– О, доброе, Элайн! Сумасшествие, не правда ли? Битый час пытаюсь объяснить этим слугам, что да как, но для них каждый раз словно в первый. Кстати, ты уже знаешь, что наденешь завтра?

Ведьма провела ладонями по закрытому платью без лишних оборок и рюшей, от корсета вниз, разглаживая его, действие не укрылось от Хадринн, которая тут же рассмеялась перезвоном колокольчика.

– Это же бал, дитя. На нем молодой женщине предстоит блистать! Будет много молодых неженатых мужчин.

Гостья вспыхнула от намеков. Она уже, можно сказать, отдала свое сердце, вспомнив, как бережно Матэуш касался ее лица в галерее. Нет, Хадринн никогда не сможет смириться с выбором сына, если, конечно, он вообще выбрал бы когда-нибудь Элайн в жены. Хорошее настроение мгновенно улетучилось, развеивая по телу флер нервозности и ревности к более достойным кандидаткам.

– Не переживай, отправлю к тебе швею, она тоже была где-то здесь, только подожди. Анико! Анико, ты где?!

Девушка хотела было окликнуть Хадринн и перейти к теме, с которой и подошла, но к ним уже спешила женщина, похожая на воробушка. Маленькая и юркая, она продиралась сквозь вереницу людей, ее волосы, туго стянутые на затылке, резко выделяли круглый череп, впалые щеки и острый, словно клюв, маленький нос.

– Анико, сними мерки с нашей гостьи, пожалуйста, а после найди меня. Я скажу, какое платье ей нужно, к утру все должно быть готово.

Отдав распоряжение, хозяйка почти бегом направилась к мужчинам, чуть не уронившим коробки, когда они выгружали их из повозки. Оставшись наедине со швеей, ведьма неловко переминалась с ноги на ногу, выдавив слабую улыбку, Анико со всей серьезностью указала Элайн на входную дверь. Во время снятия мерок молодая ведьма нетерпеливо следила за четкими движениями миниатюрных, но расторопных рук швеи, жалея, что вообще подошла к Хадринн. Она не хотела вовсе идти на бал, вымученно вести беседы с незнакомцами, натянув притворную улыбку, но, к сожалению, остаться в покоях ей не позволили бы.

Вновь выйдя на улицу, Элайн почувствовала, как спина и шея покрылись по`том, вынуждая платье неприятно прилипать к телу и сковывать движения. Она так и не успела поесть, отчего к горлу подступила тошнота, а голова закружилась. Взгляд упал на коробку с грушами, что еще не успели занести в замок. Боясь быть пойманной с поличным, Элайн схватила первый попавшийся фрукт, обласканный солнцем, и поспешила убраться подальше, в сторону сада. Обтерев грушу о рукав, вонзила зубы в спелую сочную мякоть, плавно скатившуюся в желудок, даруя долгожданное насыщение.

Под листьями векового дерева стоял Матэуш, указуя рукой направление работнику в фартуке, тщательно записывающего за своим хозяином. Пряча лицо от навязчивых лучей за ладонью, подставленной козырьком, Элайн двинулась навстречу мужчине, который, завидев ее, улыбнулся уголком губ. Садовник низко поклонился, но не отошел, не давая возможности поговорить о важном.

Девушка везде чувствовала себя лишней, она носилась со своей информацией, будто коза с молоком, но никто не желал ее слушать. Уже было обрадовавшись уходу садовника, она заметила, как к ним спешат две женщины-флористки в больших плетеных панамах, закрывающих часть лица. Не в силах терпеть эту муку, Элайн решила отложить разговор на более спокойное время. Едва ли что-то изменится, расскажи она сейчас, а не на следующий день.

Они отошли к беседке, чтобы хоть немного укрыться от разгорающегося зноя, Матэуш со знанием дела называл сорта цветов и растений, в каком порядке и где должны быть расположены вазы с ними, ведьма же со скучающим видом вглядывалась в далекие вершины гор. Флористки принялись громко спорить между собой, крича, словно сороки, в это время младший Де Кольбер урвал минуту и подошел к Элайн.

– Так много всего, но уже завтра все закончится, даже не верится.

– Столько стараний ради одного дня?

Элайн была рада слышать его спокойный ровный голос, смотреть, как на переносице образуются морщинки, когда лицо Матэуша кривится от яркого света.

– Человеческая жизнь по меркам вампиров тоже ощущается одним днем, но она того стоит, правда же?

Матэуш подошел ближе и аккуратно убрал прилипшую темную волосинку с губ девушки. От внезапной близости она замерла, не отрывая от него карих глаз. Мужчина смотрел на ее приоткрытый рот, ловким движением руки вытаскивая откуда-то из-за уха пряно пахнущий бутон. Голоса женщин резко смолкли, обратившись к уединившейся парочке, но, предвосхищая слухи, младший Де Кольбер закусил выпирающими резцами колючий стебель, подмигнул Элайн и, развернувшись на каблуках, устремился к хихикающим слугам. Девушка старалась не подать виду и кусала губы, храня улыбку только для них двоих.

Суета продолжалась до наступления багряного заката, разукрасившего небосвод. По всему замку зажгли свечи, в воздухе витал аромат теплого воска. Некоторые поварихи и другие слуги остались ночевать, чтобы начать новый день, когда хозяева еще будут почивать в покоях, не тратя время на бессмысленную дорогу до поместья.

– Это будет просто потрясающе! Элайн, ты уж точно должна оценить бал, моя дорогая, но помни о манерах! – увещевала девушку Джиневра, тряся ее за рукав.

На радостное заявление гостьи хозяева вежливо улыбались, наслаждаясь наваристым перкельтом^[9] под аккомпанемент фруктового бренди.

– Не ей одной хорошо бы о них помнить, сестрица.

Улыбки стали шире от комментария Мишель Гатинэ, но глаз от тарелок никто не поднял. Иштвана за столом не было, лишь его жена и сын почтили гостей своим присутствием, продолжая периодически отвлекаться на слуг, уточняющих нюансы будущего праздника.

– Вы не думали выдать Элайн замуж? Сколько ей уже, лет восемнадцать? – обратилась к тетушкам Хадринн, разделывая нежное мясо в тарелке. Миша и Джи перестали жевать, переглянувшись.

– Насколько мы знаем, у ведьм нет таких же строгих правил, как у людей. Элайн может выйти замуж, когда пожелает. Если пожелает.

Отправив кусочек говядины в рот, хозяйка внимательно рассматривала Элайн, кивая на слова женщин. У самой же Элайн комок встал в горле, она поспешила запить его водой, бросая кроткие взгляды на Матэуша, методично пережевывавшего пищу. Он смотрел куда-то прямо перед собой, не подавая и виду, будто слушает разговор.

– Но вы же не будете против, если ваша племянница найдет на нашем балу подходящую себе партию? Приедут не только приверженцы старых традиций и чистокровия, как мы.

– Конечно, нет. Мы были бы счастливы, найди она свою любовь, – улыбнулась Миша, сжав замершие с вилкой пальцы племянницы.

Хадринн, промокнув рот тканевой салфеткой, воскликнула:

– Чудесно! У нас много свободных знакомых, а главное, здоровых телом и духом мужчин, готовых познакомиться с такой прелестной особой, правда, Матэуш? О, дорогой, я думаю, ты мог бы представить ее своим друзьям, только не Мати`су, он разобьет мне сердце, если заведет подружку!

Женщина наигранно кокетливо рассмеялась, прикрыв рот рукой, однако ее серьезно сосредоточенные глаза наблюдали за реакцией сына, который, к слову, хоть и взглянул на нее исподлобья, но не поддался на провокацию.

– Да, матушка.

Между ними явно состоялся молчаливый разговор, противостояние разумов и взглядов без посвящения гостей в суть дела. «Она знает», – стало первой мыслью, посетившей голову Элайн. В замке, где даже у стен есть глаза и уши, невозможно утаить хоть что-то. Хозяйка так явно намекала, что ведьма не пара ее сыну. Элайн стало смешно до горечи на кончике языка, но девушка знала, что заслужила это в тот момент, когда решила разделить сердце на две половинки, одну из них отдав Господу, а другую этому мужчине.

– Почту за честь. Ваше Величество, мне льстит ваше внимание к моей персоне. Но что, если мое сердце уже несвободно?

И все же не в характере Элайн легко отказываться от своей цели. Она чувствовала: у нее получилось дотронуться до сердца Матэуша Де Кольбера не только буквально, но и во всех иных смыслах, отступать уже поздно. Этим вопросом девушка решила поддержать мужчину, дать ему понять, что она на его стороне. Молодой хозяин отставил столовые приборы, аккуратно положив их на край тарелки с недоеденной порцией, крепко сжал зубы и нахмурился.

– Что ж… – протянула Хадринн, глядя то на сына, то на девушку. – Я об этом не подумала, дитя. В любом случае ты так молода, развлекайся, пока блеск в глазах еще сверкает подобно обсидиану, кожа нежна, будто шелк, а разум чист и свободен. Ты еще можешь рассмотреть другие варианты. Зачем выбирать из корзины фрукт с червоточиной, если можно каждый день получать на завтрак самые свежие плоды.

– Обычно червоточины на фрукте говорят о его исключительности, госпожа. Черви во многом умнее нас и выбирают только достойный фрукт.

Элайн обменялась с хозяйкой взглядом и не дрогнула, зная, что Хадринн заметила, как девушка сжала кулаки, пряча их под столом.

– Ты проявляешь неуважение!

От внезапного крика молодого человека Элайн вздрогнула, как от удара плетью.

– Я лишь…

Ведьма открыла рот, чтобы объясниться, но была грубо перебита:

– Нет! Вы гости в этом доме, но постоянно забываетесь. Мы терпеливы, дали вам кров, безопасность, а взамен получаем лишь неблагодарность. Мне всего пара сотен лет, я считал, что видел все, но таких невоспитанных грубиянок вижу впервые. Ведьмы за время эволюции опустились до уровня людей, манеры для них больше не в цене, как я погляжу.

– Просим прощения, Ваше Высочество.

Потрясенные таким эмоциональным всплеском младшего Де Кольбера, Джиневра и Мишель низко склонили головы, извиняясь за дерзость с их стороны. Элайн, прикусив язык, вторила им, стараясь сдержать выступившие слезы обиды.

– Матэуш, дорогой, отчего ты так взъелся? Мне, напротив, понравилась мысль про червей. К тому же когда, как не в спорах, рождается истина. Я наконец-то нашла достойных собеседниц, с которыми нескучно болтать, а ты отбираешь мою радость, – неожиданно заступилась за женщин хозяйка замка. И все же ей понравилось, что сын встал на ее защиту, за это она любила его еще сильнее.

– Ты очень добра, матушка. Я надеюсь, завтрашний день всем нам подарит повод для радости. Буду рад представить Элайн достойных кандидатов на ее сердце. С вашего позволения, пойду спать, подъем будет ранним.

Элайн с трудом дотерпела до конца ужина в присутствии Хадринн, которая как ни в чем не бывало вела беседу с ведьмами, больше не обращаясь к их племяннице напрямую. В груди клокотал гнев, когда девушка поднялась в покои. Она не находила себе места, меряя комнату шагами. В этот самый момент к ней поднялись тетушки со смесью тоски и понимания на лицах.

– Как ты, дитя? Я знаю, моя милая, ты не привыкла к такому, но потерпи немного, скоро мы вернемся домой.

Джиневра обняла племянницу, ее мерное дыхание и тепло помогли Элайн унять злость.

– Кстати, о доме. Я только что говорила с Хадринн об этом, она отпустила нас для завершения дел. Мы ведь так и не закрыли кафе, к тому же надо бы проведать дом.

Молодая ведьма с надеждой подняла на тетушек глаза.

– Ты остаешься здесь. Едем только мы.

Отчаяние разом разлилось по телу, будто кто-то бросил его в холодный чан с водой. Элайн отпрянула от ведьмы, переходя на крик.

– Но почему? Вы оставите меня тут одну? А как же вы? Разве вы не окажетесь в опасности?

Мишель снисходительно улыбнулась, заправляя племяннице угольные волосы за уши.

– Правда в том, любовь моя, что убийце нужна только ты. Лишь ты одна видела его. Мы бесполезны для врагов, если убьют нас, ничего не изменится. Манипулировать нашими жизнями бессмысленно, ведь Де Кольберы не отпустят тебя, даже ценой наших жизней, которые для них ничего не стоят. Мы вернемся так быстро, как сможем, милая. Вдобавок здесь мы тратим время, когда могли бы сделать больше.

– Что ты имеешь в виду?