Но мои мысли блуждают так, как я не позволял себе уже много лет. Так что, может быть, мне следует просто насладиться мгновением. Может, это нормально – позволить себе что-то почувствовать.

– Мне, пожалуйста, средний, экстрагорячий, без пены, полусладкий…

Я слегка закатываю глаза и опускаю поля черной шляпы. Конечно, у незнакомки с потрясающей фигурой должен быть раздражающе длинный заказ со сложным напитком.

– С вас три доллара и семьдесят пять центов, – говорит Эллен, не отрывая глаз от сенсорного экрана кассового аппарата, пока девушка у кассы роется в своей огромной сумке, явно ища бумажник.

– Вот черт, – бормочет она, и краем глаза я замечаю, как что-то выпадает у нее из сумочки на полированный бетонный пол у ее обутых в сандалии ног.

Даже не задумываясь, я опускаюсь на корточки и подбираю черную ткань. Я вижу, как ее ноги поворачиваются, поэтому выпрямляюсь.

– Вот, держи, – говорю я хрипло, потому что нервы у меня на пределе. Навыка разговаривать с незнакомыми женщинами у меня нет.

Но если нужно нахмуриться, то тут я профессионал.

– Боже, – отвечает она.

Теперь я могу хорошо рассмотреть ее лицо. Мое тело застывает, а легкие перестают работать. Ее смех не отразился на лице. Кошачьи глаза, дугообразные брови и молочная кожа.

Она чертовски великолепна.

С огненно-красными щеками.

– Прошу прощения, – вздыхает она, прикрывая рукой губы, похожие на бутоны роз.

– Не стоит. Все в порядке, – говорю я, но мне все равно кажется, что все происходит как в замедленной съемке. Я с трудом соображаю, так как все еще слишком зациклен на ее лице.

И черт возьми.

Ее грудь.

Боже, я веду себя, как какой-то жуткий старый извращенец.

Я опускаю глаза на кулак, зажимающий мягкую шелковую ткань.

Девушка охает, когда я разжимаю пальцы. И до меня медленно, но верно доходит, почему она так ужасается тому, что я, как джентльмен, поднял ее…

Трусики.

Я смотрю на клочок черной ткани в своей руке, и все вокруг словно расплывается. Мои глаза устремлены в ее глаза, такие широкие и зеленые. С множеством оттенков, как у мозаики.

Я не умею улыбаться, но уголки рта подрагивают.

– Вы, э-э, уронили свои трусики, мэм.

Она переводит взгляд с моей руки на лицо, и из нее вырывается сдавленный смешок:

– Ух ты. Как неловко. Я правда…

– Дорогая, твой кофе готов! – кричит Эллен.

Рыжеволосая девушка отворачивается с явным облегчением оттого, что нас прервали.

– Спасибо! – отвечает она излишне бодро, после чего кладет пятерку на стол и хватает бумажный стаканчик. Не оглядываясь, она направляется прямиком к двери и быстро уходит.

– Оставьте сдачу себе! До скорого!

Клянусь, я слышу, как она хихикает себе под нос, когда проносится мимо, явно избегая моего взгляда и бормоча что-то про себя о том, что это будет хорошая история, которую она когда-нибудь расскажет своим детям.

Я рассеянно размышляю, какие, черт возьми, еще истории эта женщина собирается рассказывать своим будущим детям, а затем окликаю ее:

– Ты забыла свои… – я замолкаю, потому что не хочу кричать об этом на всю кофейню, полную людей, с которыми мне приходится сталкиваться изо дня в день.

Она поворачивается и, уходя, прижимается спиной к двери, на мгновение задерживая на мне взгляд, в котором отражается едва сдерживаемое веселье.

– Кто нашел – берет себе, – говорит она, пожимая плечами.

Теперь девушка действительно смеется – громко, тепло и так чертовски весело. Затем она выходит на залитую солнцем улицу, ее волосы сияют, как огонь, а бедра покачиваются так, словно она хозяйка этого города.

Я ошеломлен.

И когда я снова смотрю на свою раскрытую ладонь, до меня доходит, что она уже давно ушла. Я понятия не имею, как ее зовут, а я все еще здесь…

Держу ее трусики.

2
Уилла

– И кто это был? – голос Саммер звучит сдавленно.

– Вообще понятия не имею. – Я снова вспоминаю свои медленно падающие на пол черные трусики и охватившее меня чувство стыда, постепенно перерастающее в истерику.

Ну само собой, это в моем духе.

Что-то подобное могло случится только со мной.

Моя лучшая подруга ахает, качаясь на садовых качелях.

– Ты что, их не забрала?

Я ухмыляюсь и отхлебываю пива.

– Не-а. Он выглядел таким… Даже не знаю. Ошеломленным? Его это вроде и не оскорбило, и не вызвало никакой извращенской реакции. Это было даже как-то… очаровательно. У меня такое чувство, будто я домашнего эльфа освободила или типа того.

– Он тебе что, Добби напомнил?

Я томно вздыхаю и многозначительно поднимаю бровь.

– Только если бы Добби был чертовски горяч.

– Уилла, это отвратительно, – хрипит от смеха моя подруга. – Пожалуйста, скажи, что они хотя бы были чистыми.

– Разумеется. Они же запасные. Ты же знаешь, я не люблю носить с собой трусики. Но время от времени возникает такая необходимость, понимаешь?

Саммер прищуривается и пристально смотрит на меня:

– У меня эта «необходимость» возникает ежедневно.

– Необходимость испытывать дискомфорт? Нет уж, спасибо. Жизнь слишком коротка. Бюстгальтеры и нижнее белье переоценены. К тому же теперь я могу не спать ночами, прикидывая, что же там с ними делает этот незнакомец.

Саммер вновь смеется.

– Полагаю, он их выбросил, как сделал бы любой здравомыслящий человек.

Она так счастлива в последнее время. С тех пор как покинула свою ненормальную семейку и слишком уж насыщенную городскую жизнь. Она встретила ковбоя и умчалась с ним в закат. И теперь она здесь. Моя лучшая подруга. Вся в веснушках, вся сияет, растянувшись на садовых качелях во дворе красивого дома, построенного на ранчо, что примыкает к Скалистым горам.

И сейчас она выглядит лучше, чем когда-либо.

Я люблю доставать ее по поводу того, что она живет в самом центре «жопы мира», но на самом деле вид на окрестности Честнат Спрингс просто захватывает дух. Прерии настолько плоские, что это кажется невероятным. Ох уж эти темные Скалистые горы, вздымающиеся и несущиеся прямо на тебя, как приливная волна…

В городе тоже видны горы, но совсем по-другому. Не так, как в этом месте, где, кажется, можно протянуть руку и дотронуться до них.

– Итак, какие планы на ближайшие месяцы? – спрашивает Саммер.

Я вздыхаю. У меня нет ни малейшего понятия. Но я не хочу, чтобы Саммер беспокоилась обо мне. Это в ее духе. Она начнет волноваться, пытаться решить все мои проблемы… Я лучше просто буду плыть по течению.

– Может, я перееду жить к вам с Реттом на какое-то время? – невинно бросаю я, оглядываясь по сторонам. – Ваш дом стал таким красивым, с тех пор как вы его наконец достроили. Ты ведь не будешь против?

Она поджимает губы, будто действительно задумывается об этом. Черт возьми, у этой женщины золотое сердце.

– Сам, я шучу. Я бы так с вами не поступила. – Неровно выдохнув, я оглядываю поля. – Не знаю. Когда Форд сказал мне, что собирается закрыть бар на ремонт, я, честно говоря, обрадовалась. Думала, что проведу лето, разъезжая по выставкам и просаживая все свои сбережения. Не буду придумывать план на жизнь и просто стану двадцатипятилетней девушкой, у которой за спиной нет ничего, кроме родительских денег.

Саммер пытается перебить меня. Ей не нравится, когда я строга к себе за то, что управляю баром своего суперуспешного брата или таскаюсь в отпуск к суперуспешным родителям. Или просто бессмысленно бреду по жизни без малейшего понимания, куда я иду, будучи членом семьи, состоящей сплошь из гениев.

Я игнорирую ее попытки и продолжаю:

– Но, разумеется, мой конь разрушил все мои планы и получил травму как раз к сезону выставок. Таксу пришлось делать операцию, и теперь я проведу лето, просто кормя его морковкой и неистово расчесывая гриву.

Моя лучшая подруга не отводит от меня глаз. Мне хочется залезть к ней в мозг и выудить оттуда мысли, потому что я точно знаю, что их у нее там с избытком.

– Я буду вести себя хорошо. Это же не что-то серьезное, а так – «проблемы белых людей». Буду часто навещать тебя. Ты сможешь заниматься со мной в своем спортзале, а я подцеплю какого-нибудь хоккеиста или тореадора. Одни сплошные плюсы.

– Хм… Точно… – Ее указательный палец постукивает по верхней губе. – А что, если…

– О нет. Пожалуйста, только не надо в очередной раз ставить себе задачу улучшить мою жизнь. Знаешь, ты слишком много помогаешь людям.

– Уилла, заткнись и послушай меня.

Я прижимаюсь попой к перилам крыльца и тянусь за стоящей рядом бутылкой пива. По стенкам бутылки стекают капли конденсата, и жидкость внутри уже не такая холодная. Всего лишь июнь, а уже так жарко. Надеть джинсы было ошибкой.

Потянувшись, я отвожу плечи назад и готовлюсь к тому, что сейчас мне снова будут что-то высказывать.

– А что, если у меня есть способ сделать так, чтобы ты жила здесь все лето? Но не со мной и Реттом.

Это вообще не то, что я ожидала от нее услышать.

– Мне не хотелось бы ставить палатку у тебя во дворе. Я не приспособлена спать под открытым небом. Я, может, пока и не знаю, каков мне предстоит жизненный путь, но гарантирую, что в него не входят надувные матрасы и спальные мешки.

Она закатывает глаза и продолжает:

– Речь не об этом. Старшему брату Ретта нужна помощь с сыном на время летних каникул. Женщина, которая заботилась о нем, когда он был маленьким, уже не справляется. Ему пять лет.

Я смотрю на подругу, пока бутылка пива покачивается туда-обратно, зажатая между моими пальцами.

– Ты что, хочешь, чтобы я заботилась о ребенке?

– Ну да. С тобой весело. Ты энергичная. И раз ты можешь справиться с баром, полным бухих мужиков, то чем хуже один маленький мальчик, которого нужно развлекать? А еще ты говорила, что любишь детей.

Я верчу эту мысль в голове. Сначала хочется отказаться, но, честно говоря, мне совершенно не улыбается провести эти месяцы без работы, без скачек и без лучшей подруги. И мне действительно всегда нравились дети, возможно, потому, что порой я и сама до сих пор чувствую себя ребенком.

– И где же я буду жить?

Ее глаза открываются чуть шире, а горло чуть сжимается, словно она нервно сглатывает.

– У брата Ретта – Кейда. Он управляет ранчо. Работает с раннего утра и иногда до поздней ночи, если что-то идет не так. Но у него на ранчо работают хорошие люди, так что это не должно стать проблемой. И отцу Ретта и Кейда нравится помогать присматривать за Люком, но, честно говоря, он явно не вывозит двенадцатичасовой рабочий день. Тем не менее он, я уверена, будет часто тебя навещать.

– А почему тогда ты так испуганно выглядишь? Этот брат Ретта – брат-придурок или веселый горячий брат-супергерой? – Мне даже немного неловко задавать этот вопрос, ведь я не особо люблю приезжать сюда к Саммер. Мы чаще встречаемся в городе, не тратя лишние двадцать минут, чтобы доехать до этого ранчо с красивым названием «Колодец желаний». Вероятно, я уже должна была познакомиться со всеми членами ее будущей семьи, но я этого до сих пор не сделала.

– Брат-придурок…

– Ну разумеется. – Я делаю еще глоток, и в этот момент подруга быстро вскакивает.

– Но ты не так уж часто будешь его видеть! Он специально подбирает кого-то, кто не будет… эм… беспокоить его? К тому же мы с Реттом будем рядом. Это может быть весело.

То, что она описывает, действительно звучит как что-то довольно веселое. Уж точно веселее, чем проводить лучшие месяцы года в городском одиночестве.

– Может, тогда будем делать пьяные бранчи? – Мы постоянно устраивали пьяные бранчи, когда обе жили в городе, и я хочу вернуть эту традицию.

Ее губы немного дергаются:

– Будем.

Я опрокидываю в себя остатки пива, уже зная, каким будет мой ответ. Всю свою жизнь я плыву по течению. Периодически на пути этого течения возникают какие-то возможности, о которые я со всей уверенностью спотыкаюсь. Кажется, это одна из них.