей, наверное, ходили на цыпочках. В пронзительной тишине весеннего утра долетали крики рыбаков с реки, призыв азанчи из булгарского квартала и перебранка стражников у заставы неподалеку.
Сытный завтрак придал благодушия.
В домике убитого, как и предполагали, не осталось даже молитвенного коврика. Теперь, когда здесь не было никого, комнатка не казалась такой маленькой. Злат вспомнил, как заходил сюда в прошлом году с хозяином. Тогда было уютно, пахло какими-то благовониями, на столе теснились баночки с чернилами, каламами. Сейчас во владение домом вступали пустота и пыль.
Массивный сундук оказался незаперт. Незачем. В нем не завалялось даже дохлой мыши. Злат внимательно осмотрел замок. Дорогая работа. Не какой-нибудь навесной – врезной. Явно булгарский. Булгаре – лучшие мастера по замкам. Да и сам сундук непростой. Дубовый с железными оковами. В таком подштанники не хранят. Сразу видно – предназначался для чего-то дорогого. Очень дорогого.
– Ты, Бурангул, сундук этот прибери к себе. От греха. А так здесь и опечатывать нечего. Принеси воск и веревочку. Я печать на дверь приложу.
Пока возились во дворе, Злат посмотрел на ворота дома с другой стороны улицы. В нем в прошлом году убили вдову, после которой, вроде, наследников не осталось.
– Кто там сейчас? – обратился Злат к Бурангулу.
– В доме Шамсинур? Его франки купили.
Вот и до Черной улицы добрались эти незаметные с виду проныры.
– Монахи?
– По виду – да.
– Интересно, чего им у себя в миссии не живется?
– Спрашивал. Они специально здесь поселились, чтобы говорить на кипчакском быстрее выучиться. И письму. Учит их битакчи, который здесь живет.
– Уйгур?
Водовоз кивнул.
«Ай как скверно, – подумалось наибу. – Это же писец из дворцовой канцелярии. Вся переписка в его руках. И он, выходит, тесно общается с какими-то франками. А мы потом удивляемся, что они в курсе всех дел в Улусе».
– Давно поселились?
– Зимой. Сначала эконом из миссии дом покупал…
– Адельхарт который?
– Про то не ведаю, я с ним не общался. Он с покойным дела вел – тот же старостой был.
– Теперь ты староста. Так что проверь у них бумаги. Кто такие? Когда приехали, откуда и зачем? Народ это ушлый, сквозь землю видит. А дом убитого в двух шагах. Не может быть, чтобы эти прохиндеи хоть чего не заметили.
Злат так объелся с утра молочной каши, что от сытости стал клевать носом. Хоть снова спать ложись. Да и сама дремотная тишина Черной улицы к этому располагала. Нужно было поскорее выбираться отсюда.
Первым делом наиб решил навестить менялу Касриэля. Этот жизнерадостный, раздобревший с годами, разговорчивый человек держал контору на Красной пристани. Место там злачное. Каждое лето туда приходили корабли из-за Бакинского моря. Степные, а тем более горные пути часто таят опасности, границы постоянно закрываются из-за неладов правителей. А кораблю везде дорога, где волны плещут и ветер дует. Да и перевозит одно хорошее судно добра не меньше, чем большой караван.
За Бакинским морем лежат богатые страны. Туда ведут караванные тропы из краев еще более богатых. Большими деньгами ворочают купцы с Красной пристани. Называется она так, потому что южная. У монголов юг – красное, запад – белое, восток – синее. Многие еще называют красным красивое.