– А волшебное слово? – прищурилась Катя, смерив его взглядом.

– Кис-кис?

Яна, стоящая рядом, прыснула со смеху, прикрыв рот ладошкой.

– Не-е, не оно, – поморщилась Катя, которая терпеть не могла свою, казалось бы, обычную фамилию.

– А ты, Чижикова? – Парень уставился на Яну.

– Пойдем. – Катя потянула за рукав подругу, не обращая на Кабанова внимания.

Хулиган, не привыкший к отказам, насупился и уже был готов навалиться на Катю, чтобы прижать к стенке, но тут из-за поворота появилась преподавательница, куратор второй группы, и он спешно ретировался.

– Кошкина! Катя! Хорошо, что ты еще не ушла.

Низенькая полная женщина в очках подкатилась к ним, совсем как колобок, и, отдышавшись, сообщила:

– С завтрашнего дня в вашей группе новенький.

– Чего?! – Брови Кати взлетели вверх, а рот недоверчиво приоткрылся.

– Как? Разве можно поступать или переводиться практически к концу семестра? – удивилась Яна. – Уже сессия на носу, когда он успеет допуски получить по всем предметам?!

– Переводиться, конечно же, можно. Да и вообще… – Куратор замялась, трогая дужки очков. – В общем… Можно… Все можно, Чижикова.

– А, ну понятно, – заявила Катя, сразу смекнув, что речь идет о том самом богатеньком парне из столицы. – Только почему на наш факультет и в нашу группу?

– Про факультет ничего сказать не могу. В первой и третьей группах и так по пятнадцать человек, а в нашей Васнецов на отчисление метит, Краснова в академ уходит. Видно, хорошо отметила Новый год… – пояснила та и более тихо добавила: – Только, Катюша, будь добра, не помечай пропуски новенького на этой неделе. Мальчик в краевых соревнованиях участвует.

– По теннису? Те самые, где наши старшекурсники играют? – уточнила Яна и ахнула: – Так к нам Аверина зачислили, что ли?

Куратор довольно кивнула, а Катя поджала губы.

«Вот еще! Почему это я должна не отмечать пропуски? – недовольно подумала она. – Ну уж нет, не на ту напали!»

Но вместо какого-либо ответа Катя просто промолчала. Приняв молчание за согласие, куратор коротко попрощалась с девочками и покатилась дальше по коридору.

– Откуда ты знаешь новенького? – спросила Катя, когда они направились к лестнице.

– А кто не знает Петю Аверина? – в свою очередь удивилась Яна. – Его семья одна из самых влиятельных в стране, ты что! Между прочим, они и наш, вузовский, теннисный клуб спонсируют. Это мне одна девочка оттуда рассказала.

– Так он еще и Петя? Кто в наше время вообще называет детей такими именами?

– Какими такими? Как Катя Кошкина?

– И то правда, – рассмеялась Катя, поняв, что сморозила глупость.

Спустившись, они оказались в просторном холле, где их снова настигла вездесущая куратор. И как она только умудрилась их опередить?

– Кошкина! – Она потрясла в руках сумкой, из которой достала несколько листов. – Из-за новенького совсем забыла. – Куратор пихнула бумаги в руки Кате. – Отнеси табели в спорткомплекс, пока Борисович не ушел. – И поторопилась в сторону деканата.

Девочки попрощались, и Катя направилась в спорткомплекс, который соседствовал с главным корпусом факультета отдельным зданием.

Он был особой гордостью вуза – лучший в городе среди государственных учреждений. Даже, пожалуй, в области. Огромный, с несколькими площадками для игр и тренировок, с бассейном. Новенький, блестящий, с еще не обшарпанным сотнями парами кроссовок полом, с чистыми стенами, с еще не переломанными и не исписанными маркерами сиденьями на трибунах для зрителей. А особым роскошеством считались два теннисных корта. Редко при каком университете можно было встретить такое явление, а потому теннис здесь был весьма популярен у студентов: где еще будет возможность сыграть бесплатно в этот недешевый вид спорта?

Физрука, а по совместительству и тренера университетской теннисной команды, на месте не было, хотя в зале занимались старшекурсники. От девчонок-волейболисток Катя узнала, что Леонида Борисовича вызвал замдекана. Поэтому Катя просто направилась в его каморку – комнатку с инвентарем, располагающуюся в углу зала. В ней строители непонятно для чего сделали маленькое окошко под потолком. Видно, перепутали стену с той, что вела на улицу.

Оставив табели на столике, Катя развернулась в надежде схватиться за ручку, но ее там не оказалось.

«Вот вам и ремонт. Зданию всего лет пять, а ручку уже «съели», – подумала она. – Хорошо, что хоть дверь не захлопнулась, иначе пришлось бы звать на помощь».

…Следующим утром, как и ожидалось, новенький на занятиях не появился. Хотя стоит отметить, большинство девчонок группы ждали прихода Аверина. Шутка ли – наследник многомиллионного состояния, да еще и спортсмен? Неудивительно, что почти все мечтали с ним поскорее познакомиться. Даже Яна, тихая скромница и полная противоположность Кати, несколько раз упомянула имя новенького, чем вызвала раздражение у подруги. Но, несмотря на различия в характере, девочки чувствовали друг в друге родственную душу. Ведь не зря же говорят, что противоположности притягиваются. Так и притянулись Катя, наконец почувствовавшая свободу, и Яна, которую вырастила в одиночестве чересчур набожная бабушка.

Обе любили гулять у моря, слушали одну и ту же музыку, поступили в этот университет не от большого желания, а скорее из-за того, что нужно было. Кате – чтобы жить под присмотром у деда, а не оставаться одной в столице. Ну а Яна готова была поступить куда угодно, лишь бы уехать от бабушки, потому и подала документы в этот вуз, особо не перебирая варианты.

Как и Яна, Катя еще не познала настоящей любви, но вот только Яна искала ее и влюблялась в каждого второго мальчишку, а Кате за всю жизнь так никто по-настоящему и не приглянулся. А самое главное, что девочки могли доверить друг другу самое сокровенное, несмотря на то что обе не привыкли делиться личным из-за пережитой в детстве гиперопеки.

Яна Чижикова была местной, жила в области и за всю жизнь никогда не выезжала за ее пределы. Отца не знала, мать решила строить личную жизнь с новым мужчиной и ненужного на тот момент семилетнего ребенка всучила своей матери. С тех пор Яна росла в постоянных ограничениях, довольно странных для ребенка. Бабушка навязывала ей свои религиозные взгляды: вместо сна до обеда по воскресеньям – утренний подъем в церковь, постоянные посты, сменяющие друг друга, из-за которых у Яны был хронический недовес и нехватка витаминов. Яна дождаться не могла, когда поступит в город и уедет в общежитие, подальше от «заботливой» бабушки. Катя не представляла, каково это, подруга всегда говорила ей, что имеет особое отношение к глубоко религиозным людям. Что они не такие, как все. Да, они не оставят тебя в беде, как не оставила бабушка Яну, взяв внучку. Но своей помощью они превратят ее в настоящую катастрофу!

– Интересно, почему Аверина перевели именно на наш факультет? Почему не на «международку», где учатся богатенькие? – задумчиво пробормотала Яна, накручивая на палец вьющийся темный локон. – Или вообще заочку. Учиться же можно и заочно…

Катя оставила ее вопрос без ответа, несмотря на то что ей и самой было интересно. Действительно, с такими финансами для новенького были доступны разные варианты, вплоть до заграницы. Странно, что его перевели именно сюда. Или же он сам захотел? А почему? Катя мотнула головой, прогоняя мысли: какое ей вообще дело до того, что в головах у богачей? Пусть хоть на Луну переводится!

– Интересно, какой он… Кстати, ты же не отмечаешь отсутствие Аверина? – поинтересовалась подруга.

– Ну конечно не отмечаю, – расплылась в милой улыбке Катя, про себя хитро хихикая: «Вот еще!»

Уже заранее, даже не познакомившись с новеньким, она приняла его в штыки. А вот пусть! Пусть он столкнется с суровой реальностью и узнает, что не везде и все решают связи и деньги. Прежде всего Кошкина за справедливость: хочешь чего-то – делай это, как и все. Заслужи хорошее отношение к себе.

И все же червячок любопытства точил Катю изнутри. Глядя на всех девчонок, которым не терпелось посмотреть на новенького, она, сама того не осознавая, поддалась всеобщей заинтересованности. А вдруг она его уже видела сегодня? Например, когда тот шел в спорткомплекс или деканат. Почему нет? Она-то до сих пор не запомнила в лицо даже всех первокурсников, о студентах старших курсов и речи не шло.

Подперев щеку рукой, Катя представляла: какой он? Может, такой же блондин, как она? Ну нет, это вряд ли. Такого северного типажа тут днем с огнем не сыщешь, но ведь Аверин и не с юга, наверное. Катя покосилась на лектора по экономике. А может, он как этот преподаватель? Лысый, пузатый, с кривыми зубами. Катя невольно фыркнула. Вот девчонки разочаруются, наверняка уже нафантазировали себе!

– Ты чего? – пнула ее в бок Яна.

– Да так, вспомнила одну шутку.

– Поделишься?

– В другой раз, – шепнула Катя, а сама подумала, что новенький наверняка будет очень даже симпатичным хотя бы потому, что он спортсмен. Или потому, что его мать – актриса, ведь некрасивых не берут в кино и театр. А что, если она поддастся весенней влюбленности и втюрится в него? Вот тогда точно будет не до шуток.

…На кухне отчаянно свистел чайник, какой-то музыкант из далеких послевоенных годов надрывно пел о том, что самолеты важнее девушек. Катя влетела в кухню и сняла чайник с плиты, на ходу свободной рукой хватая пульт от телевизора и убавляя звук.

– Дед! Когда-нибудь ты спалишь дом! – прокричала она в коридор.

Спустя полминуты в кухню, кряхтя, вошел дед. Высокий, кряжистый, с кудрявыми седыми волосами и мохнатыми, торчащими во все стороны бровями. На самом деле кряхтел он только из вредности и для показательных выступлений: старость нужно уважать. Несмотря на то что Семену Николаевичу было восемьдесят три, держался он очень бодро для старика. Да так, что незнакомые люди могли дать ему навскидку лет шестьдесят пять – семьдесят, не больше.

Дед в свои годы спокойно ездил на велосипеде, залазил на стремянку, чтобы обобрать вишню или яблоню, иногда по выходным выбирался на рыбалку. Год назад без чужой помощи сам сколотил новый летний душ во дворе – готовился к приезду внучки. Даже очки он не носил, чем каждый раз удивлял почтальонов, приносивших пенсию. «Это чтоб ни копейки не пропало, – пояснял дед. – А то развелось «мошейников», понимаешь ли. Так и норовят стариков дурить да миллионы воровать».

Миллионов, спрятанных в шкатулке, у Семена Николаича не имелось, а вот отменного здоровья – хоть отбавляй. Дед связывал это со своей первой профессией: в прошлом он был космонавтом. Недолго, правда, он им пробыл, ведь встретил Катину бабушку Люду. Они полюбили друг друга, сошлись, хозяйство появилось, за которым нужно было смотреть (бабушка отчего-то сильно любила кур, давала всем имена и вела с птицей беседы), а затем родилась и долгожданная единственная дочь. Тут уж не до полетов в космос, не до постоянных командировок, нужно было искать работу где-то на земле, поэтому и выбрал он самую «приземленную» – в колхозе водителем. Зато в приморском городе.

– Хорошо, что у меня есть внучка, – заявил дед без капли сожаления, сел за стол и показательно взял в одну руку вилку, в другую – нож, мол, готов ужинать.

Катя закатила глаза и поставила перед ним чашку и тарелку. Готовить дед Семен не любил, да и не умел. Когда еще была жива бабушка Люда, вся забота о доме, готовке, огороде и любимых курах лежала на ее плечах. Всегда. Когда она оказывалась в больнице, когда уезжала на север навестить Катину семью, дед мог по несколько суток ходить голодным. Да, кур и прочую живность покормит, но чтобы самому за готовку браться – никогда. То ли из-за принципов, то ли и правда не умел.